Надо отдать ему должное, Артемий Львович не испугался.

— Ты все границы перешёл, мальчишка! — зашипел он, пытаясь подняться на ноги. — Да я тебя…

Удар носком ботинка под челюсть заставил его заткнуться и снова упасть на пол. А я спокойно расстегнул пиджак и повесил его на спинку гостевого кресла. Затем, пока адвокат со стоном баюкал челюсть, я закатал рукава рубашки.

— Видишь ли, Артемий, — произнёс я, заканчивая подготовку, — многие почему-то путают доброту со слабостью. Я тебе денег дал, чтобы ты отца моего чин чинарём на свободу вытащил. А вместо этого ты решил его закопать. Так дела не делаются, где же твоя адвокатская этика? Говори, кто тебе заплатил!

— Пошёл ты! — огрызнулся адвокат и выхватил из-под стола, у которого лежал, спрятанный там пистолет.

На этот раз я мелочиться не стал. Моя ладонь окуталась пламенем, и я схватил Золотарёва за запястье. Он заорал от боли и выпустил оружие. Я перехватил револьвер другой рукой и, быстро вытряхнув из него патроны, положил на столешницу.

— Думаешь, я дам тебе так просто от меня отделаться? — спросил я. — Ты не понял, с кем связался?

И в доказательство своих слов я исцелил нанесённый адвокату ожог. Его лицо вытянулось от удивления, а в следующий миг я снова схватил его запястье. И на этот раз вместо огня был лёд, который пронзил руку острыми шипами. Золотарёв орал и пытался вырваться, но против сильного одарённого с укреплением тела шансов у него не было.

— Нельзя использовать магию против неодарённых, — застонал он.

— Да? — с наигранным удивлением спросил я. — А кто мне запретит?

Дав для острастки ему ещё одну затрещину, я отпустил его замороженную и пронзённую ледяными шипами руку.

— Ты, наверное, уже понял, что я так очень долго могу, да? — спросил я, вновь залечивая повреждение. — Вот только насколько тебя-то хватит такими темпами? Или что мне с тобой ещё сделать, чтобы ты осознал, кто для тебя опаснее: я или те, кто тебя нанял, вредить отцу?

Золотарёв рванул к окну, но я оказался быстрее и вновь ударил его по лицу. Голова адвоката мотнулась из стороны в сторону, и он рухнул на пол.

— Мне продолжать? — спокойным голосом уточнил я. — Или ты всё же понял, что без ответов я не уйду?

Я поднял оба кулака так, чтобы Золотарёв их видел, и одна моя рука покрылась пламенем, другая — льдом. Увидев это, Артемий Львович сломался.

— Хватит! Я всё расскажу! — вскинув руки для защиты, завопил он. — Я хотел делать всё честно, клянусь! И после такого дела моё имя гремело бы на всю Российскую Империю! Я бы отработал твои деньги до копейки!

— Но?

— Но на второй день, как я начал собирать документы, на меня вышли люди, — пояснил Золотарёв. — И это не какая-то уличная шушера, а очень серьёзные люди, для них даже заместитель городского прокурора — пыль. Если бы я боролся за твоего отца, они бы меня четвертовали. А они мне ещё и приплатили сверху, чтобы я свёл всё к признанию вины. Но я не хотел, честно!

Я опёрся на подоконник и несколько секунд смотрел на его дрожащее лицо. С одной стороны, меня переполняли бешенство и ярость. А с другой… Хорошо уже то, что Александр Витальевич к этому непричастен.

— То есть зам прокурора с этим никак не связан? — уточнил я.

— Нет, — ответил Артемий Львович.

— И кто же были те очень серьёзные люди? — спросил я. — У них есть имена? Может, особые приметы?

— Они из Сибири, — ответил Золотарёв. — Приехали сюда, когда в Екатеринбурге началось всё это дерьмо с разгулом преступности.

— А ты, похоже, их хорошо знаешь, Артемий Львович, — заметил я.

— Нет, я знаю лишь то, что они сами мне рассказали, — ответил тот. — Когда объясняли, за что будут теперь платить мне деньги.

Я помнил про работающий диктофон, так что оставить такую реплику без уточнения, просто не имел права.

— И за что они тебе будут платить?

— За то, чтобы я на них работал, и тех людей, на которых они укажут, защищал, — пояснил Золотарёв. — А по твоему отцу я правду говорил: самый лучший выход, признать вину! Дадут пять лет, через два за примерное поведение выпустят. Нет документов, которые могли бы вытащить твоего отца. И не найти их уже, такие вещи на виду не держат.

— Если ты ещё раз скажешь, что мой отец должен сидеть вместо кого-то в тюрьме, я тебе не руку, я тебе сердце шипами проткну!

— Он не должен. Мне искренне жаль Василия Петровича, на там замешаны большие люди и большие деньги. И на кону крупнейший завод. Кто-то должен сесть, чтобы закрыть все махинации с этим заводом. Тем более, сама ИСБ этим делом занимается.

— ИСБ тоже в деле?

— Я не знаю, мне таких вещей не говорят.

— Сядет тот, кто должен сидеть! — уверенно произнёс я. — А ты вернёшь мне деньги, всё до единой копейки. И в наказание за обман, ещё пять тысяч сверху положишь. Понятно?

— Пять тысяч сверху? — удивившись, переспросил адвокат.

— Пока пять, — мрачно заявил я. — Но через минуту будет десять. Ты очень серьёзно меня разозлил, Артемий, и я бы тебе с огромным удовольствием оторвал голову. Никакие братки из Новосибирска не понадобятся. Но с оторванной головой ты можешь вызвать некоторые подозрения у тех, кто тебя перекупил, а нам это сейчас не нужно.

— Я всё верну! — заверил меня адвокат, наконец, поднимаясь на ноги. — И пять сверху. Но нам нужно расторгнуть договор с вашей стороны, иначе меня просто убьют. А потом придут и за всеми вами. Вы должны отказаться от моих услуг!

— Откажемся, — кивнул я, достал из кармана диктофон и показал его Золотарёву. — Вот здесь всё записано, весь наш разговор. Если что-то пойдёт не так, запись попадёт и к журналистам, и в прокуратуру. Поверь, тебе не понравится, с какой скоростью твоя карьера окажется смыта в унитаз. Впрочем, до этого не дойдёт. Я тебя раньше найду и убью. Вообще, хоть кому-то расскажешь, что здесь произошло, я тебя убью! Не смотри, что я ещё пацан, это мне не помешает оторвать тебе башку.

Золотарёв с неудовольствием проворчал:

— По твоему поведению не скажешь, что тебе всего восемнадцать лет.

— То есть, веришь, что убью? — уточнил я.

— Верю.

— Молодец, — ответил я и похлопал его по плечу, отчего Артемий Львович задрожал. — А теперь давай деньги, и я пойду.

Адвокат открыл сейф и достал оттуда две пачки сторублёвых купюр. Одну сразу положил на стол, от второй отсчитал половину и добавил к первой.

Я взял деньги, прихватил папку, с которой пришёл, спокойно снял защиту с кабинета и, открыв дверь, двинулся по коридору. Да, имелась вероятность, что Золотарёв решится действовать, пока есть шанс отобрать запись, но… Он не рискнул. И правильно сделал. Поберёг здоровье: своё и охраны.

— Не желаете кофе? — предложила мне Светлана, когда я проходил мимо неё, и продемонстрировала только что приготовленный напиток в белой фарфоровой чашке.

— Благодарю, — с улыбкой ответил я, принимая кофе из её рук. — Всего доброго!

— Всего доброго, Игорь Васильевич, — растерянно попрощалась секретарь, глядя, как я с их чашкой покидаю приёмную.

А я, попивая горячий ароматный напиток, спустился на первый этаж и вышел на улицу. Там за это время поднялся сильный ветер. Он немного остудил мне голову, прогнав злость. И я задумался над новой проблемой: где взять нормального адвоката?

Первым делом следовало окончательно успокоиться и уже потом принимать новые решения. Однозначно требовалось переговорить с Александром Витальевичем. Раз он порекомендовал мне адвоката, просто необходимо его предупредить, что Золотарёв больше не является юристом, на которого можно положиться.

Однако сейчас было только половина второго, так что до момента, когда можно будет переговорить с отцом Сани, оставалась ещё уйма времени. И я знал, чем его занять — ведь у меня был ещё нотариус, который просто обязан оказаться значимым звеном в махинации с заводом.

До названного отцом адреса я решил пройтись пешком. Всё равно спешить было некуда — других дел у меня до вечера не имелось.