После очередной заставы я заметил, что раб о чем-то напряженно думает.

— Ты чего приуныл? — спросил я.

— Господин… твой старый раб не может понять одну вещь и просит пояснить, разреши поинтересоваться об истоках твоей мудрости?

Никак не привыкну к его многословию.

— Поинтересуйся, в чем вопрос?

— Ты оставил тем грекам целое состояние, но для чего? На эти деньги ты бы смог жить, ни в чем себе не отказывая! — вилик сокрушенно всплеснул руками.

Хороший вопрос. Я и без того уже заметил, что у рабов, когда я велел оставлять «лишнее» серебро, лица повытянулись от изумления. Так и есть, денег в четырех мешках было неприлично много, и со стороны могло показаться, будто я не ведаю, что творю, или излишне, бездумно благороден. Но это было не совсем так.

— Мне чужого не надо, это раз, — охотно начал пояснять я. — А два, мне нужны козлы отпущения.

— Но ведь остальные деньги ты взял… — изумился вилик.

— У нас подписана сделка, все контрактусы оформлены, и никаких вопросов к правомочности быть не может. Они забирают землю, а я — деньги. Иначе квестору придется объясняться, почему на контрактусах вообще стоит его магистерская подпись.

— Но… — вилик задумчиво поскреб макушку. — На контрактусе нет подписей от свидетелей, господин. Такая сделка не является действительной, увы.

Я молча вытащил контрактус, закрепляющий передачу земли в аренду на срок в девяносто девять лет. Договор лежал за той же дверью, на деревянной полке поверх мешков с сестерциями, и пока Паримед таскал серебро, я незаметно прихватил контрактус с собой. На воске отчетливо было видно подпись квестора и мою. Никаких закорючек от свидетелей здесь, разумеется, и вправду не было. Ну так если не было, то будут.

— Свидетелей было пять, вас — тоже. Полагаю, как держать в руках стилус, объяснять не нужно?

У вилика глаза стали размером с блюдца. Понял, куда я клоню. Мысль пришла. Мне в голову сразу. Подделать подписи? А почему бы и да. В первом веке до новой эры в принципе не существовало никаких экспертиз. Нечем было подтвердить и свой автограф — типа цифрового формата из двадцать первого века. И если оттиск квестора можно было проверить, то с подписью свидетелей вариантов как бы… нет. Поэтому если на уже заверенном контрактусе появятся пять подписей «левых» людей, то выходит так, что подпись квестора их сама собой удостоверяет. Иначе квестору придется объясняться, как получилось так, что контрактус попал в чужие руки.

— Господин… разве так можно? — пораженно прошептал вилик.

— Не можно, а нужно, — заверил я. — Так что вот и ответ на твой вопрос –остальная сумма будет считаться украденной. Поэтому я оставил там эти четыре мешка.

Вилик озадаченно покивал, видимо, до опытного старика постепенно дошло, о чем я говорю.

— Скажите, где подписать контрактус, господин, и мы все сделаем.

Он даже не оглянулся на других рабов, уверенный, что они выполнят то же, что и он. За разговорами мы, наконец, покинули пределы города. И через минут двадцать спешным шагом прибыли на место. Им оказалась небольшая рощица, совсем неприметная, тем более, в ночи.

— Вот самое укромное место во всех Помпеях и окрестностях, господин, — пояснил вилик.

— Самое, говоришь?

Подойдя ближе, я отчетливо разглядел посередине рощицы остатки постройки. Судя по всему, здесь некогда находился жилой дом, по неведомой причине заброшенный. И раз уж от постройки остались одни воспоминания, явно произошло это не вчера и даже не несколько лет назад.

— С чего такие выводы о надежности места? — уточнил я.

У вилика был готов на это ответ, и достаточно обстоятельный.

— Здесь некогда жил сторонник Тиберия Гракха, видный патриций и член городского совета, — охотно начал пояснение тот. — Он в числе сторонников Гракха оказался зарезан, а земелька у него осталась. И всаднический суд постановил, что до истечения срока аренды земли господином никаких действий с ней не должно предпринимать.

— Сколько осталось лет аренды? — я почесал подбородок.

— Полагаю, что несколько десятилетий, точнее же сказать мне не под силу… потому старый раб и говорит своему господину, что это крайне надежное место для тайника. Никто не обойдет запрет суда и не станет здесь ничего строить или хозяйствовать.

Ну, насчет «никто» и «не обойдет» я бы поспорил. Любые законы во все времена кроились в угоду правящей власти. И земля некогда политического врага (с Гракха, собственно, и начался земельный кризис в Риме) могла бы быть крайне лакомым куском. Тем более, те же всаднические суды Сулла отменил. Но, видимо, земелька на отшибе пока никого не заинтересовала..

Я с подозрением посмотрел на собеседника. Мог ли он этого не знать?

— Ты что-то уже прятал здесь?

Вилик смутился и даже покраснел, но, надо отдать ему должное, ответил честно.

— Я прятал здесь излишки гарума, которые… — он на мгновение сбился, — которые сливал из амфор прежнего господина. Они лежали здесь, пока мне не удавалось их продать, — смущенно признался он.

Вот старый лис, выходит, прежнего господина он обувал. Потому, скорее всего, обует и господина нынешнего.

Я крепко задумался. Возможно, будь у меня иные обстоятельства, я бы поискал другой тайник. Там бы зарыл мешки безо всяких свидетелей. Но времени было в обрез, и если вилик говорит, что место надежное, пожалуй, рискну. Тем более, после сегодняшней ночи оставаться в Помпеях для всей нашей компании было небезопасно.

— Ты закапывал гарум в землю? — уточнил я.

Следовало просчитать, сколько времени уйдет на рытье таких ям, в которые можно будет спрятать серебро. А после еще ведь надо замести следы.

— Обижаешь, господин, — вилик хмыкнул, прошел в развалины, потом довольно долго ковырялся в земле, пока в его руках не появилась веревка.

Он потянул ее на себя, и от земли прямо посередине развалин отделились доски. За ними показалась яма. Я подошел ближе, удивленно заглянул внутрь, восхищаясь находчивости раба. Яма была довольно глубокой, и на ее дне в несколько рядов стояли горшки. Пахло из нее неприятно, тем самым гарумом, так что старик не соврал.

— Что, мужики, сгружаем.

Рабы, все, за исключением вилика, безмолвные, начали сбрасывать мешки в яму. Серебро позвякивало, а я, скрестив руки на груди, задумчиво смотрел на горизонт. Вариантов забрать деньги сразу с собой не было никаких. Сумма слишком крупная, и доставить ее в Испанию в целостности и сохранности не выйдет. Взять ее с собой на корабль значило в первую же ночь пойти на удобрение морским рыбкам. А такие перспективы, мягко говоря, не прельщали. Так что деньги придется оставить здесь до лучших времен. Я рассчитывал вернуться на полуостров, а там, если мне будет благоволить фортуна, деньги обязательно дождутся своего хозяина.

— Готово, господин, — последний мешок нашел свое место в яме.

Я кивнул, вытащил контрактус и попросил каждого из рабов поставить на воске свою закорючку стилусом. Те не спрашивали, зачем мне это и для чего, а я не объяснял. Получив пять подписей, я аккуратно сунул документ в один из мешков. Пусть полежит до лучших времен. И вилик таки прав, пожалуй, это самое безопасное место в окрестностях. По крайней мере, в оборудованном тайнике у документа куда больше шансов сохраниться. В сырой земле контрактус через некоторое время просто сгниет. А что-то подсказывало, что документ мне еще понадобится, даже если и не сразу.

Когда рабы вернули на место доски, от тайника не осталось и следа. Даже с расстояния несколько шагов яму было не распознать. Я верности ради прошелся даже по доскам сверху — ощущение было такое, что я иду по ровной хорошо утоптанной земле, хотя я прекрасно знал, что у меня под ногами. Доски не прогибались и не скрипели. Не зная доподлинно, что здесь тайник, никто не сможет его найти.

От мыслей меня отвлекли чьи-то шаги. В обозначенное виликом место явились еще несколько рабов с виллы. Среди них — тот самый морячок, которому я велел договориться о покупке места на корабле. Они с подельниками притащили с собой деньги, вырученные с продажи гарума и серебра. Еще один плотно набитый сестерциями мешок лег у моих ног. Рядом с ним — свернутая туника и сандалии.