Решаю вызвать с утра Гомеса и предупредить его, чтобы был повнимательнее. Потом мое внимание отвлекают проносящиеся мимо автомобили, шатающиеся вокруг люди… В общем, обыкновенный вечер в Кокосовой роще. Переходя улицу, я улыбаюсь: почти забыл это ощущение гладкого асфальта под ногами. Вокруг становится все больше частных владений. Иду мимо подстриженных лужаек и ухоженных деревьев, вдыхаю ароматы густой растительности, свежий запах скошенной травы и постепенно расслабляюсь. Теперь я думаю только о сегодняшнем вечере и больше ни о чем.
Ресторанчик, точнее бифштексная «Детардо», притулился на углу 27 и 12 авеню, от пристани добрых две мили. Когда-то это был фешенебельный район, а сейчас – задворки, заштатное заведение, почти скрытое бетонными опорами метро моста. И только фирменные бифштексы пантагрюэлевских размеров по ничтожным ценам по-прежнему привлекают посетителей. Люди все еще заходят сюда, несмотря на то, что вынуждены теперь оставлять свои роскошные автомобили на неохраняемой стоянке, освещенной несколькими тусклыми фонарями. Они поспешно минуют пьяниц, которые ошиваются тут по вечерам, скрытые густой тенью кустов.
Макс Либер почтительно кивает мне, я прохожу мимо толпы ожидающих у входа и оказываюсь внутри бифштексной.
– Мистер де ла Сангре, – говорит Макс, подмигнув мне, – ваш столик ждет вас.
Костлявая рука престарелого метрдотеля вцепляется в мой локоть, и меня ведут к столику в слабо освещенной нише.
– Вы, как всегда, выглядите таким молодым! -льстиво замечает Макс. Он вручает мне меню, которым я не воспользуюсь, и зажигает маленькую свечку, которая мне тоже не нужна. – Хотел бы я знать, в чем ваш секрет!
Я улыбаюсь в ответ и даю Максу двадцатидолларовую бумажку, которой он от меня и ждет.
– Напомните шефу, какой бифштекс я предпочитаю, – говорю я.
Хочется, чтобы он поскорее ушел. От него, как от всех стариков, пахнет мочой и плохим табаком.
– Вас обслужит Мария. Просто закажите. Я позабочусь, чтобы шеф сам проследил за вашим заказом. И он убегает успокаивать заждавшуюся очередь.
Посетители едят мясо. Его ароматом пропитано все вокруг. Я мог бы с закрытыми глазами определить, за каким столиком заказали свинину, за каким – телятину или говядину, и, главное, кому подали мясо с кровью. Мария, пожалуй, слишком молода, чтобы работать официанткой. Это пухленькая девушка с широкими бедрами и чистыми голубыми глазами. У нее месячные. От этого запаха у меня текут слюнки. Прежде чем заговорить, я вынужден сглотнуть.
– Бифштекс в двадцать четыре унции, с кровью. Скажите шефу, что это для мистера де ла Сангре. Он знает, какой я люблю…
Она пристально смотрит мне в глаза, спрашивает, не желаю ли я чего-нибудь еще: салат, картофель… Я отрицательно качаю головой. Она все смотрит. Сам виноват. Отец не раз посмеивался над моим тщеславием. Как и все наши я выше большинства обычных мужчин. Одежда не скрывает развитой мускулатуры, особенно на плечах и шее. Но если лицо моего отца кажется резким – длинный острый нос, тонкие, злые губы, – то мои черты мягче и больше соответствуют среднеамериканскому типу внешности.
– Ваши глаза… – говорит девушка. Я поощрительно улыбаюсь ей.
– Никогда не видела таких зеленых глаз… Как изумруды!
– Это у нас фамильное, – объясняю я.
И это правда. Мы многое можем произвольно менять в своей внешности, но никто из нашей породы не властен скрыть цвет глаз. В прежние времена нас по глазам и обнаруживали. Теперь, к счастью, люди утеряли это знание. Мария все медлит у столика:
– Если в вашей семье все такие, как вы… – воркует она. Потом вдруг вспыхивает и опрометью бежит на кухню за моим заказом.
Не могу удержаться от улыбки. Так и слышу, как отец говорит:
– Все твое проклятое э г о! Стремление привлечь к себе внимание- Отцу не понять. Он слишком давно живет на свете. Для него люди с любой внешностью одинаково неприятны.
– С таким же успехом можно любоваться крупным рогатым скотом! – замечал он, когда мне случалось заикнуться о человеческой красоте. Но я молод. Мои вкусы формировало кино, а потом телевидение. Для того, кто вырос в мире, где встречают по одежке, вполне естественно стремиться к совершенствованию своей внешности. Отец особенно веселился, когда, посмотрев «Спартак» с Керком Дугласом в главной роли, я решил обзавестись ямочкой на подбородке. Для существа, способного меняться по собственной воле, ямочка – минутное дело. Собственно говоря, как и любая другая трансформация. То, что видит Мария, суетясь около моего столика, – всего лишь образы киногероев, накопившиеся во мне за годы.
Бифштекс кажется мне почти холодным. Но он благоухает, сочится кровью. Я с трудом заставляю себя отрезать по кусочку и есть помедленнее. И все равно доедаю раньше, чем Мария возвращается к моему столику. Она удивленно смотрит на пустую тарелку, приподнимает бровь:
– Все в порядке?
Я киваю и заказываю черный кофе. Она улыбается мне, медлит, словно хочет что-то сказать, потом краснеет и убегает прочь. Без сомнения, эта девочка – легкая добыча, но мой желудок полон и все, чего мне хочется, – это развалиться в кресле и наслаждаться теплом и сытостью. Когда она возвращается, я сижу прикрыв глаза. Мысли мои очень далеко. Я ощущаю запах кофе и чего-то еще. Испарина и сексуальное возбуждение – вот чем теперь от нее пахнет. Я знаю, что предложит мне девушка, до того как она успевает открыть рот. Она протягивает мне чек и второй листок бумаги.
– Мой номер телефона, – говорит Мария. -Обычно я заканчиваю в одиннадцать. Живу недалеко, так что в полночь, самое позднее, уже бываю дома, – она смущенно улыбается. – Я живу одна. Не бойтесь звонить поздно.
Я улыбаюсь ей в ответ, аккуратно складываю листок и кладу его в карман.
– Меня зовут Питер, – говорю я.
Сегодня не самый удачный день, чтобы продолжить знакомство с ней. Но через недельку-другую, пока она еще не успеет меня забыть…
– Я сейчас очень занят, – объясняю я, глядя ей прямо в глаза, – но как только освобожусь, непременно позвоню.
Оплачивая счет, я на секунду касаюсь ее руки. Это искушение. С трудом останавливаю себя, запрещаю себе строить планы. Слишком опасно. И потом, как говорит отец, нет ничего хорошего, что со временем не стало бы еще лучше.
Снаружи пахнет жасмином и выхлопными газами. На безоблачном небе толпятся звезды. Вот бы сейчас прилечь где-нибудь. Дома мы обычно дремлем после еды. Я глубоко вздыхаю, борясь с охватившей меня сладкой истомой, и медленно иду прочь от ресторана Из-за кустов, окружающих стоянку, выходит человек.
– Эй, приятель! – окликает он меня.- Не одолжишь бедному парню несколько баксов?
Я морщусь. От него воняет алкоголем, грязью, разложением. Отрицательно покачав головой, иду своей дорогой.
– Ну, пару долларов…- парень загораживает мне дорогу. Он одного со мной роста, только, пожалуй, пошире в плечах. Правую руку он плотно прижимает к телу.
Я усмехаюсь:
– Пропусти-ка меня.
По-моему, всегда надо дать человеку шанс. Его глаза стекленеют:
– Слушай, мистер, я тебя по-хорошему попросил.
В голосе его звенят металлические нотки. Он демонстрирует мне нож, зажатый в правой руке.
– Почему бы тебе просто не отдать мне денежки… И мы мирно разойдемся.
Мое сердце начинает учащенно биться. Это сладкое чувство. Я даже улыбаюсь от удовольствия. Я контролирую каждую свою капельку крови, каждую клеточку, каждый орган. В данном случае многого не потребуется. Я обхватываю свою правую кисть левой, чтобы спрятать ее от пьяницы. Теперь займемся указательным пальцем. Чуть растянуть кожу, слегка удлинить кость, нарастить ноготь,- и вот он уже царапает мне ладонь. Потом резко выбросить руку вперед, ударить когтем в лоб этому кретину и отступить, прежде чем он успевает понять, что его ударило. На лице пьяницы – смятение. Он вскрикивает и пятится. Кровь из раны на лбу течет по его лицу.
– Он меня ранил! – вопит он своим дружкам, засевшим в кустах. – Он меня ранил!
