— Прочь поди, коли не умеешь с гостями разговаривать! Будешь на сундуке сидеть, как дитя малое.

И крепыш, зло прожигая меня глазами, удалился. Ну вот, будьте любезны, очередной недоброжелатель на ровном месте. Хотя наказание про сундук меня позабавило. Хороший тут тамада и конкурсы интересные.

Милонег же забрал спасенную мною чудь, поглядел на него не больше пяти секунд, а после передал дальше.

— Вижу, что не твоим хистом его придавило. А чьим, разобрать не могу. Уж очень сильный промысел. Не знаю, замешан ли ты тут, либо стороной проходил. Однако за то, что Никотку домой принес, спасибо тебе. Будет время, заходи на днях, потолкуем о вознаграждении. Мы, чудь, добро помним.

Ага, мы, русские, друг друга не обманываем. Хотя я все же поклонился, как того требовал обычай. По поводу «спасибо» я уже и так все понял. Хист всколыхнулся, реагируя на слова старосты. Вот приятно разговаривать с умным и воспитанным человеком. Так бы сразу, а то поставят невеж с синдромом «вахтера» в лавке торговать, а потом удивляются, чего у них продажи падают.

Больше всего хотелось поскорее отправиться домой, а не вот это все. Но на всякий случай я решил заглянуть к вэтте. Нет, мне не нужны артефакты, к тому же не сказать, чтобы денег было очень много. Но у меня имелась одна острая необходимость.

— Матвей, — чуть поклонился я.

— Фросс, — ответил мне тем же самым крохотный человечек с лицом крота и многочисленными усами. Если не золоченые круглые очки, смотрелся бы он совсем жутко.

— Мне нужно поговорить с Кноссом.

Это хорошо еще, что среди бесчисленных «носсов» я запомнил имя их главного. Ну того, с чем разговаривал в свое первое посещение резиденции вэтте. Крот смотрел на меня выжидательно секунд десять, почти как охранник на входе в пафосное заведение. И я его понимал, вид у меня был затрапезный. Сам грязный, футболка чуть порвана, да еще щека саднила. Я не видел, что там, но не удивлюсь какой-нибудь очередной царапине.

Однако вскоре дверь открылась и ко мне вышел лягушеобразный вэтте, предложив следовать за ним. Я опять ожидал, что мы пройдем через склад. Но нет, несколько длинных коридоров, мягко подсвеченных тусклыми бра и вот меня завели в знакомый кабинет. Тот самый вэтте, к которому я спешил на прием, уже ждал меня.

— Матвей, — поклонился я.

— Я знаю, — чуть удивленно ответила нечисть. — Мы знакомы.

— Ну да, — улыбнулся я.

Хотел было сесть в кресло, но потом вспомнил о своем внешнем виде. Ладно, тогда перейдем к делам.

— Кносс, скажите, можете ли вы купить у меня что-то из этого?

Я достал сверток, который мне передал Форсварар, положил его на стол и развернул. Вообще мне всегда казалось, что вэтте предельно неэмоциональны. Однако сейчас жабьи глаза нечисти расширились. А потом он поглядел на меня. Наверное, именно так смотрят девушки на парней, которые на третий день знакомства дарят им последний айфон.

Кносс вытащил внушительный пинцет и стал отбирать часть изнаночных ингредиентов. Взял, он, кстати, меньше трети. Небольшие когти, пару зубов и крохотную склянку с бурой жидкостью.

— Могу взять этот вещь, — ответил он.

— Остальное не подходит? — поинтересовался я.

— Не могу оценить остальной, — покачал головой Кносс. — Поэтому не могу обманывать.

— А за то, что можете, сколько дадите.

— Восемь сотен монет.

Я на минутку даже дышать перестал. И это, как я понял, за самое дешевое из вырученного. Ай да Форсварар, ай да… молодец.

— Девятьсот, — улыбнулся я, почему-то неожиданно вспомнив все походы с бабушкой на рынок.

Вся штука в том, что умение торговаться, как чувство юмора. Либо есть, либо нет. Вот и Кносс решил указать мне на допущенную оплошность.

— Восемь сотен монет справедливый цена.

Вэтте даже будто бы удивился моей уловке. А мне стало стыдно. Вот не умел торговаться, куда полез?

— Прошу прощения, вы правы. Более, чем справедливая.

Сделка прошла без сучка и задоринки, чем утвердила меня в мысли, что если и вести дела, то только с чухонской нечисть. Да, немного не патриотично, зато справедливо.

Расстались мы вполне довольные собой. Уж я-то точно. Вдобавок Кносс по секрету сказал, что в Выборге настоящую цену моим богатствам никто не предложит. И надо ехать в большой город. Это что, получается, придется все-таки в Петербург смотаться?

Я без всяких приключений вызвал такси и добрался до дома. Так устал, что и не подумал заехать в магазин и купить гостинцы для своей нечисти. В смысле, приехал с пустыми карманами, в которых даже ничего не булькало.

— А ты чего без машины? — вышел встречать меня поддатый Костян. — Разбил опять?

Был он в свой неизменной растянутой майке. То есть, чувствовал себя, как дома. За ним вышел Митя. Правда, увидев меня, черт вытянулся по струнке, со страхом глядя на хист.

— Нет, просто оставил кое-где. У тебя-то что произошло?

— Да жена дура, вот что произошло. Глаза на нее открылись.

— Ужас какой. Поставь чайник, сейчас все расскажешь.

— Ага, — ушел на кухню Костян, продолжая разговаривать оттуда. — А знаешь, мне и тут хорошо. Весело. Родственник твой только пьет, как не в себя. Даже не думал, что столько можно.

Возле меня материализовался бес, сначала отшатнувшись, словно черт от ладана, а затем поклонился. Именно поклонился, надо же, что рубец изнаночный делает.

— Хозяин, позволь мне твоему другу явиться. Сил больше нет никаких украдкой пить. Митьке хорошо, тот под ложной личиной сидит, к тому же друг твой его видел. А я мучаюсь. Это же не дело кусочничать. Давеча только рюмку в себя опрокинул, а этот обратно идет. Так я чуть не подавился. Представляешь, коли умру так погано?

Я улыбнулся. Забавно, что хоть что-то не меняется. Григорий увидел то, что я стал не простым рубежником, а принадлежащим двум мирам. Однако первый страх его прошел довольно быстро. И в следующее мгновение он занялся тем, что делал всегда, решал собственные проблемы за мой счет.

— Иди, явись. Только осторожнее.

Бес радостно мотнул рыжей гривой и исчез. И тут же с кухни послышался душераздирающий вопль. Видимо, у нас были разные взгляды на слово «осторожно».

— Мотя, тут какая-то хрень!

— Это не хрень, это Гриша. И он бес. Мить, поди расскажи все, как есть.

Сам зашел в ванную, скинув с себя грязную одежду, испачканную в изнаночной пыли. И залез под горячие струи душа, словно смывая с себя всю жесть последних дней. Кому расскажешь — не поверят. Да и как такое рассказывать? Кощеи, твари, кроны. Все смылось под теплой водой, как страшный сон.

Только вытираясь махровым полотенцем я поглядел в зеркало и увидел четкую черную линию на лимбе радужной оболочки. Тот самый изнаночный хист, который теперь отображался и во взгляде, свидетельствуя о том, что ничего не проходит бесследно.

Конец