Приходилось недоумевать, что японское командование ставило на своих камикадзе какую-то ставку в боях с такой армией, как Советская Армия.

Стремительность нашего наступления могла возбудить вопрос: может, мы вообще переоценили своего противника и без нужды столь усиленно готовились к операции против Квантунской армии? Вспомним, что среди некоторой части наших воинов имели хождение разговоры о возможности «легкой победы» над ней.

Нет, никакой переоценки противника не было. Как я уже говорил, Квантунская армия располагала очень большими силами и средствами, а Маньчжурия по своим экономическим, природным и географическим данным являлась весьма выгодным театром, особенно для оборонительного сражения. Ни тем, ни другим противник в полной мере не воспользовался. Поэтому точнее говорить о прямой недооценке японским командованием наших боевых возможностей, о том, что оно не разобралось в планах советского командования.

Решающее значение в нашем успехе имело не превосходство в силах, а ошеломляющий внезапный удар, который нанесли Квантунской армии три советских Дальневосточных фронта. Противник не только ошибся в определении времени начала этого удара, но и вообще не предполагал, что его можно осуществить через казавшийся ему неприступным Большой Хинган.

Когда же наступление советских войск началось, японское командование проявило нерешительность, не сумело привести в действие свои большие реальные силы.

В полосе наступления 39-й армии в разное время и на разных флангах встречались части 107, 116, 119 и 143-й пехотных, 2-й кавалерийской и 4-й танковой дивизий, отдельные кавалерийские полки; на нашем пути стоял и Халун-Аршанский укрепленный район.

Этого количества войск было вполне достаточно, чтобы, используя неудобный для наступающих характер местности, создать прочную оборону. Но практически в боях за перевалы оказали сопротивление войскам армии только 107-я и 143-я пехотные дивизии, гарнизоны Халун-Аршанского УРа, городов Солунь и Ванъемяо.

Перед городом Ванъемяо наши войска даже несколько задержались, что было вызвано многими причинами.

Погодные условия в районе Большого Хингана в это время резко изменились. Начались дожди, значительно осложнившие спуск машин и повозок по восточным скатам хребта, рассеченным обрывистыми оврагами. Расход горючего возрос, а подвоз уменьшился.

К исходу 13 августа части 61-й танковой дивизии с ходу овладели железнодорожной станцией и северной окраиной Ванъемяо. Продвигаться дальше они не могли, так как у танков и автомашин кончилось горючее. С того момента это стало проблемой номер один, и все дальнейшие действия наших войск мы вынуждены были планировать в зависимости от наличия горючего. К счастью, на захваченном небольшом местном аэродроме танкисты обнаружили кое-какие запасы его. В первую очередь заправили машины танковой дивизии, дальнейшее распределение горючего шло по указанию Военного совета армии. Контроль осуществлял член Военного совета по тылу генерал Д. А. Зорин. В эти дни система снабжения горючим осуществлялась в «обратном порядке» — от фронта в тыл.

Такой же острой проблемой были и дрова для кухонь. Использовали буквально все, что могло гореть и годилось для приготовления пищи. На берегу реки Таоэрхэ 15 августа я встретился с командиром 48-го гвардейского стрелкового полка А. Д. Дегтяревым и его замполитом И. В. Ефебовским. Обратил внимание на то, что каркас их тачанки обит мешковиной. Выяснилось, что все деревянные части и сиденья сняты и отданы на кухню. Такая судьба постигла повозки и во многих других частях.

Помехой послужило и то, что японцы взорвали мосты на реке Таоэрхэ и железнодорожное полотно. Мосты для танков и артиллерии пришлось наводить, а насыпь восстанавливать.

Но это был лишь эпизод. Неожиданность для японского командования нашего наступления через Большой Хинган, особенности театра военных действий обусловили скоротечный и решительный характер боев, а значит, и своеобразие приемов тактической борьбы войск армии с противником.

Своеобразие нашей тактики выражалось особенно отчетливо в создании при каждой дивизии передовых отрядов.

Как я говорил раньше, в такие отряды, как правило, входили наиболее подготовленные стрелковые батальоны, действующие на автотранспорте. Они усиливались танками, самоходными установками, противотанковыми артиллерийскими орудиями и представляли собой довольно мобильную и грозную силу. Передовые отряды оказались очень эффективным тактическим средством поддержания высоких темпов наступления.

Расскажу о довольно поучительных действиях одного из таких отрядов. Было это 13 августа западнее Ванъемяо. Бой разыгрался в полосе наступления 113-го стрелкового корпуса между передовым отрядом 262-й стрелковой дивизии и арьергардной группой войск противника, замеченной разведчиками в 10–12 километрах впереди. Эта вражеская колонна отходила по лощине под прикрытием конного отряда.

Командир батальона старший лейтенант Семенов принял решение немедленно настичь колонну и, не выпуская ее из лощины, уничтожить. План боя он наметил такой: сначала ударить по группе конников противника, отрезать ее от пехоты, а затем обрушить удар во фланг основной колонны.

Взвод автоматчиков лейтенанта Видного, посаженный на самоходную установку капитана Галкина и сопровождаемый противотанковыми орудиями, быстро двинулся в обход японских кавалеристов.

Несмотря на дождь и неудобный рельеф местности, стремительно развернулись для боя остальные силы передового отряда.

Одновременный удар наших автоматчиков и правофланговой роты оказался для японских конников ошеломляющим. Началась паника, беспорядочная стрельба. Командир конного отряда, поняв безысходность положения, выскочил вперед и поднял белый флаг. Весь отряд сдался в плен.

Но пехота, двигавшаяся впереди, оказала нашему передовому отряду сопротивление, хотя находилась в ущелье, в невыгодном для себя положении: нельзя было развернуться и вести огонь из станковых пулеметов и арторудий.

Старший лейтенант Семенов верно оценил обстановку и решил дать бой без промедления. Японцы еще не знали, что их конный отряд был пленен, и по-прежнему втягивались в глубь ущелья, оставив позади выгодную для обороны высоту.

Наши танки, САУ, противотанковые орудия, стрелковые роты нанесли мощный удар по колонне с фланга. Бросая оружие, пушки, транспорт, сотни лошадей, противник в беспорядке стал растекаться по ущелью. Бой привлек сюда передовой отряд и другой нашей дивизии, 338-й стрелковой, он закрыл выход из ущелья с другой стороны.

Так, благодаря стремительным и умелым действиям двух передовых отрядов была полностью разгромлена многочисленная, хорошо вооруженная группа противника, которая была намерена создать на левом берегу реки Таоэрхэ прочную оборону.

О подробностях этого боя нам доложил командир стрелкового корпуса генерал Олешев, который вместе с начальником политотдела полковником Рыбаниным в конце боя находился в боевых порядках 262-й дивизии. По оценке командира корпуса, благодаря умелым и грамотным действиям старшего лейтенанта Семенова этот бой был отлично разыгран, словно на хорошо организованных учениях.

Офицеры, многие бойцы передового отряда, отличившиеся в бою, были представлены к наградам. Ведь если бы не была разгромлена эта колонна, сложилась бы другая обстановка, ремонт железнодорожного моста проходил бы в сложных условиях. За дальнейшее продвижение вперед пришлось бы платить сотнями жизней наших воинов.

Так же успешно действовали в августовских боях за Большой Хинган передовые отряды других дивизий, заслужив отличную оценку при подведении итогов Маньчжурской операции.

14 августа войска армии на широком фронте форсировали реку Таоэрхэ и после короткого, но довольно мощного удара по обороне противника полностью овладели городом Ванъемяо.

Чтобы форсировать Таоэрхэ, мы должны были подтянуть необходимые войска и боевую технику. Но, к нашему удивлению, противник не воспользовался этой паузой и в боях за город не оказал сколько-нибудь серьезного сопротивления. Наблюдалась его явная растерянность, неорганизованность. Своих «союзников» — войска Маньчжоу-Го — японцы стали бояться не меньше, чем нас. Однако в плен они не сдавались.