— Не волнуйтесь, мистер Кикимора, мы ищем простые, в том числе заполненные бланки этой фирмы, там, где есть оттиски печати и образцы подписи их директора. Можно несколько, можно плохого качества. Если попадутся бланки других фирм, заодно, то берите и их, они могут быть связными компаниями-партнёрами или сателлитами.

— Так, — он сложил руки ладонью о ладонь, будто молился, — подводим итог. Я ищу какие попадутся документы, где есть печать и подпись директора фирмы «Грюнк», в том числе бланки, желательно несколько. При этом, если мне попадутся контракты или документы по иным предприятиям, я их тоже беру.

— Верно.

— А документов в целом много?

— Два шкафа, тумбочка и стол. Там, скорее всего, фирменная, но не имеющая значения документация, в том числе искомое.

— Вы видели своими глазами?

— Ну да.

Он дал мне пустой серого цвета лист и всё тот же потрёпанный карандаш.

— Рисуйте схему, господин хороший, как там всё расположено.

— Ну, я не художник, — мне тут же совершенно некстати вспомнилась язвительная фраза Филина по этому поводу.

— Высокое искусство от Вас и не требуется, мне нужно просто спланировать свою работу. В моём деле мелочей не бывает.

Я неторопливо рисовал, постепенно дополняя разнообразными деталями, пока он не кивнул удовлетворённо.

— Давайте так, господин хо… заказчик, поиск бумажек по другим фирмам и совершение дела таким образом, чтобы пропажа бумаг не была заметна, чтобы наш с Вами клиент вообще не заметил, что у него вообще что-то пропало, как если бы изъятие вообще не состоялось, а я в этом тоже заинтересован, как дополнительная услуга потребует от Вас дополнительного ассигнования.

— Сколько?

— Двадцать пять рубликов, — твёрдо и решительно произнёс он, явно не ожидая какого-нибудь торга с моей стороны.

— Согласен. Что с меня? Когда приступите?

— Два дня минимум, а так, если мне что-то покажется подозрительным, то и неделя. За срочность доплата — ещё сто рублей.

— Не надо срочности, пусть всё идёт своим чередом.

— Тогда вносите предоплату. Учтите, даже если я ничего не найду, но проникновение состоится, оплата за основную услугу, сто рублей, всё равно причитается.

— А бывало у Вас, чтобы Вы… как Вы это называете, проникновение сделали, но ничего не нашли?

— Вообще-то не было, но мало ли что…

— Внесу Вам стопроцентную предоплату, думаю, что в моей истории тоже всё будут ровно. Как и когда мне узнать результат, забрать?

— Приходите утром третьего дня, приносите обувь на ремонт, чтобы не выглядело подозрительным.

Я кивнул и полез за деньгами. Одни траты с чёртовыми «сольпугами». Однако ситуация стала переходить для меня в практическую плоскость, то есть это работа, которую надо сделать, чтобы навредить им столь существенным образом, что они не смогут вести свой бизнес в Кустовом.

Договорившись с обувщиком, поехал обратно на Чёрный рынок.

Поездки по городу меня категорически не напрягали, скорее наоборот, я всё больше привыкал к внутреннему ритму Вольного города, к скорости и эмоциям его людей, не реагировал на стоящие на перекрёстках группы гоповатого вида парней в кепочках.

Кстати, это тоже идея — кепочки.

Канцлер встретил меня на улице, однако для разговора потащил в свой офис и посадил за стол.

— Буду говорить, как есть, Аркадий…

— Вы не берётесь за мой заказ?

— Что? Нет. Я посчитал смету, выходит целых четыреста восемьдесят рублей.

— Фууух… герр Канцлер, не пугайте меня так.

— Я могу сделать скидку с учётом наших отношений и эта сумма, это всего лишь отправная точка, — напряжённо сказал он.

Оно, конечно понятно. Обычно ему просят подделать справку из местного земельного комитета за восемь рублей или потрёпанный гражданский паспорт за двадцать пять (услуга, распространённая в этой части города, тут многие приобретают себе другие фамилии, имена и прочие данные, это вообще распространённый путь в жители Кустового). А тут работы почти на полтысячи рублей.

Позволив себе улыбнуться уголками рта, я ответил на это предложение поторговаться:

— Я, наверное, покажусь Вам самым странным участником торга, герр Канцлер.

— Меня нелегко удивить. Но я готов спустить цену до четырехсот тридцати рублей.

— А я всё же попробую удивить. Девятьсот.

— Что? — растеряно моргнул мастер фальсификации.

— Девятьсот рублей вместо четырехсот тридцати.

— Как?

— А так. Я не стану уменьшать, а увеличу вдвое Ваш гонорар. Иначе это было бы слишком дёшево. А дешевые услуги никто не ценит. И не забывайте, что за эти услуги плачу не я, а… скажем так, бравые пацаны. Ситуация у них серьёзная и местами даже патовая. Они договорись об этих машинах и начали их везти ещё когда был прежний глава фискальной службы.

— Которого, говорят, посадили?

— Да, именно так. И теперь они с этими машинами, что называется, встряли. С новыми чиновниками не договориться, к прокурорским они вообще не знают, как подойти. Они готовы даже платить полную ввозную пошлину, а это намного-намного больше, чем та тысяча рублей, но даже этого пока что не могут по причине происхождения автомобилей.

— Не уводите меня в сторону. Вам удалось меня удивить, бялякяй абый.

— Что? Как Вы сказали?

— Говорю, юнге манн, юный друг. Полагаю, мне стоит вернуть Вам часть гонорара в качестве…

— Никаких откатов, комиссий, мзды. Вся сумма Вам.

— Но как же… Как мне отблагодарить Вас?

— А вот это можно. Мне нужно изготовить несколько документов, в том числе печати двух фирм, одна кустовская, другая московская, причём реально существующая, подписи. Плюс, как минимум, два письма от имперских ведомств.

— Какие ведомства?

— Генеральная прокуратура империи, Имперская таможенная служба. Только потребуется время, чтобы найти образцы.

— Пусть моего молодого друга не беспокоят такие мелочи. Вы не совсем в курсе нашего вида деятельности, но у нас… тех, кто занимается документами, собираются и регулярно обновляются коллекции оригинальных писем, запросов, требований, с бланками, печатями и подписями всех широко известных учреждений и органов власти. Вот что-то редкое было бы трудно достать. Потребовалась бы Вам справка от какого-то командира таллинского военного гарнизона, это было бы сложно. А подпись Кречета каждый новичок знает и умеет.

— Так, императора трогать не будем. Да и наши письма, они, как правило, идут начальникам департаментов или второстепенным замам. И печать не гербовая, а «для документов». Не станет целый министр какую-то херню подписывать.

— А мы разве делаем херню? — скептически спросил Канцлер.

— В масштабах вселенной, да. А так, это требование провести проверку фирмы, потому что по её экспортным операциям возникает подозрительная активность и признаки уклонения от уплаты акцизов и ввозных пошлин в особо крупных размерах.

— А зачем такое изображать?

— Надо. Надо чтобы кое-кого потрясли.

— Личные междоусобицы? Одобряю.

— Если я Вам подготовлю текст письма, то Вы сможете его сделать на бланке и со всеми реквизитами?

— Конечно, у меня и настоящая печатная машинка министерства внутренних дел империи есть. Списанная и со спиленным серийным номером, но шрифт внушает уважение. На кого пишем?

— Да фирма одна местная. «Грюнк» называется. Слышали о такой?

— В первый раз слышу, — ни один мускул не дрогнул на лице Канцера, хотя за его реакцией я следил очень тщательно. Вот и обратная сторона секретности работы «сольпуг».

— А второе письмо? — оторвал меня от раздумий Канцлер.

— Представление о служебной проверке полицейского чина по подозрениям в связах с организованной преступностью и получении взяток.

— Вот это уже серьёзно. Кто таков наш чин?

— Пока не знаю, на днях должно всплыть имя и звание.

— Ну, загрузили Вы старика работой. Давайте уже с чего-то начнём? Приносите списки тех машин, может быть, какой-то аванс.