Ликвидатор, не мигая, смотрит на меня белесыми глазами, затем неожиданно подходит и крепко, по-отцовски обнимает.

— Ради девчонок своих вернись живым, Филинов, — глухо роняет он перед тем, как отстраниться.

Надо же, а у нашего ликвидатора оказывается есть сердце. Ну что ж, потешим старика, похлопаем по спине в ответ.

— Вернусь, — усмехаюсь. — Не первый раз гастролирую по охраняемым замкам. Ладно, покеда.

И взмахнув на прощание рукой, я ныряю в лаз. Чёрный и непроницаемый как глубинный Астрал.

Гулять по темным катакомбам приходится около двух часов. Я успеваю проголодаться и перекусить питательным батончиком. А потом еще одним. И еще одним. Не забываю запивать шейкером рогогорского молока. Умф, объедение. Жизнь прекрасна! Подготовился перед походом как следует. Энергии много никогда не бывает, особенно, когда идешь на операцию повышенного риска. Я, конечно, обклеился энергопластырями, но их пока экономлю. В бою жевать батончики будет некогда, поэтому сейчас вкусняшки не жалко.

Крысиный писк и кромешная тьма вокруг меня нисколько не смущают. Наоборот, подземелья я люблю еще с прошлого мира. Наше поселение часто выручали заброшенные буровые скважины и сохранившиеся станции метро. В них очень удобно прятаться от радиоактивных бурь или стай мутантов. А еще подземелья — это святая прохлада. В знойные дни, когда солнце палит нещадно и поверхность обожжена радиацией, часто выручает укрытие в прохладных и темных подземельях.

Итак, я уже должен быть под монастырем. На стене попадается первая руна магической сигнализации. Обесточить её не составляет труда. Зачем мне предупреждать Странника о моем прибытии? Пускай будет «сюрпрайз».

Огромная сеть катакомб простирается под всеми корпусами монастырского комплекса, а также за границами крепостных стен. Наверняка, Странник подумывал о том, чтобы подорвать подземные коридоры к чихоястребу. Но тогда монастырь бы обвалился в образовавшуюся земляную полость. Вот и остается иномирянину только надеяться на руны. А ведь они, вот беда, не панацея от взлома.

Уже под монастырем я достигаю первых обжитых туннелей. Кажется, здесь устроили темницу. Слишком много разумов запихали в одну комнату. Надо поглядеть, кто там, раз по пути.

Вскоре я достигаю запертой железной двери. Эх, как же не хватает Деда Дасара с его отмычками… Хотя нет, всё в порядке. У меня же нынче есть легионер-магнетик. «Включаю» Винта и взмахом руки отпираю железный засов, а затем спокойно захожу в гости к тюремщикам. Зря помянул лучшего вора славного Заиписа. Надеюсь, ему сейчас не икается.

Заипис, Та Сторона

— И-и-ик, — вдруг икает Дед Дасар. — Кто-то вспомнил. Надеюсь, не шеф… А то сроки же, правда, горят.

Лучший вор запивает икоту кружкой эля, а потом поворачивается к сидящему напротив человеку с ожогом на лице. Изуродованный мужчина, расслабленно откинувшись, гуляет сальным взглядом по фигурам молодых подавальщиц. Красавицы походкой от бедра расхаживают по таверне, разнося заказы.

— Ну что, Паленый? Как тебе предлагаемая работка? — спрашивает Дасар.

— Учить капризную девку? — фыркает изуродованный. — Знаешь, я не за тем сжигал Курган о Трех Храмах и прославился как опаснейший огневик на побережье, чтобы нянчиться с неженками. Хотя деньги предлагают хорошие, — признает он, задумавшись. — Кстати, а девчонка красивая? — вдруг смеется он горласто. — Ничего, если я развлекусь с ней и наставлю рога твоему шефу?

— Ничего-ничего. Ну это в том случае, если тебе хочется, чтобы мой шеф растер тебя в кровавую крошку, — спокойно отвечает Дасар. — Как он уже поступил с черными казидами и наемниками Бесчлина.

Паленый резко перестает смеяться, обожженное лицо принимает задумчивое выражение.

— Так твой шеф — тот самый Филин, благодетель Заиписа? Это он же прищучил Френса Готоко, распорядителя порта⁈ — восклицает Паленый.

— Он самый, — Дасар снова прикладывается к кружке. — Ну что? Всё еще собираешься приставать к жене господина Филина?

— Хм, больше таких мыслей нет, — качает головой Паленый. — За то, что он прибил сволочь Френса, я с радостью пожму ему руку. Значит, за сотню золотых надо всего лишь поучить Огню одну девчонку?

— Не девчонку, а госпожу Вещую-Филинову, — строго поправляет Дасар. — И в гостях у шефа лучше тебе следить за языком, а то до гонорара ты не доживешь. Ясно?

— Да исправлюсь-исправлюсь! Чего ты сразу! — не спорит Паленый. Всё же Дед Дасар плохого не посоветует, и этот Филин серьезный перец. А раз так, то незачем ссориться с ним на пустом месте. — Когда приступать?

— Как только так сразу, — Дасар скалит желтоватые зубы. — Кстати, забыл упомянуть — учить госпожу ты будешь на Той Стороне.

— Чего?!!!

Темница более обхоженная, чем сырые туннели катакомб. Я оставляю позади освещенный коридор и, приоткрыв еще одну незапертую дверь, заглядываю внутрь.

Сразу за дверью просторная комната с клеткой. За решеткой скучковалась уйма народа. Тибетцы, молодые и старые, женщины и мужчины, все в домотканой одежде. Похожи на крестьян — лица загорелые, руки мозолистые.

За стеной раздается громкий пьяный смех. Тюремщикам очень весело. Сторожит же пленников всего один изуродованный монах. Еще один предатель монастыря.

Бывший буддист вольготно развалился на деревянном стуле. С блаженным выражением лица и причмокиванием уминает за обе щеки шоколадные конфеты, с удовольствием смакуя каждую. Он достает из кармана очередную конфету, разворачивает ее с неторопливостью гурмана, наслаждающегося каждым моментом, и, не глядя, швыряет блестящий фантик в сторону тибетцев. Фантики уже разбросаны повсюду, сверкая разноцветными пятнами на фоне серого каменного пола.

А крестьяне явно голодные, все признаки налицо: тела исхудавшие, щеки впалые, в глазах лихорадочный блеск. Но при всем при этом тибетцы не спешат бросаться к фантикам и облизывать крошки шоколада. Гордые горцы. Мое сердце сразу преисполняется уважением к ним. Ну к монаху-издевателю я испытываю не менее горячие чувства. Наверно, стоит их ему выразить.

Окутанный Покровом Тьмы, я проскальзываю внутрь.

— Ну что вы не облизываете за мной, хи-хи? — смеется тюремщик, сминая очередной фантик и бросая в голову старому тибетцу. — На этом больше всего шоколада, давай же… Кха! Ахкхк! Куххх!

Мой пси-клинок входит ему сзади в основание шеи, и из его рта вместо издевательств вырываются странные нечленораздельные звуки. Он судорожно машет руками, хватаясь за воздух, будто пытаясь найти опору. Но это длится недолго. Потресканные щиты разлетаются с хрустом, и монах попадает под мой контроль. Быстрое сканирование памяти дает необходимые сведения. Ага, зовут буддиста Ка Куля. Говорящее имечко

Пленников же держат не просто так. Они нужны для обряда Странника. Подробностей Ка Куля не знает, но без человеческих жертвоприношений этот ритуал невозможен. Что ж, зная Странника, почему-то я не удивлен.

— Тебя что, боги наказали? — спрашивает старый тибетец рухнувшего на пол монаха.

— Скорее, жизнь, — я выхожу из Покрова Тьмы и прикладываю палец к губам. — Не шумите. Помощь явилась. Скоро вас выпустят.

Надо отдать должное тибетцам: они немногословные ребята. Даже вздоха удивления не издали. Ну что ж, приятно работать с умными людьми.

Я «включаю» Хому. Угощение для питомца уже готово.

— Кушай, малыш.

Ментальный зверь с радостью набрасывается на разум Ка Кули и поглощает его матрицу. Сразу же я примериваю новую маскировку. Ну да, побуду немного Ка Кулей, ничего страшного.

Тибетцы с удивлением смотрят на мое преобразившееся лицо.

— Оборотень? — глубокомысленно роняет старик в камере.

— Телепат, — качаю головой. — Я проведаю остальных ваших тюремщиков, а вы пока не скучайте.

— Постой, великий маг! — вдруг подает голос худая женщина. — С ними моя дочка! Пожалуйста, вытащи мою Мунку из лап этих чудовищ!