Мое тело не должна так реагировать на него. Тем более на него.

Тайлер молчал, в то время как румянец пожирал мои щеки и шею. И если он и заметил, то виду не подал.

– Я хотела извиниться, – резко сказала я, пока голос мамы и Колин не заглушил этот порыв. Он не стал уточнять за что.

Комната погрузилась в тишину. Я не могла продолжить, Тайлер не настаивал. И можно было развернуться и уйти. Но как тогда я собиралась поговорить с Кэтрин? Ее реакцию совершено невозможно предугадать.

– Я не хочу больше стесняться нашего знакомства. Если тебе нужно будет ко мне подойти, ты можешь это сделать.

Я могла поклясться, что в его глазах мелькнуло веселье. Даже уголки губ чуть подрагивали, словно хотели растянуться в улыбке.

– Хорошо.

– Мне пора, – сказала я, но не сдвинулась с места. Мозг отчаянно искал причину, чтобы задержаться. Разговаривать с Тайлером было не так страшно, как я полагала. И впервые я честно и открыто озвучила свои мысли, словно в глубине души понимала, что он не осудит.

Пауза неприлично затянулась. Тайлер провел длинными пальцами по волосам, убирая спадающие на лоб пряди. Мой взгляд снова устремился к торсу. Рот наполнился слюной.

– Книга! – Резко сказала я, вызывая удивление у Тайлера. – Ты оставил книгу в библиотеке. Она у меня.

– Ты прочитала?

– Нет, но я верну ее.

– Книга не отравлена, хоть и куплена моею рукой.

Слова показались до боли знакомыми, но я не вспомнила их. Зато заметила в его тоне проскользнувшую тоску. Глаза Тайлера наполнились печалью. Мне стало стыдно.

– Хорошо. Мне пора идти.

– Тебе помочь?

Я на секунду растерялась, не понимая, о какой помощи он говорит. Но затем догадалась: не замеченной выйти из комнаты. Укол разочарования не пронзил грудь. Его слова звучали без обиняков.

– Было бы неплохо. – Смущенно улыбнулась я.

Тайлер достал из шкафа рубашку. Я пыталась не пялиться, но то и дело рассматривала его спину. И она была усыпана мелкими бледными шрамами. Сердце болезненно сжалось. Джефф Гилл и без того был не самым приятным человеком, но чтобы избивать ребенка?

– Я выйду первым и проверю. – В его голосе сочилась уверенность, которая окутала меня, будто мягкий плед. Я смогла расслабиться и осмотреть комнату. В ней царил идеальный порядок. Даже кровать, на которой он лежал, лишь слегка помялась. Ни разбросанных вещей или носков. Чистая обувь аккуратно стояла возле двери. Стопка книг ровно возвышалась на полке, а рядом с ней несколько плиток шоколада.

– Можешь идти. – Я вздрогнула. Он поймал меня с поличным, но снова не стал задавать каверзные вопросы. Это было так странно.

– Спасибо.

Он тихо усмехнулся, выпуская меня в коридор. Я чувствовала дрожь в коленках и приятный трепет в груди. И в глубине души надеялась, что это не последний приватный разговор.

Я не спрашивал у Кэтрин, чем закончился их разговор с Нейтом. Однако надеялся, что он, если действительно испытывал к ней чувства, сделает шаг навстречу. Кэтрин не из тех, кто будет добиваться мужчину, с учетом того, что парни всегда готовы были скрасить ее дни. Иногда они буквально падали к ее ногам. Иногда долго ухаживали, понимая, что Кэтрин не так просто расположить к себе. Нейт, как я предполагал, не относился ни к одной из этих каст. И поступок в библиотеке стал тому подтверждением. Он взял то, что она готова была дать. А взамен подарил ей веру. Только мы говорили о Кэтрин, которая боялась любви. Боялась привязываться к людям. Уверен, что Виктор Фокс в ту ночь после клуба поймал ее на крючок, угрожая мне. Иначе Кэтрин так быстро бы не сдалась.

Пока Нейт ублажал Кэтрин, в библиотеку кто-то зашел. По голосам мы вычислили Колин. Кому принадлежал второй несложно было догадаться. Энтони тут же ринулся их задерживать. Я остался в кресле, потому что определенно не был настолько же болтлив, как он.

Перепалка Кэтрин и Колин заставила меня подняться. Мой взгляд сразу скользнул к Эшли. Румянец расцвел на ее щеках. Она заметно смутилась. Я невольно поймал себя на мысли, что мне льстило, как легко ее кожа распалялась, стоило мне оказаться поблизости. Эшли не была первой девушкой, тело которой реагировало на мое присутствие. Не была первой девушкой, которая робела под прямотой моего взгляда, но почему то, мне впервые это доставляло особое удовольствие. Конечно, реакция Эшли не скрылась от внимания Кэтрин. И как только девочки прекратили перепалку и мы вышли из библиотеки, Кэтрин потребовала ответы.

Я не чувствовал себя предателем. Отношения Кэтрин и Эшли не касались меня напрямую. Я умел оценивать опасность, и Эшли определенно не была ей. Да, она некрасиво поступила. И ей стоит попросить прощение за свой поступок. Порой людям именно это требуется, чтобы другие признали свои ошибки. Не искали оправданий и причин, из-за которых оступились. Я предполагал, что именно извинения хотела услышать Кэтрин, чтобы навсегда закрыть эту дверь. Она безусловно не смогла бы общаться с Эшли как прежде. Рана успела стать болезненным рубцом. Да и я не представлял, как можно забыть ту боль, что ночами рвалась наружу криками и слезами. Это ложь скормленная себе же.

В одном я был уверен точно: наши отношения с Кэтрин никогда не изменяться. Не важно с кем мы будем. Не важно как часто будем видеться и сколько по времени разговаривать. Эту связь мы пронесем сквозь года и до конца жизни.

***

Мой сосед вернулся в Болфорд. Он приехал вечером, нарушив покой и чтение. Ввалился в комнату с огромными наушниками, из которых лилась электромузыка. Каштановые волосы нарочито взъерошены, во взгляде зеленых глаз цвета летней травы читалась насмешка. Я напрягся, но не стал откладывать книгу и подниматься.

– Кристофер, – бросил он, рухнув на кровать.

– Тайлер, – небрежно ответил я, насторожено оглядывая его.

Он выглядел расслабленным, даже чересчур. Будто вернулся с отдыха, где наслаждался соленым бризом, теплым океаном и обжигающим солнцем. Кристофер подпер рукой голову и уставился на меня. Однако вместе с ним в комнату ворвалось и напряжение. Вся его легкость теперь выглядела напускной, будто пыль брошенная в глаза.

– Ты новенький?

– Да.

– И как тебе Болфорд?

Я выгнул бровь, выискивая в словах Кристофера подвох. Но на деле он задал вопрос больше из вежливости, нежели из-за желания докопаться.

– Неплохо.

– Приятное местечко, если не ходить на занятия. Хоть я и соскучился по этой атмосфере, – он сделал акцент на последнем слове и хмыкнул. – Есть какие-то изменения?

– За то время, что я здесь, – нет.

Кристофер хитро прищурился. Стащил с шеи наушники, но не спешил выключать музыку. Я бросил на них быстрый взгляд, намекая, что не прочь побыть в тишине.

– Не нравится?

– Предпочитаю тишину.

– Тогда нам сложно будет ужиться. Люблю болтать.

Пока Кристофер раскладывал вещи и мурлыкал что-то себе под нос, я вернулся к книге. Несколько раз почувствовал любопытный взгляд соседа, но не стал смотреть в ответ. Мне тяжело было сходиться с новыми людьми. Я не готов был раскрывать свою душу, а держать на расстоянии вытянутой руки и придерживать видимость нашего общения – не видел смысла. Наверное, поэтому к двадцати годам мой круг общения сузился до одного человека. Где-то на горизонте виднелись Энтони с Агатой, но я был приверженцем проверки дружбы временем.

***

С Кристофером оказалось не так сложно: большую часть времени он пытался взорвать свои барабанные перепонки. У этого парня определенно ломились счета от денег, но он предпочитал таскаться со старыми наушниками, у которых не было внешней звукоизоляции. За короткое время я успел изучить его репертуар. Электромузыка сильно привлекала Кристофера. Он слушал ее девяносто процентов времени, а в оставшиеся десять включал что-то из классики. В такие моменты я брал в руки книгу. Потому что не было ничего приятней, чем читать под ласкающую слух мелодию.

Кристофер и вправду оказался болтуном. Его не волновало слушал ли я его или нет. Ему просто нравилось говорить и озвучить в слух пришедшие в голову мысли. Время от времени я поддерживал беседы на отстраненные темы, не связанные с личной жизнью или прошлым. Кристофер не настаивал и не пытался залезть в душу. А еще он много времени проводил вне стен комнаты. Я часто видел его блуждающим по территории Болфорда с загадочной улыбкой на губах. Не замечал его в компании с другими ребятами, но отметил, как неловко в его сторону смотрит Лили.