На меня надвигается
По реке быстрый лёд.
На реке навигация,
На реке пароход.
Всем мальчишкам очень хотелось покататься на льдинах, но по большой воде до них было не добраться. Так что оставалось лишь наблюдать с берега, как ледяные глыбы со скрежетом сталкиваются на стремнине. Разбиваясь, они ещё больше запруживали реку и увеличивали весенний разлив.
Ах ты, палуба, палуба,
Ты меня раскачай,
Ты печаль мою, палуба,
В то время в нас не было ни капли печали. Мы любили ледоход, любили идти вдоль Горожанки за плывущими льдинами. А когда ранним утром идёшь по берегу бурлящей реки, думается только о хорошем. Скоро всё растает, лёд и снег исчезнут без следа, но талые воды разбудят землю, напоят её соками жизни. Сырая весна – хорошая пашня. И берёзовый сок не весенний ли ручей?..
Наше детство выпало на те годы, которые позже назовут «оттепелью». Это было время подъёма в литературе, музыке и кинематографе. Были написаны любимые песни, сняты дорогие сердцу фильмы. Тогда «рождался новый кинематограф, прорыв следовал за прорывом – награды Канн чередовались с призами Венеции, это была настоящая „золотая эра“ нашего кино…»301. Но внезапно оттепель закончилась, и появилась целая планета «замороженных» фильмов302.
Я рос среди рек и озёр и видел, как оттепель заканчивается ледоходом. Видел, как происходят столкновения и крушения, а когда вода спадает, на берегу остаются самые большие льдины. Они медленно тают, алмазными глыбами сверкая под лучами горячего солнца…
В детстве мы радовались весенним разливам и выброшенным на берег льдинам, новым фильмам и любимым песням и не догадывались, что бывают фильмы, не вышедшие на экран. Но мы знали наверняка: каким бы толстым ни был панцирь льда, придёт весна, и неизбежно начнётся – ледоход…
Глава 4. «Звезда рыбака»303
На Горожанке мы рыбачили круглый год. Летом ловили уклею, ельцов, головлей и пескарей, а зимой обходили все заветные места и рассматривали подо льдом рыбу. Обнаружив в заводи у течения сверкающую стайку, мы сверлили над ней лунки и забрасывали удочки. А заметив под вмёрзшим кустом крупного головля, пробивали лёд и опускали свои мормышки прямо ему под нос. Так что выбора у головля не оставалось – приходилось клевать. Но главная рыбалка начиналась весной.
Сразу после ледохода рыба из Лугового озера устремлялась на нерест в Горожанку, и река наполнялась щуками304, язями, налимами305, плотвой306… Щук мы ловили на живца, язей и плотву – на червяка, а на налимов ставили донки307. Когда рыба переставала клевать, брались за накидки – огромные сачки на длинном шесте. Размер накидки и длина шеста зависели от роста и силы рыбака.
Наки́дочник забрасывал гигантский сачок недалеко от берега и в высоких болотных сапогах двигался вниз по течению. Навстречу ему шла рыба и в мутной воде сама заплывала в накидку. Рыбак лишь перекладывал добычу в торбу308, волочившуюся за ним по воде, где рыба долго сохранялась живой, как в садке309.
В основном такой ловлей занимались взрослые. Спускаясь по реке, они проходили с накидкой не один километр, и улов у них бывал хоть куда – несколько крупных щук и язей по паре килограммов. Нам же большие накидки были не по силам, а в малые попадались лишь курмели́310 и прочая мелочь.
Но самое азартное время наступало после нереста язя, когда у него начинался жор311. Тогда вдоль берегов выстраивались с удочками все городокские рыбаки. Если язь засекался, счастливец медленно выводил рыбину. Язи попадались весом от одного до двух килограммов, но иногда клевали и гиганты, сокрушавшие любую снасть. В то время мы, мальчишки, не решались в одиночку тащить крупного язя, боясь упустить, и в случае поклёвки передавали удочку взрослым.
Постепенно половодье спадало. Горожанка возвращалась в свои берега. Вода из мутной становилась прозрачной, и осторожный язь переставал клевать.
Мне было восемь лет, когда я решил самостоятельно поймать рыбу своей мечты. Понимая, что для этого понадобится снасть, не заметная в чистой воде, я выпросил у деда кусок дефицитной гэдээ́ровской лески312. К этой тонкой, но крепкой леске нежно-фиолетового цвета я привязал самый маленький крючок-заглотыш. На такую хлипкую удочку313 язя у нас не ловили: считалось, он сразу всё оборвёт. Но я был уверен, что всё же сумею взять язя!
Поутру я пришёл на речку. Все вокруг ловили плотву, но я упрямо нацелился на язя. Я насадил пучок червей, забросил удочку, и почти сразу у меня кто-то решительно клюнул…
Я подсёк крупную рыбину и, когда леска натянулась до предела, стал аккуратно вываживать. От напряжения леска звенела, как балалаечная струна, но я был крайне осторожен. Мне пришлось пройти по течению более ста метров, прежде чем удалось вывести на мелководье язя-великана. Пока все удивлялись моей добыче, я поймал второго – такого же большого. Глядя на меня, рыбаки бросили ловить плотву и взялись за язя, но на их толстые советские лески не клевало. Так что в тот день на Горожанке я стал абсолютным чемпионом по ловле язей.
Помню, как ко мне подошла учительница по сольфеджио, заядлая рыбачка Нонна Викторовна:
– Ну ты и мастер!
С нескрываемым восхищением погладив моих язей, она стала допытываться, в чём секрет моего успеха. Я обрадовался такому вниманию и рассказал, что всё дело в особой немецкой леске.
Улов я нацепил на кука́н314 и торжественно понёс домой. Я не пошёл напрямик, а решил дать крюк в пару километров, чтобы продефилировать со своей подчёпкой315 по центральным улицам. Встречные люди, глядя на моих язей, охали и ахали. Меня распирало от гордости, но я крепился изо всех сил. А потом не выдержал и громко запел:
У рыбака своя звезда —
Сестра рыбацких сейнеров и шхун,
В туманном небе в давние года
Её зажёг для нас Нептун.
В дальнейшем я выловил немало трофейных316 рыб на реках и озёрах, в морях и океанах. Но ту рыбалку считаю главной в своей жизни, ведь она сделала из меня настоящего рыбака. Иногда я вижу, как счастливый иду с язями по родному Городку:
Дальних причалов чужие огни…
Ищут кого-то лучи маяка…
Солёные волны, солёные дни,
А в небе горит, горит, горит звезда рыбака.
Думаю, именно в тот день и зажглась в небе моя – звезда рыбака…
Глава 5. Майский жук