– Если это был не он, то кто же?

– В свое время мы это выясним, – отвечаю я. -И тот, кто стрелял, умрет.

Я возвращаюсь к фотографиям, внимательно изучаю лицо Сантоса и гадаю, что он скажет мне в пятницу утром. Ловлю себя на том, что с нетерпением жду нашей встречи.

Как бы удобны ни были власть и богатство, их недостаток в том, что жизнь становится слишком уж простой и предсказуемой. Большинство людей можно купить или запугать. Но Сантос, кажется, не таков. Откинувшись на спинку стула, я продолжаю изучать его фотографии и наслаждаться неизвестностью. Не представляю, чего ожидать от него.

Признаться, это не входило в мои планы, но Элизабет настаивает на том, чтобы сопровождать меня на встречу с Сантосом. Она обещает встать рано, чтобы выехать по первому моему слову. Накануне ночью, после охоты над Бимини и каналом, она еще раз дает мне понять, сколь серьезны ее намерения: не превращается в дракона перед сном и ложится со мной на мою широкую двуспальную кровать.

Я рад этому. После нашего приезда каждую ночь после любви мы желали друг другу спокойной ночи и спали в разных местах. Она предпочитала отдыхать в своем естественном облике, расположившись на сене, я же привык к простыням и матрасу и люблю проводить ночь человеком. Конечно, мне не хватало ее близости, но, должен признаться, что поступиться своими привычками мне было ничуть не легче, чем ей своими.

Я улыбаюсь, проснувшись утром от ее дыхания и ощутив тяжесть ее ног, переплетающихся с моими. Даже пока был жив отец, я много времени проводил в одиночестве и порою тосковал. Появление Элизабет на острове все изменило. Даже когда она спит в своей комнате, а я занимаюсь делами где-нибудь в другом уголке дома, я всегда чувствую ее присутствие, и оно согревает меня, создает мне ровное настроение. Какой бы упрямой и капризной ни бывала иногда Элизабет, она сделала мою жизнь гораздо полней, и я люблю ее за это.

Но каждый день у нас разыгрываются маленькие сражения. Элизабет трудно проснуться до полудня. Когда я, обняв ее, шепчу: «Элизабет, пора вставать», она, забыв про свое вчерашнее обещание, стряхивает с себя мою руку и, отвернувшись, сонным голосом отвечает: «Потом».

– Встреча назначена на десять,- раздраженно говорю я, отодвигаюсь от нее и резко встаю.- Я собираюсь прийти вовремя, с тобой или без тебя.

Элизабет не отвечает. Наконец, когда я уже решаю не ждать ее и, отвернувшись, начинаю натягивать брюки, она садится в постели.

– Разумеется, со мной! – восклицает она, запускает в меня подушкой и по-детски радуется, что попала. – А потом, когда все закончится, ты должен прокатить меня по Майами.

Пока Элизабет одевается, я роюсь в ящиках письменного стола в поисках листка бумаги с адресом фирмы «Клейпул и сыновья». Элизабет подходит сзади, как раз когда я нахожу листок.

– Я обещал твоему отцу подарок. Хочу сегодня захватить его с собой в офис, чтобы Артуро отправил его агентам вашей семьи. Если хочешь написать Хлое или кому-нибудь еще из родных, то как раз будет удобный случай переслать.

Моя жена качает головой и тянется к медальону на золотой цепочке, который она оставила на ночь на столике.

– Я не умею писать письма, – говорит она, надевая украшение. – Почему бы тебе не написать за меня?

Я пожимаю плечами:

– Конечно.

Элизабет, сверкнув улыбкой, поворачивается передо мной так и этак, чтобы я полюбовался ее новым платьем из желтого шелка. Я притворяюсь, что внимательно его разглядываю, стараюсь улыбнуться, но кое-что меня смущает – медальон у нее на шее.

– Что? – спрашивает Элизабет, почувствовав не ладное.

– Я предпочел бы, чтобы ты не надевала это сегодня, – говорю я, указывая на цветок клевера.

Она дотрагивается до медальона пальцами:

– Но я всегда ношу его! Это ты мне его подарил.

– Сантос его заметит. Я снял его с его мертвой сестры.

Элизабет недовольна:

– Теперь он мой. Кого волнует, заметит он или не заметит…

– Меня, – отвечаю я. – Согласившись на эту встречу, мы надеемся рассеять его подозрения, а вовсе не укрепить их. Сегодня ты можешь надеть

что-нибудь другое.

– Нет! Ради какого-то человека…

– Элизабет! – вздыхаю я.

– Хорошо, я спрячу медальон под платье ради

тебя, – говорит она и роняет цветок клевера за корсаж, так что остается видна лишь золотая цепочка. – Но снять его – ни за что!

– Что ж, прекрасно,- говорю я,- если он не увидит его. – Я замолкаю, чтобы в нескольких строчках сообщить ее родственникам, что у нас все в порядке.

Потом отправляюсь в сокровищницу.

Минут пять у меня уходит на раздумья о том, что подарить тестю: золотые монеты или тяжелые слитки золота, сложенные у стены. В конце концов я решаю, что Чарльзу Бладу будет особенно приятно получить в подарок золотые слитки, добытые моим отцом. Я беру один из них и взвешиваю на ладони. Четыре слитка уже весят вдвое больше моей жены. «Прекрасно, – думаю я, заворачивая пять слитков в мешковину,- старик останется доволен». Чего не скажешь о Элизабет. Увидев, как я несу подарок на катер, она хмуро спрашивает:

– Зачем так много?

– Мы можем себе это позволить, Элизабет. Это же для твоей семьи.

– Это для моего отца! – возражает она. – Можешь мне поверить, остальным от этого никакой пользы не будет.

Охранник в униформе открывает перед нами дверь в фойе здания «Монро». Его рука лежит на кобуре. Внутри здания нас ожидают еще трое охранников, и каждый из них глаз не сводит со свертка мешковины у меня в руках, и у каждого рука на кобуре. Я улыбаюсь им, поворачиваюсь к видеокамере, установленной в углу комнаты, и киваю, зная, что Артуро за нами наблюдает.

Один из охранников провожает нас до отдельного лифта, который отвезет нас в офис концерна «Ла Map». Пропустив нас в кабину, он ждет у входа, пока дверца не закроется. Наверху нас встречает Артуро, а за его спиной маячит еще один охранник. Снова чисто выбритый, в идеально сшитом костюме, контролирующий ситуацию, Артуро делает движение нам навстречу: а вдруг мы сами не догадаемся выйти из лифта?

– Тебе не кажется, что вы несколько перестарались? – спрашиваю я.

Он отрицательно мотает головой:

– Ты, кажется, забыл, что в тебя стреляли на днях?

Я киваю и поворачиваюсь к Элизабет:

– Артуро волнуется, как бы нас с тобой не убили.

Она притворяется, что ужасно напугана, и округляет глаза. Артуро мрачнеет.

– Они могут быть очень хорошо вооружены,- говорит он моей жене.- Вы ведь читали отчет? Этот парень, Сантос, не питает к вашему мужу дружеских чувств.

– Вряд ли тот военный гарнизон, который выздесь раскинули, умерит его враждебность, – говорю я. – Я бы предпочел, чтобы ты сам охранял меня, и не так явно. Этот человек придет сюда поговорить со мной. Сомневаюсь, что он начнет с того, что разрядит в меня свой пистолет.

– А если ты ошибаешься? – спрашивает Артуро.

Я усмехаюсь:

– Ну тогда Элизабет станет очень молодой и очень богатой вдовой.

Латиноамериканец переводит взгляд на пакет, завернутый в мешковину.

– А это что такое? – спрашивает он.

– Подарок для моего тестя. Мне нужно, чтобы ты отправил сверток его агенту в Кингстон. Вот адрес.

Артуро кивает, отгибает уголок мешковины, из-под которого успевает блеснуть золото, и присвистывает. Прекрасно понимая, как тяжела моя ноша, он не предлагает свою помощь.

– Оставь это у меня в кабинете, в шкафу, – советует он. – Я займусь этим после встречи с Сантосом.

Джереми Тинделл приходит ко мне в кабинет поздороваться. Пожимая мою руку, он брюзжит:

– С того пожара и смерти Тайлера моя жена непрерывно плачет, а два других моих сына боятся собственной тени…

Я равнодушно пожимаю плечами:

– Людей убивают не тени, а их собственные ошибки. Вот недавно кто-то совершил большую ошибку, выстрелив в меня.

Лицо Тинделла багровеет, голос его становится хриплым: