Деметра Лоренс стала настоящей охотницей, и Дориан восхищался ею. Едва ли он когда-то любил сильнее, чем в этот момент. Хотелось прижать девушку к себе, ощутить вкус битвы на ее губах, вместе покинуть владения мертвого барона, наконец…

Однако стоило ему лишь двинуться в сторону Деметры, как за ее спиной, в открытом дверном проеме башни, мелькнула чья-то тень. Дориан рванулся вперед, применяя чары, но… не успел.

Раздался короткий свист, и острый арбалетный болт, пущенный с близкого расстояния, вошел под лопатками и насквозь пробил грудь девушки. Дориан видел, как она дернулась, точно от сильного удара, и голубые глаза широко распахнулись в непонимании и удивлении. Он знал, что она чувствовала…

Дориан ощущал то же самое, когда клинок Коула Ларивьера пронзил его сердце. Еще за несколько шагов охотник понял, что для нее все кончено.

Он понимал это разумом, но сердце… то самое исцеленное Деметрой сердце отказывалось признавать очевидное. Оно встрепенулось, отдалось мучительной болью, будто бы до сих пор ощущая острие холодного стального лезвия. И Дориан сам не заметил, как оказался рядом с девушкой.

– Дориан, – прохрипела она, и изо рта потекла алая струйка.

Вместо дыхания из груди Деметры вырывались предсмертные хрипы с призвуком заполняющей легкие крови. Арбалетный болт пробил их, а не сердце.

Дориан слышал такие звуки не раз. Точно так же умер Люк Гиллан, светлый чародей и брат дворецкого из Кроу-хауса. Охотник сам убил его. Теперь он вновь наблюдал смерть возлюбленной. И страшная трагедия повторялась второй раз в жизни.

Тень в дверном проеме появилась вновь, и Дориан вскочил с ревом смертельно раненного зверя, на ходу поднимая свой меч. Одним ударом он снес голову стражника с арбалетом, забыв о своих обетах, но это не принесло ему облегчения. Охотник был готов забыть данный обет и убить хоть всех на этой площади… Загубить сколько угодно жизней, взамен одной, самой драгоценной. Но исправить ничего уже было нельзя.

То, чего он так боялся, свершилось.

Отбросив меч, Дориан вновь склонился над ней. Ему уже было все равно, останется он жив или умрет.

Три девушки… красивые молодые девушки умирали у охотника на руках. Все они звали его по имени.

«Дориан… Убей…»

Хорошенькая ведьма Сабрина с глубокой рваной раной на животе, оставленной когтями Черного Ворона. Эффектная, когда-то влюбленная в него, аристократка Рицци Альфано, словившая пулю в бою. И Деметра Лоренс, самая отчаянная и прекрасная из обычных людей…

– Деми… – прошептал он, касаясь ее лица. – Моя Деми…

Из всех троих выжила лишь одна. Только потому, что под рукой оказалось перо перемещения, перенесшее их к лекарям. Но в Найтмер-хаусе лекарей не имелось. Не было никого, способного помочь.

Сиплое дыхание становилось реже, но сжатая в кулак рука Деметры дернулась, точно указывая на что-то. Дориан присмотрелся, запустил пальцы в потайной карман в ее юбке и наткнулся на холодную шероховатую подвеску… в форме пера.

Надежда мгновенно загорелась в его душе. И хотя времени почти не осталось, Дориан знал, что нужно делать. Он обнял Деметру покрепче и прошептал заклинание, которое помнил наизусть, словно молитву.

Окружающая обстановка резко переменилась, на смену яркому закатному солнцу внутреннего двора пришла холодная темнота каменного подвала. Девушка в руках охотника совсем притихла, а глаза навечно закрылись. Счет пошел на секунды.

Бережно опустив ее на пол, Дориан прищелкнул пальцами, зажигая свечи на стенах.

В пустой спальне шута царил настоящий разгром. После ареста Тристана Найтингейла стражники явно побывали здесь по приказу барона Абатиса Монтекью. Они забрали все, что относилось к его исследованиям и могло навредить планам господина.

Сундук с тряпьем был разворошен и опрокинут – стеклянная сфера из него пропала. Так же, как и стоявшее за дверью кристальное устройство. Стражники изрезали на лоскуты матрас на кровати и разбросали повсюду солому. Письменный стол и вовсе изрубили на куски, а книжный шкаф опрокинули.

Под звук сердца, бьющегося одновременно в надежде и страхе, Дориан в несколько шагов подбежал к шкафу и рывком перевернул его, взметая ворох соломенной пыли и сушеных чародейских трав. Все мешочки и коробочки с ингредиентами были просыпаны, перепутаны между собой. Ни одной книги или свитка не осталось.

Но охотник искал вовсе не их.

Упав на колени, он принялся перерывать солому на полу в единственном желании найти маленькую глиняную склянку, показанную Тристаном. Дориан никогда не жаждал ничего настолько отчаянно и неистово.

Деметра сумела оживить его при помощи чистой и сильной светлой магии, однако его собственных смешанных сил не хватило бы на подобное чудо. Потому теперь и требовалось нечто иное, способное помочь им обоим.

Наконец в полутьме ладонь охотника наткнулась на крошечную бутылочку с зельем. Она казалась настолько непримечательной, что стражники, должно быть, приняли ее за еще один ингредиент… А рядом с первой склянкой лежала вторая.

Он поднял их, рассматривая на сумрачном свету.

Два одинаковых пузырька. В одном из них – средство, способное усилить магию любого. В другом – лишение магии, навсегда.

Дориан вернулся к Деметре и присел рядом с ней. Вновь посмотрел на нее, застывшую в мертвенной красоте, и осторожно, используя чары, извлек арбалетный болт из ее груди. Кровь уже не текла, а только тускло поблескивала, пропитав лиф платья.

Вновь переведя взгляд на пузырьки, охотник вздохнул, собираясь с духом. Шанс был пятьдесят на пятьдесят, и он, никогда не веривший в судьбу, принял единственно верное решение – довериться ей безрассудно. Дрожащими руками Дориан извлек пробку из склянки и залпом выпил горькое зелье, обжегшее горло не хуже виски.

Дожидаясь, пока питье подействует, он снял с головы Деметры френчхуд и уложил девушку себе на колени. Пальцы гладили по черным волосам, прощаясь и готовясь к худшему.

Где-то в груди, на уровне сердца, почувствовалось тепло, и Дориан понял: пора.

Охотник занес ладони над смертельной раной, молясь о том, чтобы зелье оказалось верным и чтобы он не опоздал… во второй раз. Сосредоточившись, Дориан закрыл глаза, применяя исцеляющие чары, самые мощные, на которые только был способен. Он собирался отдать все силы без остатка, лишь бы…

– Вернись ко мне, Деми… – сами собой шептали губы. – Прошу, вернись… Я не смогу жить без тебя.

Но ощущения не менялись, и ничего не происходило.

Выбор, очевидно, вновь стал неверным. Он выпил не из той склянки.

Горько усмехнувшись, Дориан посмотрел перед собой.

И вдруг… увидел исходящее от рук слабое сияние. Оно становилось сильнее с каждой секундой, заполняя маленькую комнату таким ярким светом, что заболели глаза. А рана на груди Деметры начала затягиваться.

Скоро ресницы девушки затрепетали, и голубые глаза, такие любимые, вновь распахнулись.

– Я знала, что ты спасешь меня, – прошептала Деметра, слабо улыбаясь.

Она вновь была жива.

Со стоном Деметра приподнялась. Пробитая стрелой грудь все еще отдавала ноющей болью, но ясно было, что все самое страшное осталось позади. Она посмотрела на Дориана, бледного и встревоженного. Его серые глаза казались покрасневшими.

– Как видишь, я вернул тебе должок, – сказал он, усмехаясь явно через силу.

Он пытался казаться уверенным, как всегда. Лгунишка.

И, не выдержав, впился в ее губы поцелуем, выдававшим с потрохами все его настоящие эмоции. Внезапно Дориан перестал быть хладнокровным воином и превратился в обычного человека, позволившего себе забыться в чувствах. Вся тяжесть борьбы и окружающая их жестокость исчезли, оставив лишь краткий момент единения.

– Я не сомневалась в тебе, – протянула Деми, когда парень отстранился.

Придя в себя окончательно, она вдруг ощутила в своих пальцах что-то металлическое и круглое и разжала кулак. На ладони, покрытой подсыхающими пятнами крови, лежало кольцо с печатью-руной «метаморфоз», которое она сняла с руки стражника вместе с кольцом Дориана.