Потому Нари всегда кушала в столовой. Во-первых, потому что в семье Квак серьезно относились к упущенной выгоде и, во-вторых, потому что, когда она ела в этой столовой, она сама себе напоминала принца из повести Марк Твена «Принц и нищий». Обычный рис. Обычный бургер, булочка даже как будто слегка черствая! И… она с надеждой отломила верхнюю булочку, в надежде увидеть плесень и червяков. К ее сожалению, булочка оказалась вполне свежей. Она вздохнула. Ни плесени сегодня, ни червячков. Жаль. Вчера она была практически уверена что видела личинки мух в рисе.

— Да я не об этом! — машет на нее рукой Минсе: — вот всегда ты так! Слушай, а ты видела, что первая заместитель Студсовета, сама Мэй Со Юн — с нашим Бон Хва встречается⁈

— Не слушай ты ее. — говорит Соен: — просто она его к себе вызвала после уроков два раза, вот и все.

— Ага, «просто вызвала»! Да какие совместные дела могут быть у такого как этот… Бон Хва и сиятельной госпожой Мэй⁈ Знаешь какая у нее богатая семья⁈ Нари, а ты чего улыбаешься?

— А? Да так, ничего… — Нари спохватывается. Нельзя каждый раз снисходительно улыбаться, каждый раз как эти бедняки говорят слово «богатая семья». В стране слепых и одноглазый король. Конечно, для этих школьников семья Мэй кажется богатой, что с них взять. Но и выдавать себя она не имеет права. Ей на руку играет тот факт, что с детства у нее была другая фамилия, фамилия по материнской линии, хотя ее признали сразу же. Но, другая фамилия позволяла ей оставаться вне поля зрения широкой общественности… некоторое время. Нельзя себя выдать.

— При чем тут этот Бон Хва и госпожа Мэй-нуна? Минсе, ты же про девочку говорила? — тут же переводит разговор Нари. Она умеет менять темы разговора, умеет управлять течением разговора, это ее талант.

— Ах, да! Девочка рядом с тобой сидит! Нари, а ты знаешь… — начинает было Минсе но в этот момент ее прерывает Юджин.

— Она — звезда. — говорит она и снова погружается в молчание. Нари ждет продолжения, но та — продолжает молчать.

— На самом деле она не звезда. Ну… не поп-айдол, не певица и не актриса. Ее мама — блоггер. У нее свой блог «Мамино Воспитание» и три миллиона подписчиков. — уточняет Соен, видя, что Юджин не собирается ничего говорить: — там про то, как ее мама ведет домашнее хозяйство и воспитывает своих детей. И… ты посмотри, там все довольно крипово.

— Она даже нашу вступительную церемонию записывала и выложила! И наш класс! — добавляет Минсе: — даже меня! На меня смотрели три миллиона зрителей, а я не накрашена была!

— В школе нельзя краситься. — на автомате замечает Нари.

— Все равно все красятся. Это ж не муниципальная школа, где одни нищеброды учатся. Это — частная школа. Сюда простые не ходят. Вот и разрешены некоторые поблажки. — отмахивается Минсе: — кроме того, я не об этом! Эта тихоня Анги — из-за нее все теперь

знают, как я выгляжу, когда без косметики! На аудиторию в три миллиона! А наше право на частную жизнь? А если бы я голой была⁈ Или в купальнике⁈

— Минсе, совсем с ума не сходи. — говорит Соен: — это ее мама снимала и только на церемонии. Ее даже в класс не пустили.

— А вдруг она с собой скрытую камеру в раздевалку пронесет? — возражает Минсе: — что тогда? Для вящей популярности блога своей мамочки! Я вчера у нее на канале посмотрела видео — там есть с детского садика! Когда вся ее группа на горшках сидит!

— Серьезно? Вот прямо из детского садика видео есть?

— Да я тебе клянусь! Хотя… сейчас… — Минсе хватается за свой телефон, что-то там находит и тычет девочкам в лицо экран: — вот! Видите! Сидит Анги на горшке и вместе с ней — другие дети!

— Ну… это же в детском садике. Там еще на горшках все вместе сидят, и мальчики, и девочки. — сомневается Соен и смотрит на экран телефона: — хотя, да. Я бы не хотела, чтобы мои видео как я в детском садике на горшке сижу — в сеть попали. У меня мама всем гостям показывает мои детские фото, а я там только в рубашке! Стыд какой.

— Надо ей сразу сказать, чтобы не смела нас фотографировать и снимать! Ни в классе, ни за его пределами! — решительно заявляет Минсе.

— Во всяком случае лучше нам будет держаться от нее подальше. — заключает Соен: — запретить ей снимать нас мы не можем, по крайней мере в публичных местах и…

— Как это не можем! — вспылила Минсе: — да пусть она только попробует меня на свой телефон снять — я ей его разобью! И по голове дам! Чего она о себе возомнила⁈ Никаких папарацци в школе! Давайте ее поколотим! Или соком обольем! Или…

— Остынь, Миччинян. — Соен кладет руку на плечо Минсе: — нельзя никого обижать в школе. Хотя если меня будут снимать без моего разрешения… а ты знаешь, что у очкарика Чон Ёна отец — прокурор городского округа?

— У кого? Этого, который вместе с Ёджоном и Бон Хва водится? Ботаны и задроты которые? И чего госпожа Мэй в этом Бон Хва нашла? Может они — родственники? Или родители знакомы? И вообще, почему ты об этом говоришь?

— Ну… в том случае если эта Анги будет нам доставлять трудности — мы всегда можем обратиться в правоохранительные органы. Снимать школьниц без их разрешения в раздевалке наверняка запрещено законом. — Соен поворачивается к молчаливой Юджин: — а ты что скажешь, Отшельник?

— Анги — несчастная девочка. — коротко отвечает Юджин: — отстаньте от нее.

— Да мне плевать, какая она несчастная. Еще раз ее мамаша меня заснимет и выложит в интернет — я ей такой скандал устрою! — заявляет Минсе.

Нари улыбается, заканчивая свою трапезу. Еда в столовой никогда не была ни достаточно изысканной, ни достаточно вкусной. Однако она могла вытерпеть это. Все это — ерунда по сравнению с тем, что ее ожидает потом, когда и отец, и братья наконец признают, что их младшенькая на самом деле не избалованная девчонка, а умудренная жизнью и обремененная житейским опытом девушка.

— Но и это еще не все! — продолжает Минсе: — у меня на самом деле сегодня такая новость! Закачаетесь! У меня же папа в департаменте образования работает, в секретном отделе!

— В секретном отделе? В министерстве образования есть секретный отдел?

— Ой, помолчи, Юджин! В общем я подслушала как он говорил по телефону и он сказал, что в нашей школе есть секретный ученик! Отпрыск семьи чеболей! И… не просто в школе, а в нашем классе! Так и сказал «в этом же классе учится и моя дочь Минсе»!

— Пффвхх! — давится апельсиновым соком Нари.

— С тобой все в порядке, Нари? Ты слишком быстро пьешь! — заботливо хлопает ее по спине Соен: — пей не торопясь! Так и подавиться недолго…

— Д-да. Со мной все в порядке… — выдавливает из себя Нари. Ее мысли лихорадочно мелькали в голове. Она раскрыта⁈ Нет, нет, Минсе сказала — «отпрыск». Отпрыск — это же сын? Или и дочь тоже так можно назвать?

— Но кто же у нас в классе может быть наследником чеболей? И зачем ему поступать в такую школу? Разве очень дети очень богатых людей не учатся в своих закрытых заведениях? — задается вопросом Соен, прижимая палец к подбородку.

— Да ну, быть не может. — машет руками Нари: — кто же из детей богатых родителей — пойдет в эту школу? Это же школа для бедняков!

— Ха-ха-ха! — покатывается со смеху Минсе: — ты отжигаешь, Нари-сси! Ну ты даешь!

— В самом деле, Нари. Наша школа — это школа для довольно состоятельных людей. Бедные люди ходят в государственные школы, на бесплатное обучение. Кроме того, даже среди государственных школ есть разные — в хороших районах и не очень. Центральные школы и школы в пригороде — получше. А вот те, что в спальных районах… или в промышленных — те похуже. На этом фоне наша школа фактически является самой лучшей. — указывает Соен: — даже если ты шутишь, это не очень хорошая шутка. Если бы какой-то сын чеболя захотел бы инкогнито спуститься в обычную школу, то он обязательно попал бы к нам. Ведь наша школа — это верхний слой среднего класса… так я скажу.

— А почему мы считаем, что это — сын? — задает вопрос, молчавшая ранее, Юджин: — отпрыск чеболей — почему это не может быть дочь? Например… Соен-сси!