Чиновник было сорвался с места исполнять приказанное, при этом не выказывая удивления решением императора, удивляться он разучился ещё по приезду на Урал, ну а непонятливые в тайной экспедиции не задерживались — как был остановлен высочайшим появлением:

— Постой, знаю что у полковника Ершова недавно жена наследника родила, Галия вот-вот родит и ещё кто-то на сносях вроде?

— Так у них почти все бабы в тягостях и как на заказ, последние деньки дохаживают. — Отрапортовал служащий и добавил. — Они и сами над сим зело потешаются, этакой оказии!

Жестом отпустив служивого, государь решил: «Да, не будем торопиться с отъездом, задержимся, пока все потомки не разродятся! И всем скопом окрестим сразу, поди от того, чтоб заиметь императора крестным отцом никто не откажется! Да и мои сановники свой норов поумерят в их отношении! А то ишь ты, рожи кривят, мол хоть и жалованные дворяне, но исключительно царской милостью и всё родовитостью своей кичатся, да предками…»

Вернулся в кабинет, как кот вокруг миски со сметаной обошел стол со стоящим на нем ноутбуком и волевым решением отказался открыть крышку. Перед глазами, как живая — стояла картина нездоровой страсти наследника к этому, как говорят потомки — гаджету. Вместо этого решил проверить как несут службу солдаты. Основная масса бойцов была занята в полях и прочих работах, здесь и Суворов, и император с охотой пошли навстречу предкам, выделив рабочую силу. Но поочередно один взвод неизменно оставался дежурным в селе, солдаты под руководством унтер-офицеров изучали устройство винтовки патронного типа, которых наделали за зиму и планировали запускать в производство. В экономном режиме проводили стрельбы, после марш-броска в полной выкладке к оврагу, где была и свалка, и полигон для стрельбы.

На подходе к казарме, устроенной рядом с гаражом — Павел Петрович стал отмечать некие странности в повседневной жизни деревни, но списал все на последствия вчерашнего открытия харчевни. По словам чиновника — вся харчевня слезами и соплями умылась, а судя по его виду — до сих пор страдали от наказания, устроенного Маней. «Сам то не побегу с солдатами наравне», — предвкушал самодержец: «велю лошадь оседлать, да и пальну сколько душа пожелает, чай император, а не простой воин!»

Предчувствия не подвели — вместо находящегося на своем месте взвода пребывала лишь пятерка дежурных. Но что радовало — в полной боевой готовности и при оседланных лошадях у коновязи. Бдили! А вот объяснения старшего вызвали недоумение:

— Все отправились огнем и мечом искоренять скверну! — Как заведенный повторял унтер. Подробностей не знал, что довели до сведения, то императору и доложил.

Донельзя заинтригованный, Павел Петрович оставил унтер-офицера с двумя подчиненными на посту, а двоих оставшихся солдат забрал себе в провожатые, отправившись в поля. Через полторы версты удачно выехали прямо на Александра Васильевича, спрятавшегося в куцей тени чахлой березки — под неусыпным надзором кипела работа по вырубке кустарника и последующего его сжигания. При виде государя генералиссимус крякнул: «Говорил же, сразу надо было в известность поставить!» Сделал краткий доклад о происходящем, добавив: «Нет стране покоя! То басурмане, то ещё немцы какие, а тут вон, клещи японцами науськанные! Не сумлевайтесь, Ваше величество, наше дело правое, победа будет за нами!»

Император и не сомневался, хоть и был разочарован — он то себе такого напредставлял, пока скакали. Заодно поделился с Суворовым тем, что восстановил справедливость, отправив в погреб наследника. И пообещав туда же Строганова определить, как поймают. Генералиссимус выразительно посмотрел на сборную солянку из крестьян, жителей села и башкир, которые изнывая от пота под палящим солнцем — занимались нелегким трудом. И всё-таки высказался:

— Я вон своим послабление дал, не жечь костры до вечера, и так жарко. Какая же тут справедливость, Ваше Величество, я бы и сам сейчас в холодном погребе посидеть не отказался!

Император проникся и пообещал:

— Завтра Александр Васильевич, в твое распоряжение ещё нескольких человек предоставлю! Пусть искупают трудом! И гоняй их всех невзирая на происхождение и родовитость! Даже так, те кто выше забрался, с них и спрос должен быть больше!

Глава 7. Споём, жиган, нам не гулять по воле… ч. 1

Южный Урал, июнь 1797 г.

«Вацлав, походу — совсем обрусел, самогоном пиво бодяжит, чтоб вставляло», — вот первое, что пришло в голову Егору утром, состояние было — не вздохнуть, ни пернуть: «и ведь выпил всего ничего, а вся тушка страдает…» Потом машинально дотронулся до зачесавшейся брови, наткнулся на засохшую коросту, зашипел от боли и вспомнил всё. На диван бесшумно и грациозно запрыгнул заматеревший Гугл, внимательно изучил изрядно покоцаную моську хозяина и басовито заурчал: «Мужик!» Затем бесцеремонно забрался на грудь и принялся месить лапами, время от времени требовательно взмявкивая: «Чо разлёгся⁈ Зализывай раны давай, само не заживет!»

Егор прикрыл глаза и постарался вздремнуть ещё — и похмелье заспать, и пока спишь — ничего не болит. Но тут проснулась Мася и жалея Егора — жалобно размяукалась, разбудив Ксюху. Та охнула и прокомментировала:

— Ну и красавчик! Надеюсь, не из-за бабы подрался⁈

— Ты чо, дорогая⁈ — Обиделся Егор. — Исключительно из-за активной жизненной позиции и классовой ненависти! Ты бы видела, как я его уделал! Я то сам домой дошел, а его под руки вели!

— Раньше то ты поспокойней был, — подпустила немного осуждения в голос Ксения. — а у тебя, между прочим, две дочери скоро на свет появятся! А тут такой папашка нарядный, глаз заплыл, нос на бок смотрит и всё лицо как об асфальт пошорканное! С кем и чего не поделил?

— Да фраер какой-то залетный. Вот нет сейчас интернета, — принялся оправдываться будущий отец. — негде агрессию сбросить, а в реальной жизни за троллинг отвечать приходится…

От их разговора проснулись дети, обступили диван с лежащим на нём Егором и внесли свою лепту в хор охов и ахов. Егор, окрыленный вниманием — начал живописать, как он заезжему дворянчику навалял: «В нос ему как дал, он с копыт! А потом Маня всё испортила… Я уже его дожимал!» В глазах девчонок плескалось обожание и восхищение — будет чем похвалиться в школе! А Рустик, в котором гордость за Егора соревновалась с ревностью, важно сказал: «Я Мишке сегодня тоже морду набью! А то чего он⁈»

— Действительно! — Иронично вздернула бровь Ксюша. — Чего это он, обязательно сразу надо морду набить! Ты Егор пиздец просто, воспитываешь детей редко, но метко!

А после завтрака, в котором Егор только вяло поковырялся — за ним пришли. Свой, из поверстанных в казаки деревенских, предложил собираться на отсидку. Ксюша с досадой бросила мужу:

— Допрыгался! — И тут же напустилась на казака. — Не имеете права, он дворянин сейчас и я беременная, последний месяц, а если рожу от переживаний⁈

— Да успокойся ты Ксения! — Попробовал вразумить её дежурный. — Никто же его в ссылку не отправляет, посидит пару суток для порядка! Не в первый раз и дай бог не в последний!

Под разъяренное шипение Ксюхи, что она и до царя дойдет, и Председателю весь мозг выклюет — вышли из дома. Егор хотел собрать вещи с собой, рыльно-мыльное, кружку-ложку-миску-нож — но казак отговорил, посоветовав не дурковать. Да и Ксюха сказала, что или сама придет на свиданку, или детей пошлет с передачкой, соберет что потребуется. Во дворе Егор заартачился, заявив что в тюрьму пойдет только через медпункт и обязательное медосвидетельствование, всё должно быть по закону и рамках правового государства! Дружинник не стал спорить и даже предложил перекурить. Посидели на завалинке, Егор в очередной раз изложил конвоиру, отсутствовавшему на вчерашнем празднике жизни — все обстоятельства драки. Посмеялись, а казак, поколебавшись — с сомнением спросил: