Дом был, как бы сказать, так себе. Хозяева и попытались навести легкий марафет, сделав косметический ремонт. Но это из разряда, что можно и из говна сделать конфетку. Только надо не забывать, что это конфета будет из говна.

К примеру, от затхлого запаха чего-то ужасного они так избавиться и не смогли. Даже не запаха, а смрада. Будто скунс заполз в дом, обделался, потом умер и теперь разлагался. Вонь такая, что я бы посоветовал перевертышу обратиться к лору. Неужели он не чувствует?

И только пройдя половину коридора я обнаружил источник запаха. И эта находка на несколько секунд выбила меня из колеи. Потому что за трюмо, будто мешок с картошкой, сидел Печатник. Судя по вони, отсутствующему взгляду и хисту — живой. Вот только нечисть сделала с ним нечто страшное. Рубежник не подавал признаков жизни. Даже взглядом меня не проводил. Вкупе со все еще орущим на весь дом заевшим звонком, подобное зрелище было жутковатым.

— Матерь-заступница, — перекрестился Гриша.

Не знаю, что заставило мне двигаться дальше. Наверное, нечто вроде долга. Но я проскочил мимо Сани со стеклянными глазами и ворвался ту самую комнату, где скрылся перевертыш.

Тот, кстати, лежал тут же. И опять же, в моем обличье. Да нет, не может быть, я повыше. И покрепче. Врешь, гадина!

За окном маячила физиономия Аси. Рубежница выглядела слегка обеспокоенной, но увидев меня с нечистью, довольно улыбнулась.

— Я его еще по карманам признала. Они у него целые!

— Молодец, — показал я ей большой палец. — Ася, здесь Печатник, живой. Но с ним какая-то фигня. Крикни Морового и помогите ему.

— А этот? — ткнула Лучница пальцем на кряхтящего «меня».

— Этот теперь не уйдет, — пообещал я.

Хотя как раз по моим расчетам, все должно было произойти ровно наоборот. Жалко, придется торопиться.

Я молниеносно подскочил к перевертышу, достав нож и схватив его за грудки.

— Времени мало, — поэтому слушай меня внимательно. — Тебе хана. Часа через два воевода узнает, что его рубежника пытался подменить доппельгангер. И на тебя устроят охоту.

«Я» смотрел на меня тупым непонимающим взглядом. Неужели я тоже так глупо выгляжу? От этого я стал ненавидеть перевертыша еще больше. Потому что мы не очень не любим тех, в ком видим свои недостатки.

— Но я могу помочь. С деньгами и укрытием. А когда настанет срок, ты уйдешь.

— Тебе это зачем?

— Из человеческого, блин, альтруизма. Мне нужна твоя способность для одного дела.

— Что за дело?

— Ты серьезно думаешь, что сейчас находишься в том положении, чтобы выбирать? Еще минута и сюда войдут два ведуна. И я ничем не смогу тебе помочь. Решай.

Думал перевертыш недолго. Все же он был умным малым. Глупый не смог бы так долго водить нас за нос.

— Хорошо.

— Зарок!

Вот теперь перевертыш думал чуть подольше. Но итог был тем же.

— Клянусь своим именем, происхождением и хистом, не причинять вред рубежнику передо мной, а также помочь ему в задуманном деле.

Он это произнес точно скороговорку. Благо, быстрота сказанного не влияла на суть. Я почувствовал, как часть хиста нечисти отделяется от него и будто садится на меня. Как если бы мои плечи укрыли тончайшей тканью.

— Жди меня у усадьбы в Большом поле. Сегодня приду. А теперь беги, — произнес я, указав на окно.

— Что? — не поверил «я».

— Беги, говорю.

Третий раз повторять перевертышу не пришлось. Он кивнул и сиганул в окно. Да припустил так, что только «мои» пятки, точнее, кроссовки засверкали. Я же вспомнил про его кривые толстые ноги и усмехнулся. Велика сила магии.

Я повернулся к своей нечисти, оглядывая комнату. Бедненько, но чистенько. Старая кровать, комод, накрытый скатертью советский ламповый телевизор, скамья у стены, пустое цинковое ведро у входа. То, что доктор прописал! Точнее, травматолог.

— Митя, вон, — указал я на ведро.

— Может, не надо, дяденька? — тяжело вздохнул черт.

— Надо, Митя, надо. Только давай быстрее, чтобы…

Договорить я не успел, потому что черт саданул меня так, что в голове зазвенело.

Больше всего хотелось, чтобы воевода перестал мерять огромными шагами крохотную комнатку, где совсем недавно у меня было первый и последний урок по бесплатному изучению заклинаний. Потому что жутко болела голова. А звук стучащих о пол каблуков лишь усугублял положение.

Я осторожно потрогал шишку, которая больше всего походила на рог. Разве что выросший чуть сбоку. Угу, такой вот хреновый из меня единорог.

Как выяснилось, рука у Митьки тяжелая. Хотя это можно было и по лешачихе понять. Меня в один момент даже едва не вырубило. Да и сейчас состояние далеко от идеального. Голова чуть кружилась, но хотя бы не подташнивало. Вроде не сотряс. Было бы глупо перед таким ответственным путешествием слечь с подобной травмой.

— Что скажешь в свое оправдание⁈ — рыкнул Илия.

— Кругом виноват, — ответил я.

— И все⁈

— А что тут еще скажешь? Да, Акелла промахнулся. Думал, что справлюсь, перевертыша прижму. Хотел как лучше, а получилось как всегда.

— Почему сразу ко мне проблемой своей не пришел?

— Он же в последний раз в вас обратился. Вот и я сомневался. А когда понял, чьим обличьем может прикрываться, к Печатнику и отправился. Счет на минуты шел.

Вообще, я прикидывался клиническим идиотом. Хотя, судя по внимательному и недовольному взгляду Илии, он о чем-то догадывался. Вроде как не такой уж я валенок, каким хочу прикинуться. Вот только догадки — это догадки. Но даже побег перевертыша был обставлен неплохо. Он бросился на меня, нечисть растерялась. Бес погнался за убегающим, черт стал откачивать. А рубежники тем временем помогали настоящему Печатнику.

Хотя чем они там могли помочь — это большой вопрос. Мы так и довезли ватное тело Сани до Подворья и уложили в общинном доме. Мне теперь придется «химку» делать. Смердело от рубежника так, что всю дорогу ехали с открытыми окнами.

Что еще интересно — тащил до авто «товарища» Моровой, который даже не поморщился. Будто всю жизнь только этим и занимался. Хотя чего я удивляюсь, он же медбратом подрабатывает, вот опыта у него и предостаточно. Тогда как Ася зажала нос и старалась даже не смотреть в сторону бывшего любовника. Как там — и в горе, и в радости? Ну да, ну да.

Лучница и в общинный дом не пошла. Хотя тут едва ли что увидела. Оттуда сразу всех выгнали, а тот самый доктор Пилюлькин, с которым у меня возникла взаимная антипатия, стал колдовать над Печатником. Иными словами, я бы не дал за скорейшее восстановление Сани и серебряной монеты.

Что бесило — всех отпустили, а меня здесь Илия запер. И устроил допрос с пристрастием. А я что? Рассказал ему то же самое, что поведал рубежникам. Что никому не доверяю, что хотел сам выведать, кому служит перевертыш и все такое. Мое недоверие воеводу почему-то разозлило. Вот и переливали мы пустое в порожнее уже полчаса. Хотя конструктив закончился минут пятнадцать назад.

Это еще учитывая то, что Слово очень сильно тянуло хист. Потому что перед самым уходом из дома (а оттуда все старались выбраться как можно скорее), я увидел дорожный саквояж. Заглянул в него и обнаружил разные мензурки. И что-то мне подсказывало, что это не чемодан Печатника. Перевертыш забыл прихватить вещички. Да и не было у него на это времени.

— Илия, ну что вы хотите от меня услышать? Можно я уже пойду, там нечисть одна в машине.

— Посидит твоя нечисть, никуда не денется! Я просто пытаюсь втолковать, что по всем вопросам тебе ко мне надо идти. Что бы не произошло. Я твой воевода!

— Я понял, понял.

— Да ни черта ты не понял! Сидит, глазами хлопает. А анцыбала давеча кто убил?

— Давеча это когда? Я на старом языке не очень.

От Илии можно было прикуривать. Поэтому я поспешил исправиться.

— С болотником да, недоразумение вышло. Но мы там вроде с Водяным Царем порешали, он не в обиде.

— Не в обиде⁈

Мне казалось, что сейчас от русых волос воеводы пойдет пар. Он чем-то напоминал мою физичку в школе. Та тоже агрилась от любого моего слова. Хотя я даже целью не ставил ее вывести.