– Доброго тебя дня, средний Далгарт, – сказал он, протягивая руку и оглядывая его с ног до головы. – Хотя, кажется, начался он не слишком обыденно?

Дрейк опустил взгляд и заметил на своей футболке пятно, оставленное разбушевавшимся завтраком.

– Дворецкий тоже выглядел довольно… м-м-м… непрезентабельно, – добавил Джон Киф с хитрецой в голосе. – Кажется, вашего младшего брата зовут Морган, не так ли? И у него есть весьма примечательный кот…

– Вы пришли, чтобы поговорить о Моргане? – довольно грубо перебил его Дрейк, отвечая между тем на рукопожатие.

– О нет, что ты! Что ты! – воскликнул Джон Киф и рассмеялся так, словно бы услышал очень смешную шутку. Он вернулся к дивану и сел с деловым видом. – Я пришел, чтобы сообщить о Софи Райнер. Дело в том, молодой Далгарт, что я все же нашел ее. И нашел очевидно просто.

Дрейк прошел и сел напротив него, заранее ожидая любого подвоха. Встречи с Кифом сложно было назвать приятными.

– Так где вы ее нашли? – спросил он.

– В Лондоне, уважаемый Дрейк, в Лондоне, – вновь заулыбался Джон. – А точнее в Хаммерсмите на Ченселор-стрит. В октябре позапрошлого года некая Юфемия Старлинг перевела на счет Кэрриетт Райнер довольно внушительную сумму. Кэрриетт, в свою очередь, приобрела на Ченселор-стрит книжную лавку «Переплет барда» с квартирой над ней и написала дарственную на имя Софи Райнер. Через неделю это действие было закреплено юридически при непосредственном участии самой Софи. Спустя год после указанных событий Софи Райнер вступила в брак с мужчиной по имени Боб Гудвин, владельцем соседствующей с «Переплетом барда» пекарни под названием «Кондитерская сказка Гудвина». Достаточно тебе такого объема информации, молодой Далгарт?

– Более чем, – удивился Дрейк. Он не рассчитывал на то, что мужчина раскроет все карты настолько быстро. – Софи сменила фамилию?

– На этот раз – да, – проговорил Джон Киф, и тут-то его вид стал загадочным, как будто он ожидал, что его начнут расспрашивать.

Дрейк решил не разочаровывать гостя.

– На этот раз? – переспросил он.

– О, это давняя история, – всплеснул руками мужчина и принялся рассказывать, как заправская сплетница: – Когда много лет назад Софи Райнер спуталась с бароном Фрэнком Стриклендом, к слову сказать, старшим из троих братьев… Вот ведь совпадение, не правда ли?..Она не стала брать его фамилию. Но это и логично, ведь он не делал ей предложения. Они просто сожительствовали вместе.

– Фрэнк Стрикленд… Он был одним из членов Верховного Ковена при магистре Ларивьере. И его убили несколько лет назад, когда расправлялись со всеми остальными. Кажется, он стал третьей жертвой… – наморщил лоб Дрейк, припоминая. – Но зачем вы рассказали мне об этом?

– Он был четвертой жертвой, уважаемый Дрейк. Он и все его братья. Втроем они совершали ритуал у стен Найтмер-хауса. Пытались разобраться в природе некоего явления, которое очень их беспокоило, – не менее загадочно пояснил Джон. – А сказал я об этом к тому, что именно Фрэнк Стрикленд оставил Софи Райнер с маленькой рыжеволосой дочкой… Поигрался и бросил, как выразились бы сейчас. Не захотел иметь больше дел с обедневшей фамилией, а может, нашел кого попривлекательнее…

– Вы имеете в виду, что Фрэнк был отцом Кэрри Райнер? – спросил Дрейк. – Она никогда не говорила о своем отце.

– Именно так, юный Далгарт, как это ни печально, – с наигранно грустным видом проговорил Джон. – Какой, должно быть, это вызвало скандал… Фамилия Райнер ведь уже давно обеднела, еще после того, как в конце девятнадцатого века ее унаследовал побочный сын Стефании Райнер. Он не имел ни денег, ни особняков, и в приличном обществе с ним быстро перестали считаться. Но я уверен, находились и те, кто помнил все…

У Дрейка возникло отчетливое ощущение, что Джон Киф всеми силами старается натолкнуть его на определенную мысль. И осознание это было неприятным, как и тот факт, что мужчине вообще было известно так много.

– Откуда вы знаете о Стефании Райнер? – уточнил он, слабо надеясь, что словоохотливый Джон расскажет больше. Но управляющий Рейвена, очевидно, уже исчерпал лимит своих двусмысленных историй. С раздражающей легкой улыбкой он лишь пожал плечами, и тогда Дрейк добавил: – Что же вы хотите за всю эту информацию?

– Время покажет, молодой Далгарт. Так было, и так будет. Ты уж мне поверь, – туманно ответил он и поднялся. – Я сделал все, что мог. Доброго дня!

С высоты серпантина, ведущего к Вэлфорд-холлу, можно было увидеть многие отдаленные места острова, укрытые сероватой морозной дымкой. Виднелись и другие холмы, такие же, как тот, на котором стоял замок Рубины, – они окружали город Эмайн Аблах и дворец магистра кольцом. Всего холмов было двенадцать, по числу стоявших на них чертогов Тринадцати Первых, воздвигнутых чарами когда-то очень давно по единому щелчку пальцев. Впрочем, сложно было сказать, что время их пощадило.

Какие-то замки были заброшены или разрушены, частично или полностью, – на месте их торчали, напоминая зубья, остовы стен и башен… Таким был Найтмер-хаус, принадлежавший Людвигу Далгарту в конце девятнадцатого века, и многие другие. Выжившие счастливчики, как, например, «Палаццо дель Альфано» или Кларенс-холл – еще недавно именовавшийся Стрикленд-плэйс, – стояли до сих пор. С каждой кадровой перестановкой в Верховном Ковене новый член правительства мог заявить права на положенный ему по закону холм. Но пригодных для жизни замков почти не осталось, а руины были не нужны никому.

Дрейк, наблюдавший эту картину из окна своего экипажа, опустил взгляд ниже, на раскинувшееся внизу под холмом кладбище Нью-Авалона. Произошедшее за завтраком и слова Ричарда Хаттона о необходимости найти друзей Моргану заставили почувствовать странную ностальгию.

Они с Рубиной Вэлфорд дружили с самого детства. И познакомились впервые на этом самом кладбище.

Конечно, Дрейк и до того момента слышал о девочке из семьи Вэлфорд. Возможно, они даже пересекались на каких-то торжествах, где допускалось присутствие детей. Но раньше он никогда не выделял ее из числа других. И никогда с ней не заговаривал.

Сложно забыть день, когда жизнь вдруг покрылась непроницаемой мглой, а мир вокруг стал холодным и отдалившимся. Это был день похорон матери Дрейка, Дориана и Моргана.

На кладбище шел дождь, и Рубина стояла чуть поодаль от свежевырытой могилы, рядом со своим отцом – Сэмюэлем. На ней было черное кружевное платье с пышной юбкой, а длинные волосы стягивала атласная черная лента. В руке над головой девочка держала аккуратный зонт, тоже черный, с оборками по краям. И этот контраст – сплошного черного и бледной кожи – делал ее похожей на красивую фарфоровую куклу. Несмотря на то, что Руби приходилась чуть старше, она была довольно худой и невысокой. Дрейк заметил ее сразу же и смотрел все то время, пока магистр Ларивьер произносил скорбную речь.

Девочка сама подошла к нему, когда похороны были окончены и все стали расходиться.

– Моя мама тоже ушла, – просто сказала Руби. – Но я верю, что она до сих пор находится где-то рядом, наблюдает за мной…

– Как призрак? – спросил Дрейк.

– А ты боишься призраков? – поинтересовалась девочка и чуть улыбнулась.

Он ничего не ответил, только поднял ворот черного пальто повыше. Откуда-то издалека, с высоты багрового неба, доносилось карканье воронов.

– Ты знаешь, мой папа говорит, что, когда люди уходят, они остаются с нами в наших сердцах. И ты можешь поговорить с ними, когда захочешь, – добавила Руби, ничуть не обидевшись его молчанию. – Мы с тобой не одни.

И взяла его за руку.

Тогда ему, Дрейку, было восемь.

Если бы он в тот момент знал, кто именно виновен в гибели матери… то не справился бы с ее смертью, даже с помощью Рубины. Возможно, Дориан был прав, скрывая от него такую страшную правду. Понимать это Дрейк начинал только сейчас.

Должно быть, рассказать ребенку о смерти его родителя в действительности очень сложно. Но как сообщить матери о том, что ее единственной дочери не стало? Ведь после информации, полученной от Джона Кифа, Дрейк собирался навестить Софи Райнер при первой же возможности. Сразу после свадьбы.