Конечно же, такая зима была нам в радость. В огородах мы строили ледяные крепости и брали их приступом, забрасывая друг дружку снежками. Залезали на крыши и прыгали в толстое снежное одеяло. Пушистого покрова было так много, что мы увязали в нём по самую шею, словно в зыбучем песке248, и порой не могли выбраться без помощи.

Всей гурьбой играли в хоккей, катались на коньках, лыжах и санках. В нависших над обрывами сугробах мы прорывали норы и лазали по ним, рискуя оказаться в снежном завале. Но это лишь раззадоривало нас.

Когда я шёл гулять, на меня надевали две пары штанов и плотно натягивали на валенки, чтобы снег не попал внутрь. Вскоре одежда обледеневала и превращалась в рыцарские доспехи.

После прогулки взрослые с трудом вынимали меня из этого ледяного панциря. Одубевшие куртку и штаны с примёрзшими валенками ставили в таз и прислоняли к русской печке249. Пока мои латы оттаивали и обмякали, я отправлялся греться на печку. Здесь, на лежанке250, была расстелена дедова енотовая шуба, и я зарывался лицом в мягкий мех.

Сверху мне было слышно, как бабушка Ирина Егоровна печёт душистый хлеб с тмином. Она лязгала посудой, хлопала печной заслонкой и, скрипя половицами, выходила за продуктами то в кладовку, то в подпол251. Музыка дома постепенно убаюкивала меня…

Вокруг висели пучки трав, связки кореньев и наволочки с сушёными грибами. Я был окутан пьянящими запахами, от которых кружилась голова. Лёжа в пушистой енотовой шубе, я засыпал, и наступало – лето зимой…

Глава 9. «Зима снежная была»252

Дед Василий с внуком Гришей, 1958 г.

На нашей горе у колодца мы проложили санный путь. На морозе залили его водой, а внизу расчистили площадку для торможения и разворота. Когда снежный спуск обледенел, мы решили провести секретные испытания новых саней Славика Лахно. Эти огромные дро́вни253, обитые железом, были такие тяжёлые, что пришлось впрячься в них всей весёлой гурьбой. Мы тащили их, словно бурлаки́ на Волге254, и пели:

Рассчитывая на всенародную уличную славу, мы называли себя космонавтами255. Нас было четверо: командир корабля – Славик и космонавты-испытатели: Сашка Артюх, я и Лёнька Хазанов. Для солидности командир Славик надел лётный шлем, мотоциклетные очки и отцовские краги256.

Не обращая внимания на облепившую нас мелюзгу, мы молча расселись по местам и крепко вцепились друг в друга. По нашей команде ватага детворы дружно оттолкнула нас, и сани вихрем понеслись с горы. За нами бушевал снежный смерч. С бешеной скоростью промчавшись по ледяному жёлобу, мы вспороли белую целину, и сани врезались в заснеженную помойку…

Как птенцы, выпорхнувшие из гнезда, мы разлетелись в разные стороны… Словно в замедленной съёмке, вокруг нас кувыркался «космический мусор». Мне даже показалось, что посреди летящего хлама я вижу краги и шлем Славика Лахно. «Нет, рождённый ползать летать не может!» – подумал я и, словно тетерев, занырнул в пушистый сугроб257.

Увидев это, на горе попадали от смеха ребята:

Мы восстали из-под снега, словно снежные человеки258. А увидев остатки дровней, поняли – близок час неминуемой расплаты! Особенно для Славика. Мы помогли ему донести до дома заснеженные обломки некогда знатных саней. Мы уже были готовы разбежаться по домам, но, будучи верными друзьями, притормозили и спели на прощание:

Славик стоял понурый и молчаливый. В руках он держал разбитые очки, порванный шлем и краги. А вокруг – зима снежная была…

Глава 10. «В этой деревне огни не погашены»259

Рано утром с автовокзала Городка260 мы с дедом Василием уезжали рыбачить в деревню Загу́зье на озере Берно́во. В дореволюционной России оно считалось одним из наиболее рыбных и даже было описано в книге Сабанеева261. Здесь поймали самого большого леща262 в истории Российской империи – весом 18 килограммов 200 граммов.

Пробравшись по заснеженным буеракам263, ещё в темноте мы вышли на середину плёса. Начинало светать, и я увидел на льду небольшой сугроб. «Наверное, там засыпана прикормленная рыбаками уловистая лунка. Надо её раскопать», – решил я. Напрасно Василий Ильич отговаривал меня:

– Зря только время потеряешь. Пойдём на наше заветное место – там всегда клюёт.

Но я не слушал деда, и тот в конце концов махнул на меня рукой.

Я упорно, сантиметр за сантиметром, разбивал ледяную глыбу пешнёй264, а когда цель была достигнута – вляпался… Кто-то сходил здесь по большой нужде и тщательно всё прикопал. С глупым видом стоял я посреди озера: «Это ж надо! В погоне за счастливой лункой найти единственную на озере „кучу“!».

Клёв начался с самого утра. К полудню мы с дедом Василием натаскали полные ящики отборнейшей плотвы и изрядно проголодались.

Рядом с нами на берегу стояла деревня Буеры́265. Мы зашли в ближайший дом, незнакомые хозяева встретили нас, как старых знакомых. Они накрыли стол и поджарили яичницу с салом. За едой мы говорили обо всём на свете, словно добрые друзья.

Когда в сумерках мы уходили с озера, в береговых домах уже зажигались окна. По дороге к автобусу мы запели266: