– Пусть он ответит, тогда уберу пушку.

– Вряд ли стоит таким тоном задавать мне вопросы, – говорю я. – Но в интересах восстановления мира и спокойствия я вам отвечу: я купил медальон в ювелирном магазине Мейера в июне. Он был выставлен у них в витрине и стоил четыреста пятьдесят долларов плюс налог. Я заплатил наличными. Если вы дадите мне пару дней, я пороюсь у себя в ящиках и найду квитанцию.

– Вы блефуете, – говорит Сантос. Он все еще целится в меня. – Этот медальон я подарил Марии на ее пятнадцатилетие… Цветок клевера… Изумруд посередине. Слишком уж много совпадений.

– Позвоните в магазин прямо сейчас, – я указываю ему на телефонную книгу на столе. – Спросите, есть ли у них что-нибудь подобное.

Я вместе с ним иду к столу, позволяя ему держать пистолет почти у самого моего виска, жду, пока он наберет номер и переговорит с клерком из магазина Мейера. Наконец Сантос благодарит его и вешает трубку. Потом медленно опускает свой пистолет.

– Ты тоже убери оружие, – говорю я Артуро.

Тот явно недоволен, но делает, как я велю. Кейси Мортон кидается к Сантосу. Не обращая на нее никакого внимания, он глаз не сводит с меня.

– У них больше нет таких, – говорит Сантос. – Но он сказал, что они продали несколько штук за последний год. Он сказал еще, что такие могли остаться в каких-нибудь других магазинах. Боюсь, что мне придется извиниться перед вами.

– Боюсь, что придется.

– И все же хотелось бы взглянуть на квитанцию.

– Я скажу Артуро, чтобы он показал вам ее, но насовсем не отдам.

Сантос кивает.

Джереми подходит к Сантосу:

– Мистер Сантос, думаю, вы понимаете, что вас можно арестовать за ту демонстрацию оружия, которую вы здесь устроили,- Джереми тычет ему в грудь своим костлявым пальцем.- Кто-то на днях стрелял в мистера де ла Сангре. К счастью, не попал. После сегодняшнего представления, полагаю, вы – самый первый подозреваемый. Думаю, полиция согласится со мной. Я настоятельно рекомендую вам держаться подальше от мистера де ла Сангре, его семьи и этого офиса. Если не послушаетесь, мы привлечем вас к суду, или… кое-что похуже. Понимаете? Сантос смотрит на меня:

– Для человека, в которого на днях стреляли, вы выглядите очень неплохо. Будьте уверены, если бы стрелял я, вы уже были бы трупом, – кубинец замолкает, потом переводит взгляд на Джереми. – Ваша фамилия Тинделл, верно?

Джереми кивает.

– В таком случае, черт возьми, берегитесь, мистер Тинделл, – он отодвигает Тинделла с дороги, берет Мортон за руку, и они идут к выходу. Уже в дверях он останавливается, оглядывается на нас с Элизабет:

– Не знаю, почему у меня такое странное чувство… насчет вас двоих…

– Не слишком доверяйте чувствам, мистер Сантос. На сей раз они вас обманывают. Желаю вам всего хорошего, мистер Сантос.

– Что-то мне не верится, что желаете,- усмехается Сантос.- Послушайте, какого черта вы так официально разговариваете? Я ведь только что держал пушку у вашего виска. По-моему, это очень сближает. Вы, например, можете называть меня просто Хорхе.

– Вы тоже можете называть меня Питером,- отвечаю я с притворной улыбкой. И лишь под конец выплевываю ему в лицо слова: – Но с сегодняшнего дня вам следует иметь в виду: то, что вы сказали Джереми Тинделлу, относится и к вам. Хорхе кивает:

– Сообщение получено и понято.

Когда проходит достаточно времени, чтобы парочка успела дойти до лифта, у Тинделла вырывается вздох облегчения:

– Обошлось!

– . Он не навсегда ушел, Джереми,- говорю я. – Ручаюсь.

– Можно сделать так, чтобы ушел навсегда,-говорит Артуро.

– Нет. Запрещаю его трогать.

– Прости, – беззвучно говорю я Элизабет, – но я вынужден ненадолго забрать твое украшение.

Она хмурится, отрицательно качает головой:

– Почему ты так носишься с ним? Этот человек – ничто!

– Элизабет, прошу тебя, пойми меня. Сегодня я получил удовольствие, – я тянусь к цепочке на ее шее. – Нечасто мне приходится встречать людей, готовых противостоять мне. Я хочу посмотреть, что из этого выйдет.

Она сердито отвечает:

– Тогда и ты пойми меня. Я уже давным-давно не ела молодого мяса. И сегодня я хочу поохотиться на молодую добычу.

Я вздыхаю и думаю, каково же приходилось отцу с моей матерью. У меня нет никакого желания отправляться на такую охоту, но другого выхода уломать свою жену я не вижу. Я киваю, она отвечает улыбкой, подходит ближе и позволяет мне снять с нее цепочку с медальоном. Передавая украшение Артуро, я говорю:

– Надо достать квитанцию от Мейера, датированную июнем.

– Как? – спрашивает он.

– Понятия не имею, – отвечаю я. – Просто достань ее и покажи Сантосу. И поскорее верни Элизабет ее украшение. Я хочу, чтобы она его носила не снимая.

Элизабет придвигается ближе ко мне, так что наши тела соприкасаются. Она поглаживает свою обнаженную шею.

– Мне нравится, что ты снял этот медальон с его мертвой сестры,- беззвучно говорит она мне.

Потом моя жена произносит вслух:

– И я хочу носить его не снимая.

Как-то в ранней молодости я спросил отца, почему мы, с нашей способностью произвольно менять свой внешний облик, так держимся за свою принадлежность к тому или иному полу. Разве нельзя вообще устранить разницу между полами и принять такое обличье, которое позволило бы нам оставлять потомство, не прибегая для этого к помощи друг друга?

Отец усмехнулся и ответил: – Уверен, что это вполне возможно, но подумай, каким скучным тогда стал бы мир. Мы очень могущественны. У нас есть все, что нам нужно. Мы можем добыть себе пищу, когда пожелаем. У нас нет оснований бояться кого бы то ни было. Если бы мы лишились той неуверенности и огорчений, которые иногда приносят взаимоотношения полов, как тоскливо нам стало бы жить!

С Элизабет – все что угодно, только не скучно. Она редко просыпается до полудня. Но уж если она встала, то пребывает в постоянном движении: то возится в саду, то бродит по дому или по острову, то катается на катере. Моя жена настаивает на еженощной охоте. Она требует любви каждый вечер перед отходом ко сну.

Я должен постоянно изобретать для нее новые развлечения.

– Когда я смотрю на людей на телеэкране, я не чувствую ничего, кроме голода, – говорит она.

Элизабет не занимают ни книги, которые читаю я, ни стереозаписи Моцарта, Генделя и Баха, которые я слушаю. Все это она отметает со словами:

– Людские глупости!

Но вещи, сделанные руками людей, и прежде всего, одежда, привлекают ее, так что мне приходится почти каждый день возить ее на материк за покупками.

Желая привести остров в порядок после моего долгого отсутствия, я изо всех сил пытаюсь направить энергию Элизабет в более полезное русло, но, кроме садоводства, ее никакая работа не интересует. Когда мне случается попросить ее помощи в домашних делах, она лишь фыркает, мотает головой и говорит:

– Этим должны заниматься рабы.

А потом терзает меня своим молчанием.

Артуро появляется на острове примерно через неделю после нашей встречи с Сантосом, чтобы вернуть Элизабет медальон. Сказать по правде, я рад его приезду. Широко улыбаясь, латиноамериканец выходит на пристань, и я приветствую его, как дорогого гостя. Элизабет, которой тоже, видимо, поднадоел уединенный образ жизни, выходит на пристань и даже улыбается Гомесу, принимая у него из рук свою драгоценность и застегивая цепочку на шее. Она стоит рядом со мной и слушает наш с Артуро разговор о Сантосе.

– Этот парень только пожал плечами, когда я показал ему квитанцию от Мейера, – говорит Артуро, вручая мне клочок бумаги. – Не думаю, что это его убедило…

– Тем больше оснований для твоих людей не спускать глаз с него и его подружки, – говорю я.

– Они и не спускают, – улыбается Артуро. – На следующий день после аудиенции Кейси Мортон попробовала тиснуть статейку о вашей семье и бизнесе, – он хихикает. – Прослышав об этом, я быстренько позвонил редактору и имел с ним продолжительный разговор. Он завернул ее статейку. А через несколько дней он позвонил мне и сообщил, что перевел мисс Мортон в их филиал в форте Лодердейл. Пусть там освещает местные новости.