Должность, которую занимал Артамон Мальцев, для человека из старого боярского рода, указывала на то, что он оказался в весьма постыдном положение. Он отвечал за поддержание внутреннего убранства дворов, которые принадлежали купцам весьма среднего достатка. Артамон Мальцев сам был виновен в своем положение, ибо совершив несколько сомнительных сделок и задолжав многим купцам по всей Москве, попал в полную зависимость от Шакловитого, который и поставил его на такую презренную работу. В конце концов, с помощью своего младшего брата Леонтия, Артамон Мальцев смог связаться с приближенными людьми Царя Петра и предупредить того о возможности Стрелецкого бунта. Так его род рассчитался с долгами и снова приблизился к вершинам власти. Самому Артамону Мальцеву не удалось долго здравствовать в таком положение, он был уже не молод и заболел чахоткой, после чего скончался в течение года. Ему наследовали сыновья — Сергей и Алексей. Тогда они еще не вступили в свое совершеннолетие и находились под патронажем своего дядюшки— Леонтия.

Через несколько лет, после основания Петербурга, Царь Петр подарил братьям Мальцевым большой участок на Коломенском острове, недалеко от берега реки Пряжки. Приближенные долго отговаривали правителя от такого безрассудства ибо уже тогда по всей Москве ходили слухи о разного рода дьявольщине и колдовстве, происходящих в домах братьев Мальцевых. Царь Петр не поверил таким наговорам, ибо помнил Артамона Мальцева, как весьма набожного человека. Но вот только приближенные оказались правы, ибо сыновья были полной противоположностью своему отцу.

Сергей Мальцев был очень хитер, чтобы расположить к себе Петра, он на заимствованные у Московских купцов деньги, основал несколько кожевенных мануфактур, продукция которых пользовалась спросом в Европе, в которой у его младшего брата Алексея были кое-какие связи. В юности тот был невыносим и дядюшка Леонтий отправил его учиться в Болонский университет, где Алексей познакомился с какими-то молодыми оккультистами из древних аристократических семейств западной Европы. Надо сказать, что в роду Мальцевых, набожные Артамон и Леонтий, были скорее исключениями, ибо все их предки были завязаны в каких-то очень темных делах, поговаривали, что первый боярин их рода и вовсе заключил сделку с чертом. Так или иначе, после возвращения из Европы, расположение Алексея к колдовству стало проявляться все сильнее. Но вернемся к мануфактурам. После того, как Сергей Мальцев, с помощью своего младшего брата наладил поставки кожевенных изделий в Европу, что приносило хорошую прибыль и налоги, Петр даровал братьям Мальцевым титул графов. После чего их было уже не остановить. Они на протяжение почти пятнадцати лет проводили ужасные колдовские ритуалы в своем Петербургском поместье. Все для того, чтобы получить бессмертие.

Сергей Артамонович Мальцев казался почти всем Петербургским дамам человеком необыкновенным, а самое главное влиятельным и богатым. Вот этот-то человек и полюбил одну из дочерей… скромного… графа… он был Итальянским архитектором женившемся на сестре Московского купца… Сей архитектор отметился при планировке Петербурга, пусть и не на первых ролях… Петр даровал и ему титул… Сергей Мальцев же решил взять его дочь в жены и расположил к себе графа… Только молодая девица, своим женским чутьем распознала истинное нутро коварного семейства... Весной тысяча семьсот двадцать четвертого года по указу императора Петра, братья Мальцевы были лишены всех своих титулов и сосланы в Сибирь. Еще через несколько лет было приказано разобрать их усадьбу на Коломенском острове, и огородить сие оскверненное место от всякого строительства на сто лет… Говорили, что в подвалах особняка нашли сотни замученных крестьян... Но братья Мальцевы к тому времени уже научились получать то, чего хотели… Хоть их и сослали в Иркутскую губернию, но там они основали свой новый завод, где продолжили свои кровавые ритуалы, ради поддержания своего бессмертия…

— Бессмертия? — вытаращил глаза Пропажа, но затем ухмыльнувшись добавил: — Почему же в усадьбе никого нет?

— Эта проклятая усадьба, лишь копия их особняка в Петербурге.

— Поверь мне я вырос в Петербурге и никаких особняков графов Мальцевых на Коломенском острове нет.

— Поверь мне они все еще там… хоть и за гранью…

Вдруг в саду послышался шум. Между чердачными досками был небольшой проем. Пропажа с Полиной выглянули из-за крошечной щели, но и этого хватило, чтобы увидеть, как во дворе собралось уже два десятка молодчиков, а среди них сгорбленный старик в оборванной черной Епанче с капюшоном… Пропажа узнал его, он видел его в том сне, когда ехал на электричке на дачу… Станция Калинов Мост… Выходит это был вовсе не сон… Горбатый старик и впрямь его усыпил…

— Колдовской камень, — вздрогнула Полина.

— Что? — переспросил Пропажа, но тут же понял о чем шла речь. Горбатый старик держал в руке какой-то огромный драгоценный камень, сиреневого цвета… Камень переливающийся на солнце, от него шел какой-то едкий дым... он развеял туман и ослепил всех вокруг, как свет тысячи раскаленных звезд…

— Больно, — закричала Полина, схватившись за веки.

Феодор Афанасьевич оттащил ее вглубь чердака. Пока Полина протирала глаза, Пропажа снова выглянул в сад. Молодчики поняли где их искать.

— Мне нужна твоя кровь! —крикнула вдруг Полина.

— Что?— ошарашенно посмотрел на нее Пропажа.

— Поверь мне, — почти заплакала девица. — Это единственный наш шанс, уйти отсюда… немного крови, хотя бы с твоего мизинчика… мне нужно приготовить снадобье…

Было слышно, как преследователи снова поднимаются по лестнице. Делать было нечего… Пропажа вытянул свою ладонь и Полина сделав глубокий порез, слила несколько капель крови детектива в золотую чашу… жидкость в ней немного взбурлила, запенилась и стала почти прозрачной… Преследователи уже ломали дверь на чердак. Пропажа ринулся к входу пытаясь не дать им ворваться внутрь… В это же самое время Полина проделывала какие-то странные вещи. Она вдруг начала перебирать пыльные картины, пока наконец-то не наткнулась на одну… На ней было изображено «Петербургское Адмиралтейство» с видом на него откуда-то с Фонтанки, но вокруг было пусто… никаких улиц… одна дорога, болота и лес… Только на Коломенском острове можно было распознать очертания домов… Вероятно картину писали в тысяча семисотых годах… Только вот небо вокруг было странным… Чернейшие тучи… Багровые молнии… Фиолетовые смерчи вокруг славного города Петра…

Дверь не выдержала и выбилась с петель придавив под собой Пропажу, преследователи со змеиными татуировками попадали сверху, но сориентировались не сразу. Полина схватила детектива за руку, помогая ему выбраться из под двери… Они двумя прыжками пересекли половину чердака… Посреди которого стоял Мольберт с полотном Адмиралтейства… Полина подобрала золотую чашу и резким движением вылила снадобье на масляную картину… Вдруг полотно засверкало небольшими молниями и разрядами… Молодчики приблизились почти вплотную, пытаясь схватить Пропажу… Полина взяла его за руку и потащила за собой… Они каким-то невероятным способом запрыгнули внутрь картины… Все преследователи остались по ту сторону...

По ту сторону Пропажа будто ослеп… но через пару мгновений зрение начало возвращаться. Он понял, что рядом с ними бушует какой-то пыльный ураган.

— Это Поветрие! — беспокойно проговорила Полина. —Нам нужно бежать в сторону дач!

— В сторону дач? — удивился Пропажа.

Когда они рванули прочь от пыльного и мутного Поветрия, что шло на них с юго-запада, Феодор Афанасьевич, будто бы стал различать знакомую местность… но он все еще не мог сориентироваться где находится. Все такое знакомое, но совершенно другое… Да еще и эта пыль…

Они побежали на север, до широкого деревянного моста, перешли через него и повернули налево. Первую увиденную постройку, вряд ли можно было обозвать дачей, если только царской. Это был самый настоящий мансион в три этажа, с гигантской скатной крышей, отделанной великолепными вставками оранжевой кровли. Пыльная буря не позволяла оценить этот дом, во всем великолепие, а на вопрос Пропажи о принадлежности сей роскошной постройки, Полина ответила, что это дескать дом какого-то генерал-майора.