— Кхэм, хух. А настаивал на барадиевых шашках?

— Обижаешь, коммандер, исключительно на свежем банта пуду! — ткнул указательным пальцем ноги вверх Варрава.

— Оно и по вкусу банта пуду.

— Воот, я так его и назвал — шот "Война". Знал, что тебе понравится.

Обернувшись через плечо и ещё раз окинув порядком разросшийся зал, отметив, помимо своих, и тех, в том числе, с кем мы гуляем сегодня, я развернулся к дагу.

— А давай ещё.

В баре ВАР "Берёзки" сегодня был аншлаг, ну или аншлюс — смотря с какой стороны посмотреть. Впрочем, именно в этом баре сегодня гулял, казалось, весь планетарный гарнизон. Спустя пару часов яблоку стало негде упасть, танцовщиц не отпускали со сцен, официанты — как разумные, так и дроиды — сбивались с ног, выпивка лилась рекой. Но атмосферы праздника не было. Когда вояки празднуют что-то, связанное с победами — рано или поздно гулянка превращается в поминальную попойку с животрепещущим мордобоем. Впрочем, не 501-му легиону тягаться со 102-м, даже на пару с 204-м. Начинающиеся стычки быстро пресекались более трезвыми нашими, а особо буйных из уже успокоенных охрана оттаскивала в одну из пустующих казарм на территории части. От греха подальше и под Громову ответственность.

И всё бы хорошо, но меня банально забыли в толчее. Спасибо парням, впрочем, им и самим хотелось сменить антураж на более непривычные рожи. Только сейчас понимаю, насколько мы устали друг от друга, хоть и порвём за своих любого без разговоров.

— Коммандер Кэп, нам нужно поговорить, — отвлёк меня от самокопания незнакомый голос, внезапно сквозь музыку раздавшийся над ухом.

Подняв голову и обернувшись, обнаружил преинтересный экземпляр разумного, подвида дурос юстиции обыкновенный. Формочка отглажена по уставному, красные буркала немигающе смотрят на меня в упор, ждёт чего-то. На груди красивые нашивки лейтенанта.

— О чём?

— Не здесь, коммандер, — перекрикивая очередной горластый вопль на ползала от скинувшей лифчик танцовщицы, проговорил дурос.

— Иди в жопу, лейтенант, — отворачиваюсь от назойливого юстициара, ловя взглядом бутылку так заинтересовавшего меня чего-то непонятного. Пробовать или не пробовать? Интересно, из какой жопы мира Варрава эту бутылк…

— Коммандер Кэп, при всём уважении, я провожу дознание событий на Киркоидии, и вы до сих пор проходите по данному делу как свидетель! — Кажется, у мальчугана, ну или кто он там, нервишки шалят.

— Какая нахер Киркоидия!? Ты охерел!? Война вокруг, чего ты там, блядь штабная, ещё расследуешь?

— Это один из сдавшихся миров, и мы вынуждены расследовать заявления от пострадавшей стороны! Жителям сектора Киры там ещё дальше жить! — вспылил дурос… Дурак, ну как есть дурак.

Вы когда нибудь слышали, как диджей резко вырубает музыку? Когда под звук царапаемого винила и в гробовой тишине ваши слова звучат особенно громко? Я вот только позже осознал, в какой момент это произошло, но сейчас я этого просто не заметил.

— Жить, говоришь? Дальше жить, говоришь? А нам? Нам вот как жить дальше, ты не расскажешь, служака? А? Мне вот расскажи, как дальше жить, а? Я вполне себе тоже пострадавшая сторона. У меня там, на твоей ебучей Киркоидии в твоём грёбаном секторе Киры, между прочем, две роты легло! У одного меня, блять, на пятачке квартал на квартал, ты это понимаешь своей башкой юстициарской? Вот, смотри, видишь, вот тут вот, вот это упившееся в сопли тело? — схватив дуроса за шкварняк, я потащил его через толпу к ближайшему от бара столику. Даже если дурос и сопротивлялся, я этого не заметил. — Вот это тело из моей противоабордажной роты. Этого милого сейчас сержанта зовут Джони, понимаешь, урод, у него имя есть. Знаешь, почему он тут лежит? Джони больше некем командовать. С его взвода, почти трёх десятков обычных бойцов специального назначения, осталось всего трое. Трое, блять, ты считать умеешь, гнида? ТРОЕ! Один, два, три, три, понимаешь, — ору в лицо или что там у него, у дуроса. — Три, всего три человека! А знаешь, почему ещё он тут пьёт? Почему все тут пьют? Думаешь, кого-то ебёт погибший недоджедай? Этот хренов глава торгового дома Серено? Я тебе скажу, почему они тут пьют. Почему они все тут пьют. Им страшно. До одури страшно, они боятся, ты понимаешь, боятся, что эта твоя ебучая война, развязанная грёбаными торгашами, закончится! А знаешь, почему они все боятся, а, урод? — отпускаю резко обмякшего от тряски дуроса и поворачиваюсь к столу, — Клон КТ-220\0426, встать! СмииРНА! (как-то странно вокруг стало, шум, как будто на плацу).

— Коммндр, ср. Клн КТ-тватвацть нольчтре твацшсть к бою гтов, ср, сжсжжду пр-ИК-казов, ср, — заплетающимся языком выдавил в пространство ставший по стойке смирно клон.

— Вольно, боец, приказываю отдыхать.

— Сппсба, ср…, - сказал и рухнул, где стоял, распластавшись по столу.

— Видишь, засранец, он, — тыкаю пальцем в сторону отключившегося на столе клона, — он к бою готов, понимаешь? Он. Больше. Нихрена. Не умеет. Его не научили, понимаешь!? Его вообще не учили твоему этому самому жить! Совсем! Вот ты знаешь, как тебе самому жить дальше? Зна-аешь, по глазам вижу, что знаешь, вон как меня боишься, а вот он — нет. Никто тут не знает, понимаешь? Наша жизнь — это бой! Всё! Всё настолько просто, мать твою! Мы. Умеем. Убивать! И даже твои генералы ни разу никого из нас не спросили — а что вы хотите, парни? Меня никто ни разу не спросил — а чего я хочу? А я вот не хочу убивать, понимаешь? — оборачиваюсь в зал, разводя руки в стороны. — Я вот, командир одного из самых жестоких отрядов во всей ВАР, не хочу никого убивать. Я ЖИТЬ ХОЧУ! Нормально! Спокойно! Чтобы домик у речки, садик с фруктами, и никаких сволочей вокруг! И чтобы тихо! И нахрен мне эта война не нужна! И не моя вина, что я больше ничего не умею! Хотя нифига. Умею. Просто убивать у меня получается лучше всего. И в гробу на погребальных кострах я видел дурные приказы и тех, кто их отдаёт, вместе с их последствиями!

Остановившись, обвел взглядом приумолкнувшую толпу, смотрящую на меня совершенно трезвыми глазами. Дурос, похоже, под шумок в какой-то момент ретировался из зала.

— А что делать-то, коммандер? Приказы не исполнять, что ли? — спросил кто-то, из 501-го кажется.

— А ты сможешь?

— Я-то смогу.

— Да ну? Ну вот смотри, номерной приказ 66, ты сможешь его выполнить? — что-то меня клинит.

— Конечно! — откликнулся мой невидимый оппонент.

— Ты его целиком сможешь выполнить?

— Ну естественно! Это же простой приказ — ликвидировать врагов Республики.

— Хорошо, а если этими врагами сенат признает, ну к примеру, орден Джедаев?

— Стой, погодь, коммандер, который?

— Весь! Целиком! Ты сможешь его выполнить?

— Ну, потери будут, это всё же джедаи. Но так-то — да.

— А детей?

— К…кого? — в зале послышались недовольные роптания.

— Юнлингов. Детей. Ты тоже "исполнишь"? И рука не дрогнет? Они тоже составная часть этого самого ордена и гипотетического приказа, соответственно. Пятилеток, которые только вчера от юбки оторвались, и толком даже убежать или спрятаться не смогут — тоже будешь "исполнять", спокойно, методично, как на любой зачистке, да?

— Коммандер, ты вот… не прав ты сейчас, это не пра…

— Неправильно, я знаю. Вот видите, парни. Вроде простой приказ, а насколько он по последствиям страшен. Я вот даже представить не могу такую ситуацию, при которой все наши командиры могут перейти в разряд предателей. И судя по вашим голосам, и тому, что я вижу — никто не может. Правильно?

Зал одобрительно загудел.

— Воот, а сколько раз вы сами сталкивались с тупыми приказами? Скольких мы все тут и каждый в частности оставили на полях сражений даже без возможности похоронить по-человечески. И не усмехайтесь там! Да, именно по-человечески. Мы в первую очередь люди. Живые люди, и только потом солдаты Республики.

— Так, а что ты конкретно предлагаешь, брат? — окликнул меня уже другой клон.

— Я предлагаю сначала думать и только потом делать что-то очень глобальное. Я лично не подписывался воевать с теми, кого мы защищаем ради их же будущего, в чём бы оно, блять, не заключалось, лишь бы было. Отдал приказ — будь любезен, встань с теми, кем командуешь, в строй. А то вон — сенаторы, мать их, попрятались по своим кибиткам в вип номерах и нос на улицу не высовывают. А мы дохнем, как скот, только потому, что Торговой Федерации в своё время захотелось отжать побольше баблишка. А страдают-то не те, кто эту войну развязал, а мирняк, который к нашим движухам вообще никакого отношения не имеет. А всё для того, чтобы в будущем граждане Республики жили хорошо. Я, парни, для себя так решил. Вот за них я и воюю. Не за граждан Республики, нет. За мирняк. За тех самых детишек. Просто для того, чтобы у них это самое будущее в принципе было. Кроме нас — некому. Да и никто кроме нас и не сможет их защитить. Правда же?