– Руки устали! Подсоби!
Вдвоём им кое-как удалось подтащить к лодке что-то действительно неподъёмное, так что лодка накренилась и зачерпнула воды. Когда оно показалось из озера, дядя Федя удивлённо воскликнул:
– Это что?! Мешок?..
– Да. Мешок.
– А где же сом?!
– Наверное, в мешке…
Когда снасть наконец-то оказалась в лодке, дядя Федя нащупал в мешке здоровенный валун, к которому был привязан пакет с запиской: «Спасибо! Гусь был очень вкусный! Сом Егорка».
– Отныне дружба между нами кончена! – обиделся живой классик русской литературы.
Какое-то время они с отцом не разговаривали. Но когда подоспел обед, папа Игорь торжественно извлёк из деревенского ле́дника172 «сомовьего гуся» и добавил к нему поллитру…
– Да брось ты! Это ж хохма! – обратился он к Фёдору Александровичу. – Давай лучше выпьем за сома Егорку!
И они помирились.
Глядя на это, дед Василий вновь покачал головой.
Тогда мне были непонятны психологические коллизии взрослых. Но я верил, что где-то в непроглядной глубине Ужо и взаправду живёт – сом Егорка…
Глава 13. Два Игоря
На фото (слева направо): Игорь Григорьев, Диана Григорьева, Фёдор Абрамов, Людмила Крутикова. Озеро Жабиница, 1962 г.
«У Августина Блаженного есть замечательная фраза: „Где же ты теперь, моё детство? Ибо не может быть, чтобы тебя нигде не было“. С этими же словами мы, может быть, обращаемся ко всему дорогому, ко всему хорошему, что было когда-нибудь в нашей жизни, обращаемся с такой горечью, потому что больше его не видим, и с такой надеждой, что, может быть, когда-нибудь увидим опять»173.
Время неумолимо разрушило плотины на реках моего детства, как в стихотворении отца «Погост174 Жа́боры»:175
Жаборы как жабры без воды —
Жаборы, где Русь меня крестила!
Ямы, рвы – нашествия следы.
Мать-земля, чего ты нам простила?
В речке Узе – сладости полей —
От сухмень-печали недороды:
Ни прозрачных струй, ни головлей.
В чьи моря сбежали наши воды?
Скручен стрежень. С донышка песок
Нагишом: тростиночки не светит.
Источил плотину чей брусок?
Резвы рыбы в чьи попали сети?
Вот и широкая блескучая Горожанка превратилась в маленький мутный ручеёк. И там, где я вчера купался, сегодня растут деревья. А в пойме и на заливных лугах выросли дома.
Сегодня на реке моего детства не нужны ихтиологи. Но, возможно, завтра понадобятся те, кто очистит её русло176 от деревьев и построит плотины?!. Ведь человеку жизненно необходима вода у дома. И пусть это будет бьющий из-под земли родник, колодец, пруд, ручеёк, река, озеро или другая вода – она всегда остаётся символом жизни. Как сказано в «Василии Тёркине»:
На войне, в пыли походной,
В летний зной и в холода,
Лучше нет простой, природной —
Из колодца, из пруда,
Из трубы водопроводной,
Из копытного следа,
Из реки, какой угодно,
Из ручья, из-подо льда, —
Лучше нет воды холодной,
Лишь вода была б – вода.
Вода всегда успокаивала меня и примиряла с самим собой. Как проникновенно писал Игорь Северянин177:
Люблю сидеть над озером часами,
Следя за ворожащим поплавком,
За опрокинутыми вглубь лесами
И кувыркающимся ветерком…
Так как же мне от горя и позора,
К ненужью вынуждающей нужды
Не уходить на отдых и озёра,
К смиренью примиряющей воды?..
Поэт Игорь Северянин был заядлым рыбаком, как и мой отец, поэт Игорь Григорьев. Папа Игорь посвятил ему стихотворение «Рыбаки»178:
Одиночка-хуторянин,
«Гений Игорь Северянин»,
Досточтимый славы хват,
Я тебе не сват, не брат —
Просто тёзка, просто рад.
Хоть не все мы, руссияне,
Игоряне – Северяне,
Все – певцы Руси-реки,
Взабыль, вблажь ли – рыбаки:
Ловим на воде круги.
Да, все мы, все мы, рыбаки, – ловим на воде круги…
Я всегда исцелялся от тяжёлых мыслей на водных гладях Богом созданных рек, озёр и морей! Как и дорогие мне – два Игоря…
Часть вторая. Цвет заходящего солнца
Глава 1. У Христа за пазухой
Картина из цикла «Путь», Александр Лепетухин
«Когда мне было пять лет, мама твердила, что самое важное в жизни – быть счастливым. Когда я пошёл в школу, мне задали сочинение на тему, кем я хочу стать, когда вырасту. Я написал – „счастливым“. Мне сказали: ты не понял задания, а я ответил: „Это вы не поняли жизнь“», – вспоминал Джон Леннон.
Меня всегда волновал вопрос – как быть счастливым? В детстве это состояние нескончаемой радости приходило само собой и омрачалось лишь смертью близких людей. Встречаясь со смертью, я никак не мог смириться с мыслью, что жизнь рано или поздно оборвётся в никуда…
Помню, как в романе Ивана Сергеевича Тургенева179 «Отцы и дети» меня обескуражили слова студента-нигилиста Евгения Базарова о смерти: «…из меня лопух расти будет; ну а дальше?». В чём смысл жизни, если всё заканчивается лопухом на кладбище? Это мне представлялось вопиюще несправедливым.
Позднее, изучая творчество Фёдора Михайловича Достоевского, в «Дневнике писателя» я прочитал: «Без веры в свою душу и её бессмертие бытие человека неестественно, немыслимо и невыносимо»180. Устами Ивана Карамазова великий писатель пророчествовал: «…уничтожьте в человечестве веру в своё бессмертие, в нём тотчас же иссякнет не только любовь, но и всякая жизненная сила, чтобы продолжить мировую жизнь. Мало того: тогда ничего уже не будет безнравственного, всё будет позволено…»181. Таким образом, там, где нет бессмертия души, там дозволено всё!
Иван Дмитриевич Громов, один из пациентов в повести «Палата №6» Антона Павловича Чехова, замечает: «У Достоевского или Вольтера кто-то говорит, что если бы не было Бога, то Его выдумали бы люди». В одном из своих поэтических произведений убеждённый материалист Вольтер182 пишет: «…случись, что Бога нет, его б пришлось создать»183.
