Я бежал лёгкой рысцой, стремясь скорее попасть к хижине, на бегу пытаясь понять, где бой разгорается сильнее всего. Я понимал, что надо спасать семью, которая меня приютила, да своего верблюда; опять же, к своей хижине и бежать ближе, а в центре воинов больше, ими умело руководит старейшина, так что, пусть пока без меня разбираются, если, конечно ещё есть кому.

Вот уже и хижина почти рядом, возле неё мечутся, как нападающие, так и спасающиеся. Ну, всё по канону: женщин на пол, дети прятаться-визжать, мужчины — лапы кверху и бежать. Это про тех, кто сражаться не мог или не хотел, таких, впрочем, не сильно много имелось. Тут, если ты мужчина, то хочешь ты или не хочешь, но копьё бери в зубы и давай бей, если же нет, то тогда убивать будут тебя. Закон природы, то бишь, сильнейшего. Размышляя, я быстро бежал вперёд.

Подхватив удобнее копьё, я добрался до хижины и сразу же напал на первого насильника. Вот же, не успели забежать и разогнать местных, как сразу же чёрного удава выпускают из-под набедренной повязки. Дорвались, что называется. Пришлось постучать ему по башке древком копья, но вежливо. Я же не дикарь, я всё делаю вежливо: бью, стреляю, протыкаю. Такой вот я, вежливый.

Дикарь отвалился, и я ударил уже наконечником копья, пригвоздив его к земле. А если бы сразу ударил, то мог и обоих проткнуть: и его, и женщину, но это перебор. Женщина-то ни в чём не виновата, зачем тогда её тыкать?

Стряхнув тело с копья, тут же встретил им другого, но менее озабоченного половым инстинктом чёрного товарища. Обмен ударами, свист воздуха над головой и резкий удар в живот копьём. Товарищ покраснел от пролитой крови, схватился за живот и упал, роняя на землю кишки, а я уже смотрел на третьего, здесь явно лишнего. Тот не стал рисковать, решив сбежать, чтобы нажаловаться на меня.

А я не люблю, когда на меня ябедничают. Бегать быстрее его я не умел и поэтому просто отставил копьё, перекинул со спины лук, быстро натянул тетиву и пустил ему в спину стрелу.

— Бэмс, чпок, хррр, — уноси готовенького, блин, кто на новенького.

И как пел Андрей Миронов в известном фильме: «Кто на нооовенького, кто на ноооовенького⁈» Желающих не оказалось.

Враги в окрестностях хижины закончились и, наскоро проверив верблюда и оставшихся в живых обитателей, я направился дальше. Мой верблюд Арчи не успел ещё побывать в чужих руках и, равнодушно приняв мою заботу, отвернул голову в сторону, желая насладиться видом недалёкой саванны. Ну, что же, мне тоже нравятся более выносливые верблюды, чем Арчи.

Джа оказался более приветлив и радостен при виде меня, но он боялся всего, по причине своего малого возраста и кошачьей природы, а потому просто спрятался между мешками, но в ответ на ласку счёл нужным мяукнуть и вновь спрятаться.

Ну да, от меня несло кровью, но не своей, а чужой, впору любому живому существу испугаться. Среди мешков я откопал свой щит и, вздохнув, поспешил на помощь другим. Имеет ли моя помощь смысл? Не знаю, но попытаться стоило.

В центре села шёл бой, мелькали между хижин спины бойцов, кричали сражающиеся, хрипели иногда умирающие, а остальные либо прятались, либо бежали, куда глаза глядят. Да тут бежать можно на все четыре стороны, вот и бежали, кто мог или умел. Остальные сражались. На счастье старейшины, напавшие тоже не сильно умели воевать, напавшие представляли собой остатки разбитых кем-то отрядов, что сбились в одну банду. От того шансы отбиться имелись, но слабые, слишком неорганизованными оказались силы селения. Кто бы в этом ещё сомневался, угу. Вот не дали мне порулить, теперь получайте…

Я бежал по селению, то и дело натыкаясь на дерущихся, либо грабящих дома врагов, по ходу дела вступая с ними в скоротечные схватки. Пока получалось неплохо, и на моём счету появились ещё три вражеских трупа, всё с помощью копья, но долго так продолжаться не могло, слишком их оказалось много. И вот я с ходу нарвался сразу на пятерых.

Троих я врасплох не застал, ещё двое оказались заняты тем, что грабили хижину или насиловали кого-то. В общем, при деле, а эти суки — нет, прохлаждались, понимаешь, во дворе. Раздумывать некогда, и я просто метнул копьё в ближайшего.

Один готов!

Обнажив саблю, закрылся щитом и бросился в бой. Оба противника оказались не готовы к такому повороту, у них в руках имелись только копья да ножи. Тем не менее, увидев воина в броне, да за щитом, они попытались напасть. Удар копья принял мой щит, срубив его наконечник, я тут же ударил другого, отрубив ему руку.

Схватившись за обрубок, дикарь заорал, а я ударил первого, разрубив ему грудь, орать он не смог и упал на землю, заливая её кровью из раны. Посмотрев на обоих поверженных противников, я пошёл к входу в хижину, но не успел дойти до неё, как оттуда выскочил очередной дикарь с хопешем наперевес. Замахнувшись, я с характерным хеканьем ударил саблей, срубив ему голову.

Фонтан крови хлынул из обрубка, и голова покатилась в сторону. Отодвинув уже мёртвое тело щитом, я вошёл в хижину. Там как раз вставал с плотной девахи пятый член этого маленького отряда, пытаясь встать в боевую стойку с ещё торчащим органом после содеянного.

Но он не успел, я просто ударил ногой по его причиндалам, свалив на землю, и проткнул саблей. Кровь брызнула на его же жертву, смешавшись с её кровью. Развернувшись, я выскочил из хижины. Работы ещё предстоит много.

Быстро осмотрев оружие, я, кроме довольно приличного на вид хопеша, ничего для себя не нашёл, а потому просто выдернул из живота умирающего своё копьё и побежал дальше. Пока я сражался в одиночку, в центре деревни уже подходил к концу последний акт местной драмы.

Старейшина в окружении двух десятков воинов отчаянно сражался, несмотря на численный перевес. Правда, это не сильно ему помогало: то один, то другой воин из его неважной когорты вываливался из строя, падал лицом в пыль и смешивал грязь со своей кровью.

Немногих смогли убить местные воины, но уж один к одному они взяли своих врагов, пусть и не сразу, ну а я им добавил. У каждой сражающейся стороны имелись свои просчеты. У местных — малое количество и слабая подготовка, у нападающих: — жажда наживы и разобщённость, отчего многие просто не добежали до центра деревни, предпочитая начать грабить уже с окраины. Из-за этого и смогли продержаться какое-то время люди старейшины. Да и не надо ходить к гадалке, чтобы понять, что он оставил возле себя лучших из худших.

В это время я по-прежнему перемещался от хижины к хижине, иногда стреляя из лука, когда мне было на то удобнее, или вступая в бой с помощью копья или сабли. Как правило, мне попадались противники, имеющие численное преимущество, группками от двух до пяти, и их ещё оставались десятки!

Когда я стал приближаться к центру, то понял, что те тридцать с лишком трупов, что я сделал сегодня, всё равно не дадут мне возможности сказать, что я могу победить почти в одиночку. Надо что-то делать, пока меня не окружили.

Варианты, кроме как принять немного озверина из своих эликсиров, отсутствовали. Правда, я его никогда не пробовал. Как-то раньше и нужды в том не имелось, да и в прошлой жизни я не нашёл нужных мне ингредиентов для его производства, а вот здесь их оказалось в избытке, эндемиков этих растительных и грибных.

Страшная сила — некоторые растения! И чего только они с людьми не вытворяют, если знать их тайные свойства и нужные пропорции. Слава тем людям, что смогли их понять и раскрыть. И мне придётся этим сейчас воспользоваться, аж боязно стало, мало ли, что произойдёт, или в кого я смогу превратиться. Хотя, волков бояться — в лес не ходить.

Свалив очередного противника, я решил остановиться на этом, огляделся, запомнил хижину, снял с себя лук с колчаном стрел, бросил на землю копьё и метательный нож, оставшись только со щитом и шотелем. Большего мне не понадобится. В бой идут берсерки.

Найдя нужный флакон, я вывернул из него пробку и быстро вылил в рот его содержимое. Непонятная, кисло-вяжущая на вкус жидкость с трудом провалилась в пищевод, исказив черты моего лица мгновенным спазмом. Я вздрогнул, потряс головой, попытался вздохнуть, но не тут-то было. Я даже не смог разжать сведённые судорогой челюсти. Затем мышечный спазм распространился по всему телу, корёжа и ломая его. Целая волна прошла по мускулам и связкам, словно заново их создавая. На несколько секунд я отключился, а очнулся совершенно другим.