Вся эта фальшивая история была написана на военных открытках самым простым языком: «Побратим, я отступаю из Княжеваца со своей частью и орудиями», «Дядя Светозар, сейчас Ниш похож на большую столицу, это сильная военная крепость. Враг не посмеет нас атаковать, а мы уже готовимся к стратегическому отступлению на линию вдоль реки Ибар», «Дракулич, старик, мы все плакали и целовались, как женщины, когда соединились с французской и греческой армиями из Салоников и одержали первые победы над болгарами под Качаником», «Брат Станойко, чего вы ждете, мы здесь зимуем, вас из России ждем», «Косово все еще ждет нас, Милутин, не будете же вы, как Бранковичи, в России отсиживаться. Бегите из плена или попросите братьев-русских отпустить вас».

Письма и открытки были отправлены в Нижний Новгород, Ташкент, Одессу, Казань и Ростов-на-Дону. Каждый серб из Австро-Венгрии, учившийся в высшей школе в Сербии, каждый, кто хоть когда-нибудь состоял в одной из сербских партий, каждый, имевший родственников южнее Савы, каждый, имеющий отчима в Шабаце, каждый, хоть как-то связанный с Сербией, получил в русском плену хотя бы несколько открыток из мастерской А фон Б. Как были рады в далекой России! Газета военнопленных «Голос юга» всю зиму 1916 года публиковала списки добровольцев. В Одессе были сформированы три батальона, а русские контрразведчики не понимали, зачем им огорчать людей, которых так обрадовал А фон Б. Но потом обнаружились истинные цели операции «Hochverrärter».

Сербы были похожи на мушиный рой. Дисциплину в лагерях стало поддерживать очень трудно, а сербы требовали от дружески настроенных русских оружие и угрожали, что поднимут крестьянский бунт, пустив в ход орудия своего труда, если его им не дадут. Все хотели в Сербию. На Косово! Сербы угрожали сербам, преданным императорской короне и не желавшим записываться в добровольческие бригады. Забеспокоились чешские, словацкие и немецкие пленные. Хорваты принимали православие и записывались в эти новые призрачные части. К тому же наступило короткое и сводящее с ума лето, опустившись на русскую степь, как отравленное облако. Когда красные чашечки мака склонились к земле и когда упали ряды скошенных трав, среди пленных, собирающих мак, стали происходить странные вещи. Скошенные травы источали аромат, вызывавший головокружение и усиливавший у пленных тоску и нервозность. В русской армии все знали, что Сербии больше нет, что разгромленная сербская армия не смогла соединиться с союзниками и была эвакуирована на маленький греческий остров Корфу — это знали все, кроме военнопленных, получавших от А фон Б свежие сообщения о том, что армия вооружается, солдаты чистят скребницами лошадей и приводят в порядок оружие, а добровольцы из России готовятся к новому бою на Косово.

Как им сказать правду? Кто это должен сделать? Если прекратить опьяняющую их переписку с давно погибшими на родине сербами, то в лагерях военнопленных вспыхнет бунт; даже если в эти лагеря войдет хорошо вооруженная дивизия и начнет говорить правду, трудно представить, что им кто-то поверит и что они выйдут живыми из этого кипящего добровольческого вулкана… Поэтому была предпринята контратака с того, с чего все и началось. С писем. Операция получила название «Сумасшедший». Одну ложь следовало заменить другой. Русские контрразведчики отслеживали все открытки А фон Б и создали свой отдел фальсификации. Над текстами работали видные психологи и каллиграфы из Петрограда и Екатеринбурга. Пленным, как настоящим больным, нельзя было сразу сказать правду. Поэтому и фальшивые открытки — переделки фальшивых открыток из Белграда — начали с придуманного боя на Косово.

На время операции призрачным сербским бригадам было обещано оружие, которое никогда не появится. К военнопленным были внедрены сотрудники контрразведки под видом железнодорожников, ведущие переговоры с самопровозглашенными командирами батальонов о якобы предполагаемой их переброске через защищенные коридоры в Румынии и Восточной Сербии прямо до самого Косово. Одновременно открытки, написанные в Одессе и Екатеринбурге, постепенно сообщали все более и более печальные новости. Бой все-таки начался, но добровольцам не удалось в нем поучаствовать. Одна военная сила сразилась с другой, люди с людьми, лошади с лошадьми, сталь со сталью — и это было самое большое сражение в военной истории. Пять легендарных дней в самую страшную жару 1916 года продолжалась августовская битва на Косово. Среди кровавых косовских цветов простились с жизнью десятки тысяч солдат, и даже погибли три австрийских, один немецкий и два болгарских генерала, но объединенная армия союзников начала отступать долиной Вардара в сторону Греции…

Поскольку спланированная ложь понемногу приобретала очертания истины, несостоявшиеся косовские воины становились все более апатичными и склонными к самоубийству. Они бродили по лагерям военнопленных в Одессе, Ростове-на-Дону и Нижнем Новгороде со взглядом опустившихся и обессиленных людей, но необходимая безмолвная дисциплина была восстановлена и солдаты всех наций, оказавшиеся в русском плену, снова примирились и притихли. Во всем обвинили Румынию, которая «не дала разрешения» на проход новых сербских частей к Косову полю, а каждый пленный думал, что именно он мог бы изменить ход новой истории, если бы ему удалось взять в руки оружие.

Когда было перехвачено несколько русских фальшивок-открыток из Белграда, А фон Б понял, что поддельной переписке пришел конец. Австро-венгерское командование расценило операцию «Государственный изменник» как половинчатый успех, а А фон Б не получил ожидаемого Креста Марии Терезии.

Русское командование тоже сочло успех операции «Сумасшедший» половинчатым, поскольку ложные сообщения «вывели» потерпевшую поражение сербскую армию на остров Корфу, но правда о двойной лжи для многих осталась неизвестной вплоть до 1917 года, так же как и реакция ста тысяч сербов, задумавших спасти Сербию, находясь в русском плену В лагерях был восстановлен порядок, а это было самым главным, но два дерзких убийства показали, что температура тела у военнопленных все еще повышенная. Несколько недель спустя после «поражения» в новой битве на Косово, в то время как тяжелое степное лето все еще давило на души пленных, в Одессе был найден мертвым военнопленный Марко Николин, отказавшийся вступить в сербские добровольческие части. В Одессе был убит и один русский. Его звали Борис Дмитриевич Ризанов. Он был героем войны, выжившим в зимнем сражении при Мазурских озерах и бежавшим на самодельном плоту из немецкого лагеря на севере Германии в начале 1916 года. Ризанов обучал сербских добровольцев и был их связным. Кто убил его и за что, так и осталось неизвестным. Для Бориса Дмитриевича Ризанова Великая война закончилась на небольшой портовой улочке рядом с черным входом в кабачок «Царица». Его обнаружили трое пьяных моряков, которые даже не поняли, что он убит. Думали, что он мертвецки пьян, как они, а оказалось, что он просто мертв.

В эти летние дни 1916 года в среде военнопленных происходили и гораздо более приятные события. В Одесской консерватории должен был состояться концерт одного из пленных, бывшего до войны пианистом. Имя этого музыканта — Пауль Витгенштейн. У него была ампутирована правая рука, но он не пал духом. Как только он выздоровел и выучил русский язык для того, чтобы найти среди лагерной администрации людей, влюбленных в музыку, к нему стали относиться мягче и разрешили посещать консерваторию. И маэстро Витгенштейн снова «засучил рукава». Все свои любимые пьесы он сначала играл так, словно исполнял их двумя руками; левая рука играла, а правое плечо отражало звуки, которые слышал только сам пианист.

Увидев, что это не имеет смысла и что в левой руке осталось очень мало музыки, Витгенштейн с помощью некоторых профессоров консерватории, отворачивающихся в сторону и плакавших, когда они слушали игру искалеченного пианиста, переложил некоторые произведения так, чтобы их можно было исполнять только левой рукой. Он репетировал с сигаретой в зубах, курил ее, как грек, не вынимая изо рта. Целыми днями яростно стучал по клавишам, и в результате решил выступить в Малом зале консерватории 1 августа 1916 года.