Лакомке явно неприятно такое слушать, её лицо побледнело и губы сжались в тонкую линию. Я спешу заступиться за свою супругу.

— Лиандриль, да? Твои родители упустили серьезный момент в воспитании, — замечаю. — Прежде чем обращаться к чужой супруге, следует представиться мужу, молодой сударь.

— Вообще-то я старше тебя в тысячу раз, конунг, — хмурится остроухий коротышка-альв, и опять это выходит очень по-детски. Не только лицо ребенка, но и его выражение. Как это у него получается?

— Правда? — удивляюсь. — Меня просто ввело в заблуждение твоё детское поведение. Так зачем вы с другом наведались в Кремль? — бросаю взгляд на кинжалозубого. — Не за бутербродами же.

Кинжалозубый презрительно фыркает.

— «Друга» зовут Ратвер. Он тоже член Организации, как и я, — сообщает остроухий малыш. — Мы готовы принять твоё главенство над таврами, но ты должен вернуть их домой в Тавиринию.

— Разве это решать не конунгу, куда пойдут его люди? — замечаю.

— Знай своё место, конунг! — рычит Ратвер. Его глаза сверкают презрением, а руки сжимаются в кулаки. — Ты забылся, мальчишка! Ну, сейчас я тебе покажу силу Организации.

Иномирянин накаляет меридианы.

— Ратвер! Стой! — кричит Лиандриль. — Он же ничего…

Но поздно — Ратвер активирует странную ментальную технику. Вроде бы это обычные щупы. Они касаются сознаний всех присутствующих в зале, но ничего не создают, щиты не пробивают.

А потом вдруг справа от меня звучит утробное рычание.

Я оборачиваюсь и удивленно вскидываю глаза. Моя главная жена обратилась в ирабиса, её глаза горят диким огнём, а наружу торчат острые, как бритвы, зубы. Разум Лакомки сошёл с ума, её тело дрожит в приступах метаморфоз. Эта перемена коснулась не только альвы, но и всех магов-оборотней. В стороне какой-то огромный медведь, с грохотом ударяя лапами, наседает на толпу, разбрасывая людей в стороны. Ещё дальше два волка воют.

Мои перепонки! Я уже развернулся, чтобы со всей силы влупить Ратверу по мордасам, но его и Лиандриля уже и след простыл. Только сияют в воздухе остатки золотых молний — значит, мелкий альв унес клыкастого. Ссыкливые засранцы! Наделали делов и сбежали!

— Лакомка! — в крике Камилы слышатся панические нотки.

Рычащая кошка-альва делает попытку царапнуть брюнетку. Сверкают острые когти. Я молниеносно закрываю Камилу, каменный панцирь защищает меня от удара. Тут же охватываю ментальными щупами разум Лакомки и силой возвращаю её в норму.

— Мелиндо? — огромная кошка хлопает большими жёлтыми глазами с вертикальными зрачками. Только сейчас она замечает, что в кошачьем облике. — Ой! Как же так! Я не специально!

Она покрывается белым светом и обращается в альву в темно-желтом платье.

— Мелиндо…! — призывно бросает Лакомка.

— Не сейчас! — прерываю жену. — Смотрите в оба! Если что-то случится, докладывайте через пси-связь.

И я принимаюсь успокаивать этот зоопарк вокруг.

Оркестр давно замолк, его сменил звериный концерт. Вместо гармоничных мелодий зал наполнил дикий, хаотичный рев. Среди дворян оказалось не меньше дюжины оборотней и все они обратились в бешеных зверей. Не знаю, заметили ли Морозовы преображение Лакомки, но сейчас не до князей-ледовиков.

Я быстро бегу в ту сторону, где видел Настю. Кажется, она с Жанной находились в разных концах зала, а даже если и нет, то баронессе может понадобиться моя помощь. Лакомку я легко успокоил, так как у моих жен стоят мои щиты. Но с остальными оборотнями всё будет не так просто, ведь у них щиты других телепатов.

Правда, дворцовая стража уже взялась успокаивать зверинец. Но справиться с сошедшими с ума перевертышами у нее займет время.

Я пересекаю танцпол, по пути попадается огромный ревущий медведь.

— Дядя! Нет! — кричит Маша Морозова.

Дядя? Не сразу узнаю в яростном «потапыче» Евгения Борзова. Взмахом лапы шурин Морозова сметает какого-то воздушника, затем еще один удар — и кислотник катится кубарем. Сам Борзов почти не получил урона. На толстой дубленой шкуре легкие следы от ветряных лезвий и кислотные пузыри.

— Дядя! Остановись! — Княжна продолжает взывать к разуму своего дяди. В бешенстве медведь ступает к Маше, а она стоит растерянная, без доспеха, и, вылупив глазки на дядю, не может понять, что с ним происходит.

«Маша, опомнись! — не жалеючи, стегаю девушку ментальным щупом. — Надень доспех!»

Нежное лицо княжны вздрагивает, словно получило оплеуху, зато она приходит в себя. В следующий миг её пышное зеленое платье скрывается под скорлупой ледяного доспеха. Теперь она под защитой. Только Борзов всё равно не успевает ударить племянницу. Рывком я оказываюсь рядом и вонзаю широкий пси-клинок ему подмышку. Рев сверху нисколько меня не смущает. Медведь резко разворачивается. Увернувшись от взмаха когтистой лапы, я втыкаю в мохнатое брюхо ещё пси-клинок поменьше. Отскок и бросок пары пси-гранат. Новый удар сверху принимаю на каменный щит, а взамен одариваю еще пси-гранатами.

Снова взревев, медведь падает на пол и корчится от боли. Пускай шкура у оборотня толстая и прочная, но это не магический доспех, а часть тела, которая хуже сдерживает псионику. Намного лучше она защищает от боевых техник типа молний и огня. Именно поэтому телепаты являются идеальными врагами для оборотней. Борзов — Мастер, как и Лакомка, и поэтому свалить его достаточно легко. А вот Грандмастеры, по слухам, могут создавать магические защитные наросты на теле, но в Царстве официально нет оборотней такого ранга.

Борзов вырубается, а я приближаюсь к испуганной княжне.

— Даня, что с дядей?

— Всё с ним в порядке. Немного поспит и проснется как огурчик. А до этого пусть его проверят ваши родовые телепаты, — я бросаю взгляды по сторонам. — Где отец?

— Маша! — князь легок на помине. В ледяном доспехе он выскакивает из перепуганной толпы. — Всё с тобой в порядке? Все оборотни с ума посходили! Граф Епаткин едва не оттяпал голову собственной жене, а Михлюшкин так вообще… — он замечает огромную бурую гору. — Кто вырубил Женю?

— Даня, — лепечет княжна и тут же принимается защищать меня: — Дядя с ума сошел! Стал рычать и кидаться на всех! А Даня сказал, что дядя всего лишь спит и будет в порядке…

— Спасибо, граф! — князь от души хлопает меня по наплечнику. — С меня причитается! Он же мог Машу ранить, а потом сам себе бы не простил!

— Сочтемся, князь, — развернувшись, я направляюсь куда шёл. Маша теперь под присмотром отца, да и в целом потасовка уже заканчивается. Вон дворцовые стражники скручивают сетками огромного льва.

А рыжую волчицу ещё никто не успокоил. Она носится вдоль окон, оскаливаясь и рыча. Люди шарахаются от неё прочь.

— Вот тварь же! — один молниевик в доспехе формирует в руках здоровую синюю молнию, явно намереваясь сжечь опасного зверя. Но проблема в том, что этот зверь — Настя Горнорудова. — Рычать на меня⁈ На графского сына! Сейчас я тебя сожгу нахрен!

Прежде чем молния срывается из рук мага, я подскакиваю к нему сзади и пинком отправляю в полет.

— Извини, но не нет! — бросаю ему вдогонку.

Молниевик искрящейся ракетой пролетает над мохнатыми ушами Насти и пропадает в окне. Остается лишь шлейф электрических искр. Ладно, не убьется. В доспехе же.

Я шагаю к волчице. Далеко ходить не надо — она и сама рада наброситься, видимо, в благодарность за то, что избавил её от приставаний молниевика. Вот и сейчас она прыгает на меня, а я, приняв её на грудь, обхватываю хищницу каменными руками. От удара мы падаем на пол.

— Анастасия Павловна! Ну не при людях же! — восклицаю, катаясь в обнимку с барышней Горнорудовой на глазах всего честного народа. Правда, никто не делает нам ни единого замечания. Возможно, пока я воевал в Хань, столичные нравы претерпели изменения в сторону большей раскрепощенности? Эх, а ведь меня не было всего три недели…

В моих руках Настя утробно рычит и рвётся наружу. Вот чего мне точно не хочется делать — это обжигать девушку псионикой. Одно дело надавать оплеух здоровяку Борзову, а другое — хреначить нежную дочку Жанны Валерьевны. А что я тогда делаю? Сдерживаю волчицу, дожидаясь баронессы, вот что.