— Твое здоровье, я пропущу, — улыбнулся я.

Наш разговор с ветераном шел больше часа. Центурион успел выпить несколько чаш вина, но как-то удерживался в одной кондиции, как с момента нашей встречи.

Рассказал он немало, а я весь час с интересом слушал, только иногда подсовывая ему свои вопросы. Например, как сюда попал Квинт, стало понятно после его довольно длинного монолога. Заодно он подробно рассказал мне о своей солдатской жизни. Как попал в армию, оставшись круглым сиротой, как проникся идеями Суллы и как начал службу самым обычным легионером. Судя по его рассказу, доля ему выпала тяжелая. Маршем Квинт прошел Италию вдоль и поперек, воевал в Африке и вообще видел разное. Но якобы о сделанном когда-то выборе ничуть не жалел.

— Воин — это вот здесь, — Квинт постучал костяшками пальцев себе по груди. — Если у тебя нет духа, быстро сгоришь. Я видел и это. А пожар должен быть внутри, понимаешь.

Я с таким утверждением не спорил. Разве что про пожар… свой огонь центурион решил тушить алкоголем. Обычно, когда растворяешь свою жизнь в вине, с тобой случаются всякого рода неприятности. Или происходят события, которых ты совсем не ждал — и при ином раскладе не допустил бы. Так и случилось с Квинтом Дорабелой. Не дождавшись триумфа, центурион начал отмечать его сам и несколько дней провел в беспамятстве в столичных кабаках, в компании шлюх и бродяг. Все бы ничего, и с кем не бывает, но Квинт малых мер не знал и полностью выпал из реальности почти на неделю. А очнулся только тогда, когда закончилась раздача земель преданным сулланским ветеранам.

Я слушал историю не без интереса, Квинт был довольно неплохим оратором, рассказывал сочно и подробно:

— Значит, просыпаюсь наутро, голова кипит, как масло в котле, вокруг голые бабы, какие-то пьяные тела разбросаны. И сразу отчетливо понимаю — вино больше не лезет ни хрена! Где, куда, почем! Вообще не помню! Но понимаю, что надо завязывать! Узнаю, что триумф переносится, и вместо него Феликс решил своих ветеранов отблагодарить! Отличная новость, но вот к ней деталь, все мои получили земли еще вчера, и благополучно отбыли… — Квинт внушительно пожал плечами. — Так и вышло, что я получал землю с другим легионом. Но зато участок в Помпеях мне достался. Собственно, туда и еду… давай за новый мир!

Он снова протянул мне чашу. Я на этот раз не стал даже для виду отпивать вино. Сразу поставил чашу на столешницу.

— А здесь чего застрял?

Дорабела расплылся в кошачьей улыбке.

— Ну опять… вино, девочки, советую, кстати, здесь с этим полный порядок, — пояснил Квинт. — Я решил, что заслужил отдых. Восемь лет в строю без продыха! Наши уже дальше пошли, вчера еще, кажется, но ничего, я их догоню. Тем более, если ты, новый друг, меня на кобыле подвезешь, — центурион подмигнул.

— Как можно получить землю? — уточнил я, думая, что равесёлый Квинт и не заметит, что интересуют меня пока что отнюдь не девочки.

— Да ты тоже уже пьян? Отслужить, как еще, — пояснил Дорабела. — И будет тебе десять югеров.

— А купить такой кусок можно?

Я не знал стоимости земли, но мешочек, набитый серебром, определенно внушал некоторый оптимизм.

— Сколько я знаю, землю не продать, она неотъемлемая, — пояснил центурион. — Не все захотят жить вдалеке от Рима, но — соображение нужно иметь. Сулле важно, чтобы мы проследили за порядком по всей Италии.

Возникла пауза, легионер покосился на меня своим хмельным взглядом.

— Ладно, — вздохнул он и опустил ладонь на стол. Пока ты не устал меня слушать, скажу. я здесь засел для того, чтобы свои десять югеров продать, — сказал он как на духу.

— Так нельзя же, — припомнил я его же собственные слова.

— Нельзя, но если очень хочется… — Квинт расплылся в беззубой улыбке. — На кой Юпитер мне югеры там, где нет никого из братьев, с которыми я проливал кровь! Да и всю жизнь я в инсуле прожил. Что я буду делать на земле? Рука у меня под рукоять меча заточена, понимаешь?

Логично, но я промолчал, дав высказаться ветерану до конца.

— Там за землю своя борьба, местные делят власть и хотят, покуда ил не осел в воде, заграбастать то, что раньше принадлежало их соперникам… а то ведь это дело такое — сегодня ты за щитом, а завтра на щите.

Глаза центуриона хитро блеснули. Понятно, как и большинству легионеров, этому ветерану было плевать с высокой колокольни на всю эту политическую борьбу. Война закончится, великие удовлетворят собственные амбиции, а таким как Квинт еще жить и жить. Желательно — долго и счастливо, а еще желательней — в достатке.

— А как же вверенная задача — хранить и оберегать границы новой Республики? — улыбнулся я.

— Этим пусть молодые занимаются, — вполне серьезно ответил Квинт. — У меня за годы службы какая только болячка не вылезла. Нет, брат, я свое оттарабанил…

— Какую же цену ты назначишь за землю? Вдруг купить захочу, — непринужденно обронил я. — Деньги есть, земли нет, а где-то остановиться всякому человеку нужно, вот и присматриваюсь. Мне-то, в отличие от тебя, в земле ковыряться привычнее.

— Точно, у тебя ведь тоже новая жизнь началась! — Квинт хлопнул ладонью по столешнице.

Да так сильно, что чаши подскочили. Я свою поймать успел, а Квинт только попытался и чашу перевернул. Вина в ней уже не было, но посуда упала на пол и разлетелась на осколки. Центурион только отмахнулся и поднял руку, подзывая хозяина.

— Еще вина неси! И приберись!

Хозяин взглянул на осколки с каменным лицом.

— Напомню, господин, что вы уже задолжали…

— Кто это кому задолжал⁈ — Квинт снова врезал кулаком по столешнице.

С гордым видом достал из мешочка на поясе горстку серебряных монет и небрежно кинул на стол.

— Хватит?

— Здесь гораздо больше, чем требуется, — так же спокойно промолвил хозяин.

Видимо, привык к буйным посетителям и видал ещё и не такое.

— Значит, принеси вина моим товарищам! Э! — ветеран вставил в рот два пальца и свистнул. — Кто еще желает пить вино? Угощаю.

В помещении вырос лес рук. Выпить за чужой счет никто не отказывался, здесь так уж точно. Хозяин кивнул и молча ушел выполнять заказ.

Квинт подавил изжогу, коснувшись могучим кулаком рта, и вернул взгляд на меня.

— Что думаешь, Гай, — он кивнул на шумевший за столами народ, — старый центурион из ума выжил? Деньгами разбрасывается?

— Я ничего не думаю, каждый волен поступать с честно заработанным так, как посчитает нужным.

Квинт изобразил одобрительную гримасу, показывая, что ему по душе пришлись мои слова.

— Тебе я землю не продам, прости. Вижу, что ты хороший человек.

Он решительно помотал головой, и от этого его самого повело сначала влево, а потом вправо. Такой поворот озадачил — мне-то казалось, что переговоры шли вполне успешно и имели шансы превратиться в реальную сделку.

— Хорошим людям не продают землю? — я приподнял бровь.

Может, Квинт спьяну что попутал?

— С хорошими людьми надо по-хорошему! — стоял на своём тот.

Что имел в виду центурион, я так и не понял. Хорошо, что тот всё-таки решил все доходчиво объяснить.

— Олигархия в Помпеях за мой клочок земли целые торги устроила. Вроде как, место больно жирное. И по итогу доторговались до того, что мне втридорога платит покупатель. Да я за эти бабки себе такую конуру в Риме куплю… — мечтательно протянул ветеран, его глаза помутнели. — Еще и на жизнь нормальную останется. Потому, Гай, я обмываю сделку, чтобы не сорвалась.

Десять югеров и впрямь было площадью совсем небольшой, по меркам крупных землевладельцев — вообще сущие крохи.

— И какой интерес с этого клочка земли?

— Понятия не имею, чего они так за него бьются, да и иметь не хочу, — признался центурион. — Но в Помпеи я не поеду, они сами предложили здесь встретиться.

— А чего бы на землю не посмотреть? Квинт, ты подумай. Вдруг продешевишь?

— Да чего там на этих югерах такого может быть? — махнул лапищей тот. — Не чудо же света!

Не чудо. Хотя и это вполне возможно. Напрашивалась мысль, что реальная стоимость земли еще выше, чем предлагали центуриону местные. Оно как бывает, когда предложений много, цена начинает проседать. Квинт наверняка не один такой, кто захочет продать участок. И богатеи — потому богатеи, что себе в убыток никто не станет обделывать дела.