Лейва он отпустил на беседу с Бенгтом, эрилем конунга. Они некоторое время разговаривали в дальнем углу, у жаровни, затем молодой шаман учтиво поклонился и покинул зал. Прохода мимо Аудуна, он поймал его взгляд и чуть заметно кивнул. Это означало, что эриль отлично помнит все, о чем его просили, и спешит выполнять поставленную задачу.
А потом Аудуну приспичило справить малую нужду и он в сопровождении Эйвинда, самого молодого хирдмана Круга, озадаченного той же напастью, вышел из бражного зала на свежий воздух.
Снег шел редкими крупными хлопьями, было тепло и белесый покров не успевал устлать грязную каменистую почву, стремительно обращаясь противной хлюпающей под ногами жижей. Небесное пламя угасало где-то на западе под плотным пологом бугристых рваных облаков, что, кажется, приросли к горизонту и уже не собирались двигаться. Ветра не было. Саннефьорд собирался окунуться в ночной мрак, кое-где уже начали зажигать жаровни и факелы.
– А ведь завтра будет теплее, – уронил Эйвинд, пристраиваясь к крепостной стене рядом с Аудуном. Он задрал подол рубахи, приспустил портки и новый знаменосец конунга краем глаза понял, что героические баллады о похождениях молодого хускарла вполне могут оказаться чистой правдой. – И дороги превратятся в дерьмо.
– Не важно, – отмахнулся Аудун. – До Шиена сорок варов, это не станет проблемой. Тем более, что не будет ни обозов, ни сопровождения. Пойдем налегке.
– А ведь у тебя все продумано, да? – молодой воин с прищуром посмотрел на нового командира. – Тебя ни что не удивит, ни погода, ни воля богов.
– Погода вряд ли, а что касается воли богов, – Аудун хитро улыбнулся. – Я просто стараюсь ей не перечить.
Эйвинд позволил себе короткий смешок.
– Ну, это меня не удивляет, – он вдруг стал серьезным. Настолько, насколько срезным мог стать человек в его стадии опьянения. То есть – весьма и весьма условно. – Удивляет то, как ты конунга убедил сделать это завтра же утром. Я имею ввиду, выступить против Телемарка. Он и сам давно планировал, да только…
– Да только не оказалось рядом того, кто бы его подтолкнул, – подмигнул ему Аудун. – И не силой, а разумными доводами.
– А какие доводы заставили его поверить, что ты сможешь взять Шиен с тридцатью воинами? – не унимался Эйвинд. Аудун отлично понимал его любопытство, воин был молод и амбициозен, он жаждал впитывать знания и умения тех, у кого было, чему поучиться. Он и сам когда-то был таким же. – Там гарнизон семьдесят хирдманов, не меньше. И я совру, если скажу, что Рольд, конунг Телемарка, трус или глупец. Он может просидеть в осаде до зимы, а там мы и сами уйдем.
– Ты прав, – кивнул Аудун. Он многозначительно посмотрел на воина.
– Ты, видно, знаешь что-то, чего не знаю я? – спросил тот с вызовом.
– О, мой дорогой Эйвинд, уверен – я знаю очень много такого, о чем ты даже не догадываешься! – Аудун плавно перевел все в шутку, потому что не собирался посвящать в свои планы кого-то, кроме самого себя и частично – конунга. Хирдманы справедливо заметили, что он еще не заслужил их уважение. Он же со своей стороны мог по праву заявить им, что они едва ли заслужили его доверие. И он бы сказал это, если бы кто-нибудь спросил. Но никто не спрашивал, потому что об очевидных вещах не спрашивают.
Эйвинд это понял, но имел и другие вопросы. Молодой хускарл уже собирался в очередной раз открыть рот, но Аудун резко поднял руку, фактически приказав воину замолчать. Тот послушно прикусил язык и уставился прямо перед собой.
Перед бражным залом в свете жаровен стоял высокий воин в длинном черном плаще. Он был широкоплеч, но отнюдь не грузен, как большинство хирдманов Эйрика. Его синие глаза пылали в темноте, точно колдовские угли. Прямые волосы цвета древесного угля не были собраны ни в хвост, ни в косички. Довольно странно для воина, подумал Аудун, ведь подобная прическа будет мешать в бою.
Воин был облачен в плотную кольчугу, на поясе висели длинные ножны, за спиной виднелся небольшой круглый щит, опять же – не такой, какими воевали хирдманы Эйрика, он был меньше в диаметре, как минимум, на ладонь, а то и на две. Незнакомец был молод и широко улыбался, Аудун тут же почувствовал волны могучей колкой энергии, растекавшиеся от него, как лавовые потоки сбегают во все стороны со склонов пробудившегося вулкана.
Даже потеряв часть своих сил, он не мог не понять, кто перед ним. Ну, не конкретно, а так – в общих чертах. А вот причины его появления здесь пока оставались для Аудуна загадкой. Зато он не сомневался в том, что произойдет дальше.
– Возвращайся без меня, и не спорь, – бросил он, не поворачивая головы. Потом все же посмотрел в сторону Эйвинда и плотоядно улыбнулся. – Можешь позвать остальных. Тут будет, на что посмотреть.
Алкоголь в крови молодого хускарла нещадно тормозил соображалку. Наконец Эйвинд кивнул (скорее своим мыслям, чем Аудуну) и пошел в бражный зал, оглядываясь через плечо то на своего знаменосца, то на незнакомого воина, в котором вроде бы не было ничего злого или жестокого, и все же при одном только взгляде на его мощную поджарую фигуру хирдмана пробивала дрожь, каковой он в жизни никогда еще не испытывал.
– Кто ты такой? – прямо спросил Аудун, медленно доставая из ножен клинок, купленный этим утром в Тёнсберге. Хорошее оружие, легкое и надежное, не шедевр, но со смертными подраться – в самый раз. Но вот встречаться с себе подобными Аудун, честно говоря, не планировал.
– Ты ведь уже понял, – улыбка его стала еще шире. Улыбка вполне искренняя и даже красивая, но что-то под ней скрывалось, вызывая при ближайшем рассмотрении не самые приятные чувства. Аудун поймал себя на мысли, что с тем же успехом красивой можно назвать и филигранно сработанную секиру, которая в красоте своей не перестает быть оружием, смертельно опасным в умелой руке.
– Понял, – кивнул Аудун, он уже полностью извлек меч из ножен. – Но ты отсюда, с севера. Поэтому имя твое мне неизвестно.
– Верно, с севера, – воин тоже достал клинок, причем так быстро, что Аудун едва распознал это движение. – А вот ты – нет. Удивительно, не правда ли? Я не знаю ни твоего имени, ни твоего прошлого, но отлично знаю, зачем ты пришел сюда.
– И зачем же? – Аудун опустил левую руку к поясу, чтобы достать сакс. Незнакомец уже перекинул со спины щит и биться с ним одним лишь клинком было бы самоубийством. Будучи умелым воином с невероятным опытом, Аудун отлично видел, как его безымянный противник держит в руке оружие, как он поднимает щит, как ступает по хлипкой неустойчивой земле.
Воин в черном плаще умел сражаться. Он умел убивать. Но важнее было другое. В его движениях Аудун отчетливо видел, что он никогда не проигрывал. И не собирался нарушать эту добрую традицию.
– Ты пришел мстить, – тихо сказал незнакомец. Так тихо, что если бы эти слова не попали в точку, в самую суть, Аудун мог бы и не расслышать их. А потом, повинуясь какому-то беззвучному приказу, ударившему по струнам обостренных инстинктов, они бросились друг на друга.
И уже через два удара сердца Аудун пожалел, что хлестал мед наравне с Эйриком. Он, конечно, пьянел на порядок медленнее смертных, но все же пьянел. А сейчас ему предстоял поединок с противником куда более опасным, чем любой берсерк или ульфхеднар.
Он сместился в сторону, уходя от колющего удара, затем увернулся от рубящего и чтобы не попасть под несущуюся навстречу кромку щита, был вынужден откатиться прочь, кувыркнувшись по предательски расплывающейся земле. А вот его противник, кажется, не замечал этого, он будто парил над хлюпающей поверхностью, будто танцевал, переплавляя одно движение в другое, не останавливаясь ни на миг.
Аудун заблокировал рубящий удар, уколол скрамасаксом, который со звоном врезался в умбон подставленного щита. Отпрыгнул, снова атаковал, и едва не подставил шею под клинок незнакомого воина, когда тот в молниеносной контратаке, отбив его собственный меч, пустил свой по короткой обратной дуге. Аудун отпрянул, пригнулся и атаковал вновь. В этот раз он сделал три, а не два обманных финта, затем закружился в пируэте, но там, куда было направлено жало скрамасакса, уже никого не было.
