Теперь они бежали по пролеску, приближаясь к владениям водяного. И тогда Дед решил, что пора. От города они отошли на значительное расстояние, больше медлить нельзя, какое бы удовольствие Трепову не доставляла погоня.

Дед сначала хотел обрушить Шквал на преследуемого, чтобы у того не было никакого шанса на спасение. А потом передумал. Немногие из рубежников могут похвастаться столь сильным заклинанием. Нет, скромнее надо быть. Потому он сотворил форму Копья. По сути, заклинание лишь создавало четкую структуру хиста. Вытягивало его, заостряло. Это и на Копье было не особо похоже. Скорее на хищный осколок дерева, раздробленный молнией. Но в данном случае подойдет.

И именно когда он уже был готов обрушить на рубежника свой промысел, заканчивая и без того затянувшуюся жизнь захожего, тот исчез. Трепов даже споткнулся, останавливаясь на полном ходу. Его сердце бешено застучало, а по хребту пробежала струйка пота.

Он вскинул руки, формируя Невод, а после «набросил» заклинание на пространство вокруг. И облегченно выдохнул. Все в этой жизни можно было логично объяснить. В том числе и исчезновение Матвея.

Дед неторопливо подошел к оврагу, который проскочил огромным прыжком и посмотрел на зев пещеры, укрытый кустами. Сразу и не заметишь. Его несколько смутила скорость, с которой рубежник спрятался там. Словно знал это место. Трепов провел рукой по воздуху, щупая хист и нахмурился. Не один промысел, два. Тот самый истощенный, который он так хотел уничтожить. И второй… Слабый, принадлежащий ивашке. Всего четырехрубцовому.

Кощей почти не колебался, спрыгивая вниз. Если сегодня должны умереть двое, а не один, так тому и быть.

Наверное, я лежал бы целую вечность. А что? Торопиться было некуда. Сил, к тому же, все равно немного. А тут хорошо. Спокойно.

Может, именно так и замерзают в горах? Со счастливой улыбкой, думая о чем-то приятном. Мне, к счастью, такое не грозило.

— А говорил, отпустишь, сс…

— Говорил, — согласился я. — Только не сказал, когда именно. Да и что-то мне подсказывает, что существовала совсем немаленькая вероятность, что ты сразу бы на меня напала.

— Возможно, сс… — Юния хрипло рассмеялась. — А, может, и не напала бы. Нравишься ты мне, Матвей. С тобой, сс… словно жить заново начала. Теперь не приходится заниматься только тем, чтобы постоянно, сс… думать, кого бы схарчить. Ты вообще далеко пойдешь, если еще раньше не убьют.

— Спасибо, — приподнялся я на локтях, а затем сел. — За комплимент и все такое. Это ведь комплимент?

— Как хочешь.

— Как ты себя чувствуешь? Восстановилась?

— Сс… Сс…

Я не сразу понял, что она смеется.

— А ты как думаешь? Целого кощея, пусть и понадкусанного поглотила. Не каждый день так столоваться, сс… приходится.

— Это тебе сейчас, но как-будто бы на восьмое марта, — ответил я.

А сам посмотрел на то, что осталось от Шуйского. Как говорится — жуткое зрелище, душераздирающее. Практически скелет в дорогом костюме, даже на пороге смерти сохранивший злобное выражение лица.

Я поколебался еще немного, но все же подошел к мертвому кощею и пошарил у него по карманам. Понятно, что, скорее всего, все нужное он хранил на Слове. Но мало ли, вдруг что и тут окажется. Выяснилось, что я был прав.

Карманы оказались полны какой-то сыпучей хрени, похожей на уголь. Угу, видимо, Санта Клаус приходил к тому, кто был плохим мальчиком. На самом деле, я знал, что это такое, читал в своей тетради. Артефакты на крови. То есть, завязанные на конкретном человеке. Их не продашь и не подаришь. А в случае смерти владельца они саморазрушаются.

Однако было кое-что, что явно не принадлежало кощею. К примеру, короткий меч за пазухой в ножнах, будто бы от другого клинка. Намного больше моего ножа. К тому же, когда он лежал в руке, то чувствовалась какая-то сила, исходящая от меча. Видимо, Шуйский рассчитывал исключительно на хист.

— Славный сс… скрамасакс, — прокомментировала Лихо. — С историей.

— Скрама че?

— Не бери в голову, а то еще болеть начнет. Лучше на шее посмотри, что там.

Я послушно, пусть и с некоторым отвращением, коснулся кожи мертвеца. А затем снял цепочку с внушительным металлическим кругляшом, испещренным рисунками.

— Полезная штучка. Она вообще-то для того, чтобы противнику не было видно действие хиста. Как он поднимается, готовится выплеснуться, сс… однако тебе он будет интересен еще одним.

— Это чем?

— Он маскирует разность хиста. Иными словами, никто не увидит твою изнаночную часть.

Что тут сказать, спасибо тебе, господин Шуйский. Мы не были с тобой славными товарищами, однако с паршивой овцы хоть шерсти клок. Я собрался было надеть цепочку на шею, но… не смог. От одной мысли, что снял ее с мертвеца, передернуло. Вот вернусь, помою с мылом, тогда и буду носить.

В огромном внутреннем кармане пиджака, который явно шили под заказ, оказалась плоская, чуть неровная табличка. Небольшая, сантиметров двадцать на двадцать пять. К тому же, почти ничего не весила, потому и карман не оттягивался. Помню, видел ее в руках кощея. Это вроде внутренний чат. Только между кем? Ладно, возьмем, лишним не будет.

Прощальным подарком от Шуйского мне стал увесистый мешок с лунным серебром. Двести шестьдесят две монеты, между прочим. Сумма, конечно, забавная. Наверное, изначально там была любимая цифра любого тракториста, но кощей разбил ее при переходе.

Все богатство я сложил в рюкзак, лишний раз порадовавшись его наличию. В современном мире он почти как женская сумочка. Чего тут только у мужика нет. И все нужное.

— Его бы вроде как похоронить надо.

— Ты на него посмотри, и так уже кожа да кости. Скугга постаралась, сс… — ответила Лихо. — А вот придавить надо бы.

— Чего сделать?

— Придавить. Чтобы с… не поднялся. Я же только его жизненную силу, да частичку промысла выпила, а весь хист его тут, сс… лежит.

— Так я не умею.

— Эх, всему тебя учить приходится. Но лучше так, чем нежить плодить. Место близ чура, людное, кто-то да попадет. Слушай…

И рассказала Юния очень любопытные вещи. Такие, о которых даже в моей крутой тетради не писали. У каждого народа были свои руны — своеобразные печати на все случаи жизни. Вся штука заключалась только в том, что сами по себе печати — сильнее. Руны же, что-то вроде их слабых отголосков. Лихо даже не могла объяснить, кто их придумал. Явно кто-то невероятно сильный, как минимум крон. Как максимум… В общем, некое крутое могущественное создание, даже если спустя столько лет они по-прежнему работали.

Короче говоря, эти руны были нечто вроде слепков печатей для всех случаев жизни. Да, не особо сильными, но для удержания тех же рубежных мертвецов более, чем подходили. К тому же, это удобнее, чем создать печать и сорок дней подпитывать ее своей силой. А вдруг за это время с тобой что случится?

Проблема только в том, что часть знаний о рунах была утрачена. К тому же, у многих они различались, а некоторые напротив, сходились. В общем, сложно все это. Главное, что с помощью подходящего камня и ножа, я смог сделать свою собственную руну. А чего, много ума тут не надо. Просто знай себе царапай прямую линию.

— Ее так и зовут, Исток, — объяснила Юния. — Ее связывают со льдом и сс… не-движением.

— Смертью.

— Нет, не-движением, — повторила Лихо. — Теперь кладешь камень руной к мертвецу, вкладываешь часть промысла и все.

— Не все, — со вздохом ответил я, поднимаясь на ноги.

А сам стал бродить по окрестности в поисках широкого плоского камня. Минут через десять я нашел подходящий. Примерно сантиметров двадцать на пятнадцать, чуть неровный с одной из сторон. Но всяко лучше, чем рыть землю руками или ножом.

Пока с помощью подручных средств выкапывал могилу для Шуйского, Лихо оттачивала свое искусство в остроумии. Точнее в сс…остроумии. Сильно досталось моей несчастной голове, которая изрыгала бред, а не практичные мысли. А когда Юнии надоели ее шутливые монологи, она перешла на плохую технику рытья могилы с помощью плоского камня.