Ионесса же напротив с каждым днем становилась все более напористой. Пятничным утром она положила на мой стол небольшой листик и наклонившись, почти коснулась своим языком мочки моего уха и с нежной пошлостью проговорила:
— Мой телефон, позвонишь мне сегодня. Я тебе приказываю!
— Хорошо, оставьте, — сказал я, немного ошарашенный. — Только не обещаю вам, что позвоню сегодня... Вам возможно придется подождать… У меня кое-какие дела… и я вообще-то женат…
Она посмотрела на меня таким гневным взглядом... Спасла меня зашедшая в кабинет женщина лет сорока пяти. Одетая в строгое деловое платье синего цвета. На голове у нее была выстрижена объемная шапочка, выкрашенная в русый. А на ногах ее блестели высоченные серебристые каблуки.
— Здравствуйте, Анна Артамоновна! — хором произнесли Полина с Ионессой, последняя тут же отскочила от моего стола и поспешила вернуться на свое место. Я понял, что к нам зашла главный бухгалтер завода, а по совместительству родная сестра генерального директора. Она суровым и немного презрительным взглядом посмотрела сначала на Полину, а затем на Ионессу и спросила:
— Подготовили отчеты для Горынычей в Подмосковье?
— Уже отправили, — хором ответили Полина с Ионессой.
— Да вы с ума сошли! Дуры! — заревела на них Анна Артамоновна. Ионесса и Полина не отвечали, а только потупили глаза. Они сидели на стульях стараясь не двигаться и даже, как мне показалось, не дышать. Вдруг Анна Артамоновна любопытно перевела взгляд на меня; Ее синеватые глаза сверкнули молниями. Ионессу даже стало немного потряхивать, но Полина все же взяла себя в руки и вымолвила: — Это наш гость из Петеребурга… Приехал от Гриши.
— Аааа… из Петербурга! — немного смягчила тон Анна Артамоновна, но вдруг, тут же снова скривила лицо и разъярено выкрикнула: — И с какого его... в бухгалтерию посадили?!
— Временно, — произнес я, с большой осторожностью. — Сергей Артамонович разрешил.
— Ох уж… Сережа! — закричала Анна Артамоновна и вышла из кабинета сильно хлопнув дверью. Громкое цоканье ее каблуков удалялось по коридору от нас, а к другим наоборот приближалось. Я подумал, что каждый ее шаг, должно быть впивается кому-то прямо в сердце. «Лишь бы к нам не зашла… лишь бы к нам не зашла!» — тряслись и думали они, так мне в те мгновения показалось. Когда Анна Артамоновна только вышла из кабинета, я заметил как Полина с Ионессой впервые переглянулись друг с дружкой и облегченно выдохнули, чуть ли не одновременно. Такие разные, хоть в чем-то они обнаружили сходство. Как я выяснил позже, Анну Артамоновну на заводе боялись почти все.
В остальном заводоуправление оказалось не в меру скучным и очень дисциплинированным местечком. В цехе же напротив, творилась суматоха, неразбериха и кавардак. Такое впечатление создавалось у всех новоприбывших на завод. Только через пару недель я понял, что за всем этим сумбуром скрывается невероятная слаженность и высочайшая искусность местных работников, но сперва мне пришлось пройти через настоящую нервотр… через знакомство с местными.
С самого утра понедельника я был приставлен к главному технологу заготовительного цеха — Дмитрию Дмитриевичу, которого все работяги, как неудивительно, называли просто Дмитрич. Среднего роста, чуть худощавый, всегда в чистой робе и отполированных, до блеска, ботинках. Меня удивило, как он умудряется держать свои вещи в чистоте, учитывая что весь день он проводит в самом пыльном — заготовительном цехе. Секретов своих он не раскрывал, но позже я заметил, что большую часть рабочего времени Дмитрич, старается оставаться в своей бытовке, подальше от работы и работяг. Он ценил свое личное пространство и сильно напрягаться не любил. Считал, что в заготовительный цех его сослали по недоразумению и был очень обижен на высокое руководство. Но жаловаться напрямую не смел, такое на заводе могло быть чревато.
По внешности Дмитрича могло показаться, что он не на много старше меня. Но такое… В общем было сомнительно. И дело даже не в его опыте, знаниях, способности быстро составлять сложнейшие технологические инструкции. И даже умение четко, быстро и кратко формулировать свои мысли… При большом усердие, на такое будет способен и прошлогодний выпускник… Больше всего удивляла способность Дмитрича руководить людьми, причем не заискиванием, не надоедливыми напутствиями и даже не угрозами наказаний. Главный технолог заготовительного цеха видел работу завода в целом и умел правильно расставить людей по их способностям к делу. Хотя на само дело Дмитричу, исключительно по моим ощущениям, было плевать. Он работал, потому что привык и казалось не видел перед собой другого выхода. Хотя многие подозревали, что у него есть какие-то свои тайны, которые он впрочем умело скрывает. Обратной стороной Дмитрича была его исключительная грубость — слово осел, в его лексиконе было самым мягким. В этом я убедился, когда спросил Дмитрича, о его возрасте. В общем, если очень сильно смягчить и сгладить обороты, то его ответ звучал примерно так: «Тебе-то зачем дурачку это знать?!»
Больше я старался его не доставать. Рассказывать мне про заводскую технологию он и вовсе не спешил. Несмотря на то, что получил личное указание от генерального директора. Но учитывая, что на заводе у меня было несколько другая миссия, я старался не напрягать Дмитрича излишними разговорами. В общем по моему разумению, мы с ним поняли друг друга. Я его даже зауважал. Меня удивило, как он умудрился организовать работу в таком месте. Главное — среди такого контингента. Как я уже сообщал, в заготовительный цех ссылали самых проблемных и не выполнявших норму работяг. И это учитывая, что начальник сего цеха, целыми днями был сильно пьян и совершенно не соображал, что вообще он тут делает и возможно даже не понимал, где находится. Но благодаря Дмитричу все работало, более менее без происшествий. По крайней мере, за пару недель, я видел только один инцидент.
Запыхавшийся сварщик забежал в бытовку Дмитрича с криком: — «Проблема!» Технолог вскочил со своего места, а я устремился за ним. Мы добежали до сварочного участка. Несколько работяг, серые от пыли, ругались, толпились вокруг гигантской сферической заготовки, плевались, задыхались, кашляли от запаха гари. Дмитрич рассмотрел два раскуроченных сварочных аппарата. Вдруг к Дмитричу подошли два крепких мужика. Каждый из них, в руках держал по сварочной маске.
— Взорвалося, — потупив глаза проговорил один из мужиков.
— Я вижу, что взорвалось! — прикрикнул на него Дмитрич.
— Чуть тока добавили, — проговорил второй мужик.
— Может транзисторы поменять? — донеслось из толпы.
— Дебилы, — глубоко вздохнул Дмитрич и побрел назад в свою бытовку.
В экспериментальном цехе электромонтеры принялись выкручивать лампочки. Они поднимались по высоченным лестницам добираясь до казалось бы недостижимого потолка. Руководил всем процессом один из мастеров — Эдуард Климович, он отчего-то сразу меня невзлюбил. Хотя неуживчивый характер отмечал в нем даже Дмитрич. Увидев меня, мастер электромонтеров, каждый раз шевелил своими бронзовыми усами, затем скалился и начинал что-то бубнить себе под нос.
Меня очень интересовал экспериментальный цех, но там постоянно находился Эдуард Климович. Его подчиненные электромонтеры проводили там ремонтные работы. Какое-то очень важное обновление всей электросистемы. Видимо что-то очень значимое, раз уж сюда заглядывал по десять раз на день сам Сергей Артамонович, подгоняя работяг. Я случайно выяснил это обстоятельство, беседуя с одним из электромонтеров. Мне было безмерно любопытно, что за работы они здесь проводят и к чему готовятся. Но только Эдуард Климович был мне явно не рад. Он гневно сверкал своим угрожающим взглядом. Стоял посреди цеха, в белом лабораторном халате, накинутом поверх потертой робы. Этот зловещий мастер, стоял среди странных машин, так похожих на пыточные приспособления и сверлил меня своими глазами, недовольно фыркая и произнося какие-то странные скороговорки, больше похожие на заклинания. Издалека его можно было принять за безжалостного инквизитора, служащего неведомому богу (может богу этих странных машин?) и готовым расправиться с любым еретиком, одним из которых, он видимо посчитал меня. Я не мог слишком долго находиться под его тяжелым взглядом, уж очень становилось плохо, было ощущение, что не просто морально, а даже физически. Я уже начал подумывать не излучают ли его зрачки невидимые гамма-лучи?! Под дозором Эдуарда Климовича я не был способен выдержать и минуты, разворачивался и уходил в производственный цех...
