Так в первых числах марта вместе со своей семьей я из Уссурийска отправился в дальний путь — в Москву. Поезд должен был по расписанию прибыть туда 15 марта. Это устраивало: в академию я должен явиться, согласно приказу, 17 марта.

В пути мы находились около 12 суток. И опять, как в 45-м, когда мы ехали в Монголию, я представлял себе, что получил внеплановый отпуск.

Но тогда у меня впереди была новая война, новые испытания, а теперь — даже верилось с трудом — учеба! Представить себе, какой она будет, я пока не мог, разве что предполагал — главное, наверное, составит освоение опыта минувшей войны… Ее итоги в то время уже становились предметом не только теоретических обобщений, но и острой борьбы, фальсификаций. На Западе быстро проявили себя люди, которым не по нутру оказался главный итог войны — то, что решающий вклад в победу над силами агрессии внес Советский Союз.

Кому же, как не таким, как я, прошедшим войну от начала до конца, и следовало, размышлял я, вникнуть в ее уроки, усвоить все ценное, чтобы передать его новому поколению защитников Родины… В то время не было убедительнее иной науки побеждать, нежели та, которую славными подвигами и огромными жертвами добыла Красная Армия. Ни Черчиллям, ни Трумэнам, сколько они ни тщились тогда и позже затемнить и опорочить нашу Победу, это не удалось. Мир жил, развивался, пользуясь прежде всего ее плодами: в странах Восточной Европы утверждался строй народной демократии, одерживала успехи народно-освободительная война в Китае, поднимались на борьбу народы колоний.

Признаюсь, именно в пути, в этом купе, к которому мы привыкли за 12 дней, у меня зародилась мысль: в недалеком или далеком будущем восстановить в памяти, что у меня было связано с родной 39-й армией, написать воспоминания о ее вкладе в Победу. Была это только задумка, мечта, и далеко не сразу я мог приняться за ее осуществление.

15 марта 1947 года мы прибыли в Москву.

17 марта стало для меня днем вдвойне знаменательным. В этот день в нашей семье появилась вторая дочка — Лена и началась моя учеба в Военной академии Генерального штаба.

Не могу не сказать здесь и еще об одном приятном для меня событии: к концу этого же месяца на учебу в Военную академию Генерального штаба из Порт-Артура приехал полковник М. А. Волошин, с 1942 года возглавлявший разведотдел 39-й армии.

С Максимом Афанасьевичем мы были давними друзьями. Он, как и я, был призван в Красную Армию в 1929 году и действительную служил в 96-й стрелковой дивизии. И ему, и мне как коммунистам в 1931 году предложили остаться на сверхсрочной службе. Тогда-то, уже будучи секретарями партийных бюро частей названной дивизии, мы с ним и познакомились. В 1938 году нас одновременно направили на учебу в Москву — его в академию имени М. В. Фрунзе, меня — в академию имени В. И. Ленина.

Великая Отечественная война еще теснее связала нас по службе. В 1942 году я был назначен членом Военного совета 39-й армии, а вскоре неожиданно для меня на должность начальника разведотдела сюда прибыл и Волошин. Так мы затем и прошли с ним рука об руку всю тяжелую военную пору, вместе оказались и в Порт-Артуре, где подружились и наши семьи, жившие по соседству.

В своих воспоминаниях я часто отмечал его как отличного организатора разведки, храброго и целеустремленного офицера, с большой ответственностью выполнявшего любое порученное ему дело. Назначением его комендантом Порт-Артура Военным советом 39-й армии было выражено высокое к нему доверие и уважение, которое он с достоинством оправдал. Напомню еще поистине смелую поездку Волошина за пределы Гуаньдуна к командующему чанкайшистскими войсками, снявшую опасность перенесения бедствий гражданской войны на территорию полуострова.

Забегая вперед скажу, что М. А. Волошин после завершения учебы в Военной академии Генерального штаба еще долго успешно трудился на ответственных военных должностях, успел написать книгу о военных годах и до конца жизни проявлял интерес к моей работе над воспоминаниями о 39-й армии. Память о нем для меня особенно дорога.

Через три года напряженной учебы я закончил академию с золотой медалью.

Потом миновало еще немало лет, в течение которых я служил на различных должностях в Советской Армии. И чем ближе подходил срок окончания моей военной службы, тем чаще я возвращался к своей старой задумке рассказать о моих фронтовых друзьях-товарищах, о боевом пути 39-й армии.

Сложилась целая сеть музеев и комнат боевой славы и отдельных соединений, входивших в состав 39-й армии, — 17, 19, 91-й гвардейских и других стрелковых дивизий — в Москве, Красноярске, Харькове, Витебске, Духовщине и еще нескольких городах страны. Все они проводили большую военно-патриотическую работу среди молодежи, оказывали помощь партийным, комсомольским и другим общественным организациям в пропаганде традиций Советских Вооруженных Сил.

Значит, боевая история 39-й армии уже работала, на ней воспитывалась молодежь.

После выхода в 1982 году в серии «Военные мемуары» моей первой книги «С думой о Родине», рассказывающей о боях 39-й армии на Западном театре военных действий, я получил много писем от читателей, в большей части которых положительно оценивался мой труд.

С благодарностью я принял содержавшиеся в письмах замечания и пожелания, тем более для меня полезные, что я в это время начал работу над продолжением своих воспоминаний.

Давался мне этот труд нелегко: ведь мне уже шел восьмой десяток лет. И если вторая книга теперь завершена, то в значительной мере потому, что большую моральную и практическую поддержку оказали мне мои боевые друзья, ветераны 39-й армии, имена которых читатель встретил на этих страницах, — Н. В. Поздняков, В. И. Клипель, И. В. Ефебовский, Г. С. Розанова и другие. Им, как и проявившим к моей работе заинтересованное внимание сотрудникам Центрального архива Министерства обороны СССР, я в первую очередь хотел бы выразить свою глубокую признательность.

Далекий от мысли тем или иным образом соотносить свой скромный труд с лучшими произведениями этого жанра, не могу не сказать, что в меру своих сил я стремился следовать великому завету, заключенному в словах Л. Н. Толстого: «Герой же моей повести, которого я люблю всеми силами души, которого старался воспроизвести во всей красоте его и который всегда был, есть и будет прекрасен, — ПРАВДА».

Великая Отечественная война, с которой связаны мои воспоминания, сохраняется в памяти ее участников разными своими сторонами, вызывая и чувство гордости за наш народ, за наши Вооруженные Силы, сумевшие переломить ее ход в свою пользу, и тяжелые раздумья о неисчислимых бедствиях, которых могло не быть. История военных лет включает в себя многое, и ничто в ней не может предаваться забвению.

У меня, как у участника Великой Отечественной войны от ее начала и до конца, разумеется, нет оснований не поддерживать критический анализ ее истории. Я воочию видел, какой дорогой ценой оплачивались те просчеты, о которых в условиях широкой гласности так смело и эмоционально высказываются теперь многие авторы.

Тревогу и неприятие, однако, вызывает то, что среди обоснованных суждений о необходимости пересмотра или уточнения ряда укоренившихся в период культа личности и последующих лет трактовок событий Великой Отечественной войны находят себе место попытки навести тень на саму нашу Победу над фашизмом, на ее закономерность, принизить тем самым ее исторические масштабы. В ход идет, в частности, кощунственная риторика насчет того, победой ли для нас закончилась Великая Отечественная война, коль скоро наши потери составили 20 миллионов человек, что вдвое превышает потери гитлеровской Германии. Те, кто высказывается так, словно бы забывают, против какого озверелого врага поднялся на священную войну советский народ, — врага, ставившего своей прямой целью уничтожение нашей страны, истребление ее населения.

Да, Победа потребовала от советского народа долготерпения и больших жертв, но она была одержана не только этим. Немецко-фашистских захватчиков, а затем и японских милитаристов сокрушила могучая Красная Армия, созданная нашим народом и вооруженная им первоклассным оружием.