— Луц не отдаст землю просто так, — заявил старший, глядя на меня, и похлопал по рукояти клинка. — Так что это — необходимая предосторожность.

Знает, значит, что я знаю. Опытный, и оружие у него — не просто пощеголять.

— А это чьи земли? — я указал на огромный участок, в который врезалась земля Луца.

Ведь именно из-за его хозяина всем так интересна земля Луца. Не знаю, как так вышло, но поместье Луца оказалось костью поперек горла для землевладельца более крупного. И эту кость, судя по имеющейся информации, очень хотелось достать. А еще лучше — проглотить.

— Общественные, — хмыкнул другой головорез.

Остальные четверо тоже сняли капюшоны. У всех до одного был один и тот же «африканский» загар.

— Приготовь документ, — проинструктировал старший, хотя я в командах и советах не нуждался.

— Он под рукой, — заверил я.

— Заходим.

Пятерка головорезов зашла внутрь поместья. Я переглянулся с настороженным Паримедом, и мы двинулись следом. Внутри было на что посмотреть. Я смекнул, что поместье существовало здесь со времени распространения вилл рустика, но теперь утратило свою сельскохозяйственную ценность и превратилось в обычную загородную резиденцию аристократа. Причем полностью перестроенную под современные нужды. Поэтому место хозяйственного двора занимала вилла, чьи помещения были построены по трем сторонам двора и были расширены террасами. Здесь были аккуратно помещены сад, фонтан, крытые аллеи для прогулок и даже бассейн. Я скользнул глазами по скамьям из мрамора и статуям. Любопытно, что все вокруг было выдержано в одном стиле. Позволить себе содержать такую роскошь мог только очень богатый человек.

Мы шли к жилому дому под чириканье птиц в саду и плесканье рыб в фонтане. Я с восхищением осмотрел дворик-перистиль, где находились термы и небольшая кухня. Там же располагались комнатки рабов вперемешку с кладовками. И здесь нас, конечно, заметили. Один из рабов побежал в хозяйский дом, чтобы доложить Луцу о незваных гостях.

— Этот мерзавец до сих пор думает, что жизнь — мёд, и что для него ничего не изменится, — хмыкнул старший, также не без любопытства осматривая внутреннее убранство поместья.

— Да так думает половина Помпей, — процедил другой головорез, зло сплюнув себе пол ноги.

Мы вступили на полукруглую веранду в передней части виллы, когда из дверного прохода навстречу вышел тот самый раб, что бегал предупредить своего хозяина. Выглядел он настороженным, но в его глазах не было страха. Пока.

— Кого ищете здесь? — холодно спросил он, не представившись.

Я думаю, раб прекрасно понимал, зачем и для чего мы сюда пришли. По крайней мере, боковым зрением я заметил, как к веранде стягиваются другие рабы. И не с голыми руками. Нам четко давали понять, что в обиду своего господина никто не даст. Всегда было любопытно, почему рабы, которых господа лишали, пожалуй, самого главного в жизни — свободы, в большинстве своем так рьяно поддерживали своих хозяев. Не каждый раб и далеко не каждого господина, но все же. Наверное, Луц просто молодец и по-человечески относится к своим рабам. В условиях тотальной вседозволенности одно это немало. Но надо помнить — просто так в списки проскрипций никто не попадает. В своё время Луц наверняка отгрохал себе это самое поместье за счёт крови обычных работяг и легионеров.

— Ты кто? — с издевкой спросил старший.

— Я вилик на поместье господина Луца, — представился управляющий и отрезал: — Мой господин не готов сегодня никого принимать. — Так что приходите в другой раз, когда господину станет лучше.

— Что с господином? — уточнил я.

— Он болен и не в силах вас принять, — очень твердо повторил раб. — Могу проводить вас к выходу.

— Не получится, — проскрежетал старший.

Взгляд вилика стал ещё твёрже.

— Напомню, что это поместье господина Луца, и мы вправе воспользоваться возможностью защитить своего господина.

Я понимал к чему все идет. Прямо у входа в виллу в любой момент может случиться резня. Рабов уже было с дюжину человек, все крепкие парни, и большинство вооружены. И головорезов они ничуть не боялись. Хотят умереть молодыми — пожалуйста, только без меня.

— Нам, пожалуй, тоже надо представиться во избежание недоразумений, — не торопясь, но и не слишком медленно произнес я и, сунув руку за пазуху, достал документ. — Мы здесь затем, чтобы по римским законам вручить вашему господину предписание.

Вилик заколебался, он все прекрасно понимал. Поэтому я поднял документ квестора повыше.

— Ознакомьтесь из моих рук.

— Если он умеет читать, — громыхнул старший.

Я промолчал, чувствуя досаду — головорез зря ощутил себя тут самым умным. Вилик — не полевой работник, а управляющий, и странно было бы доверить поместье в управление неграмотному человеку. Так и есть, тот отнюдь не доброжелательно покосился на старшего. Подошел ко мне, прищурился, читая текст документа. И с каждой строчкой всё больше бледнел. Понятно, отчего — без господина и ему было некуда идти… Не говоря об остальных рабах. Через минуту он кивнул, давая понять, что закончил, и отступил на шаг.

— Поэтому, уважаемый, нравится это вам или мне или не нравится, это в данном случае абсолютно вторично. Мы действуем по букве закона.

Следом я достал второй документ, предписывающий конфискацию поместья в мою пользу.

— Здесь, — с расстановкой проговорил я, чтобы слышали и те, кто букв не знает, — говорится о немедленной передаче земли Луца мне, а все, кто будет защищать его или способствовать уклонению этого гражданина от ответственности, окажутся вне закона. Рекомендую, настойчиво рекомендую не испытывать судьбу.

Вилик переглянулся с другими рабами. Я указал на головорезов, которые с любопытством наблюдали за тем, как развивается сценка на веранде.

— Эти люди призваны засвидетельствовать свершившейся передачу земли мне.

Люди под крытой колоннадой чуть дрогнули. Но вилик чуть прищурился и покачал головой — хотя я видел, что и у него ладони потеют.

— Здесь стоит подпись вольноотпущенника, который не имеет права занимать квесторскую должность, согласно закону двенадцати таблиц, — покачал он головой. — То, что вы делаете, называется не законом, а беззаконием.

Свидетели-головорезы продолжали держать руки на рукоятях клинков. Рабы не опускали дубинок и никуда не уходили. Я понимал, что сейчас наступает переломный момент. И далее в виллу, если рабы не одумаются, придется входить силой. Поэтому, глядя вилику в глаза, едва заметно кивнул и процедил:

— Твой хозяин не оценит твою преданность. И я скажу тебе, почему. Если ты не отойдешь и не отведешь людей, на веранде останется кучка трупов. Мы же пройдём дальше.

Я одернул тунику и показал рукоять кинжала.

Вилик тяжело вздохнул, но, поколебавшись все-таки отошел от входа. От моего взгляда не ушло, как он переглянулся с одним из молодых невольников и быстро моргнул.

— Веди к хозяину, — я похлопал вилика по плечу, будто смягчившись, и, чуть наклонившись, шепнул: — Я предупреждаю всего один раз.

— Проходите.

Мы зашли внутрь виллы, где убранство было еще более роскошным, чем снаружи. Стены были украшены мозаикой с пейзажами, все было отделано мрамором и серебром. Вилик, стараясь идти ровно и не срываться на бег, провел нас по длинным коридорамв покои к Луцу. Им оказался худосочный старикашка, лежавший на клинии посередине просторной комнаты. Судя по всему, чувствовал он себя действительно неважно — тут управляющий не солгал. Рядом с клинией валялся кинжал — неужели помпеянец хотел попрощаться с жизнью? Но и с этим что-то пошло не так. Рядом с ним крутились рабыни, пытаясь привести в чувство своего господина. Но, в отличие от непослушного тела, язык ему еще очень даже хорошо служил.

— Собаки! — Луц с трудом приподнялся на локтях, лицо его стало багровым, на скулах заходили желваки. — Думаете, я не знаю, что вы задумали! — цедил старик, тяжело дыша.

Головорезы мигом обнажили клинки. У меня складывалось впечатление, что никто и ни в чем не собирался разбираться.