– Не перестаю удивляться… – покачал головой Аудун.

– Я довольно давно странствую по этому региону, – проговорил Видар, недвусмысленно поглядывая в сторону хирдманов, что до сих пор толпились у входа в бражный зал. – И меня тут знают под несколько иным именем.

– Ну? – Аудун демонстративно сложил руки на груди. Он вдруг понял о себе две вещи. Первая – он полностью протрезвел. И вторая – он жутко устал.

– В Вестфольде бывать мне раньше не доводилось, – признался Видар. – Но в Агдерах и Ругаландея известен, как Регин. Пусть и здесь будет так.

– Регин? – переспросил Аудун. – Вряд ли ты выбирал имя пальцем в небо. Это с языка нордманов как переводится? «Дождь», верно? Почему так?

– Потому что когда я ступаю по земле, – ответил Видар. – Начинается дождь. Дождь из слез вдов и сирот.

Его синие глаза полыхнули пламенем тысяч и тысяч погребальных крод. Аудун решил не думать о том, что было бы, если б его клинок в этом поединке все-таки не выдержал и раскололся бы пополам прямо в разгар схватки. Хватило бы Видару умения остановить гибельный взмах? Или тут уместнее другой вопрос – захотел бы бог мщения делать это?..

Едва черное безмолвие небесного свода подернулось на востоке серыми прожилками, они двинулись к Шиену. Снег, половину ночи мирно порхавший под легкими порывами северо-западного ветра, сменился редким дождем и тракт обратился сплошным месивом из грязной воды и влажной грязи.

Аудун, которого смена погоды едва ли удивила, повел отряд не по тракту, а вдоль него, сквозь лесистые холмы и каменистые равнины, почва которых не была в край измочалена ногами путников, копытами лошадей и скрипучими колесами торговых телег. Слева от него шел Лейв, справа – Регин. А за его спиной хрипели и ругались тридцать хирдманов, ровно столько, сколько ему потребуется для взятия Шиена, как он и обещал конунгу.

Эйвинд, Аксель и Торбьорн взяли по половине своих отрядов и каждый из них теперь возглавлял десяток воинов под командой Аудуна. Ульва конунг Эйрик оставил в Саннефьорде, сам двигался в авангарде отряда Аудуна со Снорри и дюжиной своих лучших хускарлов. Он решил предоставить новому знаменосцу возможность проявить свое воинское искусство в полной мере и Аудун не собирался упускать этот шанс.

Нордманы оказались исключительно выносливы, марш по пересеченной местности не вызывал у них даже легкой отдышки. И несмотря на то, что добрая половина хирда изрыгала из своих ртов кислый запах перебродившего меда пополам с отборными проклятиями, сетуя на Тора, который, будь он не ладен, никак не прекращает бить по наковальне у них в головах, двигались они довольно быстро и к пограничного Фарриса подошли до полудня.

Это был даже не город, небольшая застава, притулившаяся на изгибе тракта под скалистым утесом. Несколько низких деревянных домов с широким двором посредине, за ними – ферма с парой коров и дюжиной овец. Частокол, установленный на земляном валу, был свежий, поставлен недавно, но не слишком усердно – кое-где между неровно обтесанными кольями можно было различить просвет в полтора-два пальца.

Перед частоколом тракт был перекопан широким и довольно глубоким рвом, через который перекинули добротный деревянный мост. Слева от моста чадил костерок, вокруг него сидели три воина. Оружие в ножнах, щиты и шлемы – на земле, укрыты от мороси шерстяными полотнищами. Тут никто не ждал войны, со времени последней стычки между Вестфольдом и Телемарком прошло много месяцев.

Кроме того, у Дьярви Нелепого, конунга Телемарка, были проблемы посерьезнее – на западе он вел войну с амбициозным Эуст-Агдеру, который пусть и уступал своему брату-близнецу и тем более – прославленному Ругаланду во влиянии и богатстве, с лихвой компенсировал этот недостаток хирдом из полутора сотен отменных воинов.

Поэтому все силы Телемарка были брошены на запад, а тут, в Фаррисе, стояло не больше дюжины бойцов. Командир которых, надо сказать, все еще помнил, зачем они тут протирают штаны под назойливой моросью и крепчавшим с каждой минутой ветром, что теперь дул не с юга и запада, как ночью и утром, а с севера, будто из самого Нифльхейма – такой он был холодный и пронизывающий.

Командир стоял на смотровой башне, он единственный из дежуривших у заставы воинов был в шлеме. Глядя на него, Аудун прикинул, что сотрет заставу в порошок даже лобовой атакой, не таясь, но вдруг в Фаррисе найдется пара резвых лошадей и какой-нибудь удачливый рубака сумеет ускользнуть? В его планы не входило оповещение Шиена о подходе вражеских войск до того момента, как хирдманы из гарнизона сего славного города не смогут увидеть вестфольдских вторженцев, так сказать, воочию.

Поэтому он послал Эйвинда, Видара и еще трех воинов (Инга, Кнуда и Матса – Аудун уже знал всех своих хирдманов по именам, ибо плох тот командир, который не ведает, кого ведет в бой) в обход по другую сторону тракта. Воины сделали большой крюк, спустились в низину, оттуда – в искусственный ров, и по нему зашли к частоколу Фарриса с северной стороны. Все пятеро были опытными бойцами, поэтому прокрались к вражеской позиции быстро и незаметно.

Аудун же продолжил вести основной отряд вдоль тракта. Первые два ряда подняли щиты и когда до Фарриса (в котором их уже, разумеется, заметили) оставалось порядка тридцати гейров, знаменосец отдал команду «бей». Хирдманы третьего ряда, взявшие в руки длинные мощные луки, синхронно отпустили тетивы. Часть стрел полетела к воинам у костра, другие метили в башню.

Башня имела невысокий бортик, за которым командир заставы сумел-таки укрыться, предварительно прокричав воинам, что мирно переругивались у костерка, приказ об отступлении за частокол. Отступить смог лишь один, по удивительному стечению обстоятельств – единственный из трех, кто успел надеть шлем. Другие двое так и остались на полпути от костерка до частокола, один с насквозь пробитой головой, другой со стрелами в шее и груди.

Нужно отдать должное командиру Фарриса, он сумел быстро организовать свой небольшой гарнизон и в Аудуна с его воинами из-за частокола тут же полетели стрелы. Знаменосец дал команду «щит» и хирд сменил боевой порядок. Воины встали плотнее друг к другу, фланги отошли назад, образуя полукольцо. Первые ряды чуть присели, выставив щиты перед собой, вторые ряды накрыли их сверху, разместив щиты выше. Лучники из третьего ряда прижались к спинам второго.

Пока они дошли до частокола, редкие стрелы из Фарриса не ранили ни одного хирдмана Вестфольда, зато лучники Аудуна сумели поразить еще одного врага, который зачем-то полез к командиру на смотровую башню. Не долез, его ногу и задницу тут же пронзили две меткие стрелы. Командир что-то лаял с высоты, прячась за бортиком башни, Аудун не вслушивался, это не имело значения. Однако ж, про себя он уважительно кивнул этому воину, потому что тот, отлично понимая, что сейчас произойдет, даже не попытался завести переговоры. Он, как истинный нордман, намеревался до конца выполнять свой долг, не унижаясь до попытки выкупить собственную жизнь.

Ворота Фарриса, как и частокол, были недавно сменены, чтобы проломить их ушло бы немало времени. Аудун решил проблему иначе. Пока из узких прорех в частоколе в его воинов продолжали лететь редкие стрелы, он приказал бойцам на флангах взять двуручные секиры и вырубить к хелевой матери нижние петли ворот. Таран потребовал бы подготовки и замедлил бы продвижение отряда, а так получилось нестандартно, но эффективно.

Буквально через несколько минут воины с двуручными секирами под умелым прикрытием щитовиков превратили углы ворот в щепу. Первый ряд уперся в щиты головой и коленом, а щиты уперлись в ворота, стремительно проворачивающиеся в верхних петлях и выгибающиеся своей нижней частью внутрь частокола. Затем передовая шеренга опустила щиты, а вторая приняла тяжесть ворот на себя, таким образом хирд не ослабил напора и через несколько мгновений весь отряд оказался за частоколом.

Аудун даже не обнажал клинка, в этом не было смысла. Не считая двух воинов Телемарка, убитых за частоколом, внутри оказалось всего восемь бойцов, которые не сумели оказать сплоченного сопротивления и были смяты в считанные секунды. Мгновением позже Аудун увидел Эйвинда, выходящего из-за стены деревянного дома, в руках хускарл держал лук, на его молодом лице гуляла плотоядная ухмылка. Он кивнул знаменосцу, а потом глазами указал на смотровую башню.