Перед стенами города земля была обильно засажена множеством виноградников. Город слыл Меккой торговли, и люди здесь проживали обеспеченные. Неудивительно, что даже за незначительный участок в несколько югеров между местной знатью развернулась настоящая борьба.

Я снова наткнулся на вопрос, который не давал мне покоя вот уже несколько дней. За какие-такие заслуги простому солдату (пусть и вышедшему на пенсию центурионом) попала в руки такая земля? Вернее, заслуги-то, допустим, были… но ведь остальным ветеранам из того же легиона досталась куда более дешевая земля. Почему же?

Очевидно, Паримед тоже думал о чём-то отвлеченном, глядя на холм Помпей, потому что вдруг сказал:

— Не верится, что Сулла решился сделать то, за что убили Гракхов, — вздохнул грек.

— А у него были варианты? — не удержался я.

По-хорошему, надо было сказать чуточку иначе. Не верится, что Сулла решился сделать то же, за что убили Цинну и Мариев. Не скажу, что за что боролись, на то и напоролись, но ведь марийцы всегда выступали за раздачу земель. И по факту Луций Корнелий сделал ровно то же самое, что несколько лет назад стало причиной конфликта. Так что Марий, вроде, и был за народ… а этот самый народ поддерживает Суллу. Другими словами, тут без ста грамм не разберешься.

И я, и Паримед были уставшими после ночного перехода, поэтому тему развивать не стали.

— Ну, вот и приехали, — выдохнул грек.

Двинулись к городским воротам. Я сразу приметил, что стены были сделаны на совесть и смотрелись почти новыми. Как-никак, десять последних лет в Республике гремели войны. Имелась как внешняя стена с зубцами, пяти человеческих ростов в высоту, так и внутренняя, сделанная валом, еще выше. Понимая, что основой римской армии был дротик, помпейцы защитились филигранно. Стены попросту не позволяли дротикам попасть в город. А зубцы наружной стены обеспечивали этакий «каменный щит» для защитников города. Встречались такие зубцы каждые три-четыре метра.

— Это для чего? — я увидел на стене между зубцами подобие труб, только из камня.

— Водоотвод, ты что, раньше такое не встречал?

Кажется, он хотел ещё что-то сказать про замечательный греческий город, но речь умерла под гнётом усталости. А я продолжал осматриваться. Были здесь и башни из лавовых кирпичей, возвышающиеся как над наружной, так и над внутренней стеной. Неплохо, совсем неплохо.

У ворот нас поджидал сонный начальник караула. Он поднял руку, показывая, что надо остановиться.

— Куда едем? — прохрипел он.

— К Динию Вербу, — отчеканил грек.

Начальник караула понимающе кивнул, покосился на мой балтеус, крепко задумался. А потом все же подозвал к себе другого караульного.

— Проверь-ка их.

Пожилой мужчина, наверняка ветеран, вынес свиток. Покосился на нас и, плюнув на пальцы, свиток развернул.

— Как вас звать?

— Паримед и Квинт Дорабелла, — спокойно ответил грек.

Караульный внимательно посмотрел в свиток. Мне с высоты лошади было видно, что у него в руках список из нескольких десятков фамилий. Что это, догадаться было несложно. До Помпей успели дойти проскрипции. Быстро, однако, распространялся приказ Суллы. Не исключаю, что ради такого дела из Рима направили специальных гонцов.

Пришлось подождать, пока караульный досмотрит списки до конца. Закончив, он снова смерил нас взглядом.

— Спешиваемся, в город верхом нельзя, — пробубнил караульный себе под нос.

Устал повторять одно и то же по сотне раз за день.

— Где ближайший загон? — уточнил я.

— Я тебе что, дорожный указатель! — раздраженно ответил пожилой мужчина и сплюнул нам под копыта. — У меня коня отродясь не было, хотя служил столько, сколько тебе лет исполнилось!

Он развернулся и зашагал к воротам. Может, очередной мариец? Полно ведь таких, кто служил у Мария и приносил пользу Риму. А заодно остался верен своему полководцу, о котором помнил только хорошее.

Начальник караула коротко пожал плечами, по выражению его лица было понятно, что своего караульщика он не поддерживает. Но вслух обсуждать старика он не стал.

— Лошадей ведите на поводу, — бросил он. — Хорошего дня и добро пожаловать в Помпеи!

Мы спешились с лошадей, которые, как показалось, только облегченно вздохнули. Во-всяком случае, моя помотала головой вполне по-человечески.

Пошли в город, решив больше не заговаривать со стариком.

— Если они навалят свои кучи прямо на улице, сами будете убирать, — недовольно прошептал тот.

— Диний Верб — это кто? — спросил я у грека, улучив момент, когда мы останемся вдвоём.

— Квестор, он как раз занимается переучетом земли, — охотно ответил Паримед.

— Мы ехали именно к нему?

Грек покачал головой.

— Сначала о нашем приезде надо доложить, и нас вызовут

— И кто же доложит?

— Начальник караула.

— А как он узнает, где мы? — продолжал я расспросы.

Очевидно, без «своего человека» тут и вправду не разберёшься.

— Я всегда останавливаюсь в одном и том же месте, — произнёс он так, словно это уже само по себе было ответом.

— Это которое?

Паримед задумался, от своих мыслей зевнул.

— Я знаю отличное место, где можно остановиться и расслабиться, — он загадочно улыбнулся. — Пойдем туда. Тебе наверняка понравится.

У меня возражений не нашлось, я валился с ног от усталости. Поэтому был готов идти хоть к черту, лишь бы там было где поесть да поспать.

Помпеи предстали небольшим, но величественным городом. Понятно, что они не шли ни в какое сравнение с Римом, где жили сотни и сотни тысяч человек. Но на роль крупного и оживленного города тянули с запасом. Крупнее их в Кампании были только Неаполь и Капуя.

Скоро я понял, что здесь так радует глаз. Здесь, в отличие от большинства городов, которые встретились нам ранее, не было послевоенной разрухи. Ну, почти не было — дома, стоявшие уже на валу, оказались разобраны. Не разрушены, а именно разобраны. Грек это пояснил так:

— Так тут к началу войны стен толком не было, поэтому пришлось латать дыры тем, что есть.

В остальном же улицы были чистыми, дома — целыми, и кучу народу сновала туда и сюда. Я приметил, что в городе достаточно легионеров. Они, видимо, точно так же, как Дорабелла, а теперь уже и я, прибыли сюда использовать свое право на землю. А судя по тому, что рядом с ними вились местные, и почти у каждого имелся свой «бегунок» по типу Паримеда, процесс был поставлен на поток. К чему все это приведет — вполне понятно. Земли перейдут руки к олигархической верхушке, которая заберет над Помпеями единоличную власть. И вопрос не только в том, у кого будет больше земли, а и в том, что таким образом местные богачи выполнят необходимый имущественный ценз для попадания в Сенат. Поэтому по зрелому размышлению я ничуть не удивлялся, что за участки развернулась столь ожесточенная борьба.

— Скольким же людям выделена земля? — поинтересовался я у грека. — Наверняка ты многое слышал.

— Несколько сотен человек, точную цифру не скажу, — отозвался Паримед, а потом кинул на меня многозначительный взгляд. — Тебе оно надо, Квинт?

Я промолчал, продолжая осматриваться. Подметил для себя одну любопытную деталь — чем ближе мы подходили к центру, тем более произвольная застройка встречалась. Когда мы прошли мимо Треугольного форума, на смену хорошо распланированным улицам пришли улицы извилистые и кривые.

— С переулка Лупанара начинается Старый город, — прокомментировал Пирамед.

— Наше место здесь? — с некоторым нетерпением спросил я.

Очень хотелось куда-нибудь присесть. Или прилечь.

— Да, на переулке Надсмотрщиков, — подтвердил грек. — Вон, смотри, видишь храм?

Я повернулся и заметил постройку явно греческой архитектуры. И ахнул.

— Я же говорю, город основали греки! — с довольным видом резюмировал он. — А мы, собственно, пришли!

И куда же мы пришли? Завернули в какие-то трущобы, где на ступенях невзрачного дома сидел парнишка, навскидку ровесник меня нынешнего. Хорошо сложенный, с мочалкой каштановых волос на голове.