— Так. — говорит Юна, наконец закрывая папку: — нам с тобой нужно поговорить, оппа. Давай собирайся, посидим в кафе…

Через двадцать минут Бон Хва сидел за пластиковым столом в соседней кафешке, Юна пыталась заказать себе воды, но он настоял на зеленом чае и десерте. Почему? Старший сказал, что скорей всего у Юны не так уж и много денег, а если девушка в кафе пытается отделаться стаканом воды, то его, Бон Хва святая обязанность — угостить девушку чаем и десертом. Как минимум. В ответ на его ворчание что у них у самих денег не так много и вообще, уж больно Старший всех рвется угощать — только посмеялся. Сказал, что скупой платит дважды, и добавил свое обычное «заткнись малыш». Бон Хва заткнулся. Себе Старший заказал чашечку кофе (вечером! Опять спать не будем!), черного кофе без молока.

Официантка ушла, и они остались наедине. Прежде чем в воздухе повисло неловкое молчание — Юна придвинулась к нему и взглянула прямо в глаза.

— Ты уже говорил с ней? — требовательно спросила она: — уже говорил, да?

— Госпожа Пак в курсе. — нейтрально ответил он.

— Аджжжж… ты понимаешь, что натворил? — говорит она: — твоя схема… она может сработать, но это же… на грани. В нашей фирме никто за такое не возьмется. Это злоупотребление правом.

— Как говорил мой отец в таких случаях — сынок, если ты не можешь победить по правилам — просто победи. — он откидывается назад и складывает руки на груди.

— Вот как. — Юна моргает и внимательно изучает его лицо: — я… у меня плохо с распознанием лиц. Ты — действительно Чжи Мин-оппа? Потому что я не узнаю тебя. Чжи Мин никогда не сказал бы так. Чжи Мин — не знал ничего о законах. То, что ты предлагаешь… да это может сработать. Но… для того, чтобы хотя бы подумать о такой возможности — нужна практика. Или… или ты гений, который едва взглянув на книгу уже знает ее содержание? Не верю. Но даже если так — тебе нельзя заниматься этим делом. Фирма вынесла вердикт. Нет судебной перспективы. Если ты возьмешься за это дело за спиной у фирмы — рано или поздно это вскроется. И тебя уволят. А может быть еще и обвинят в торговле инсайдерской информацией. Ты получил эту информацию на рабочем месте и злоупотребил своим должностным положением. Понимаешь? Тебя не оставят в покое.

— А что если, это не я возьмусь за это дело. Что если ты возьмешься? — предлагает он: — у тебя же есть статус и лицензия. Просто… возьмешь пачку дел, которые выглядят бесперспективными для фирмы. Попросишь у партнеров разрешения попробовать, а?

— Ты совсем дурак? Если я возьмусь за такое дело и потом — выиграю его, ты представляешь в каком свете это выставит моих старших товарищей⁈ Они отказали в принятии дела в производство, вынесли вердикт «нет судебной перспективы», поставили на кон свою репутацию, а тут я такая вся в белом — раз и выиграла⁈ Кто я после такого буду? Выскочка, которая уничтожила репутацию семейной фирмы ради своих эгоистических интересов?

— Вот уж прямо репутацию такой фирмы испортит одно выигранное дело…

— Дело не в том, насколько испортит. Дело в намерениях. Ты собираешься действовать за спиной у своей фирмы, злоупотребив должностным положением, узнав об этом деле и связавшись с госпожой Пак. Я так и поняла, что ты уже с ней связался, потому и вытащила тебя в кафе. Значит так, Чжи Мин-оппа, который так сильно изменился — слушай и запоминай. На работе каждое рабочее место и места общего пользования — оборудованы скрытыми микрофонами. Во избежание… всякого. Так что не болтай лишнего. Что же касается твоего дела… оставь его. Ни при каких обстоятельствах не вздумай помогать госпоже Пак. И тогда я — прикрою тебя. Забуду обо всем, что видела. В противном случае — я не буду стоять в стороне и позволять тебе разрушать репутацию предприятия моей семьи. Тебе понятно? — она серьезно смотрит на него в упор.

— Понятно. — кивает он: — а ты уверена? Мы могли бы и не говорить никому на работе. И вообще, с твоими знаниями и умениями ты бы могла открыть свой адвокатский кабинет. Если у тебя сложности с… распознанием лиц, то я мог бы помочь тебе с этим. Знаешь как Ниро Вульф и Арчи Гудвин — я буду твоим полевым агентом.

— Да уж. Полевой агент на инвалидной коляске. Даже не смешно. Я серьезно, Чжи Мин-оппа. Ты думаешь, что это шуточки? Действовать на основании документов из архива фирмы, действовать в личных интересах, действовать на грани закона? Твоя схема уже достаточно сомнительная, а уж если прибавить сюда злоупотребление должностным положением, то и вовсе… — лицо Юны становится очень серьезным.

— Я… понимаю. — отвечает он. Что же, не получилось. А жаль. У девушки талант. Может она не может различать лица, но в логике и быстроте мышления ей не откажешь… кроме того, она знает закон на уровне «дай-ка вспомню», а не «дай-ка почитаю». Но… и ладно. Если она донесет на нас, то у нас могут быть неприятности. Ладно, оставим девушку в покое. Дадим возможность госпоже Пак самой найти адвоката с лицензией, который готов сотрудничать с нами.

— Хорошо. — кивает он: — я понял, Юна-оппа. Прошу меня простить, я многого не знал, вот и решил, что могу… но теперь понял, что у меня нет и шанса. Конечно же я не буду ничего делать. Прошу прощения, что доставил вам проблем, это все из-за того, что я неграмотен и мало знаю.

— Что? Ох… Чжи Мин-оппа сегодня самокритичен. — Юна заметно расслабляется: — но, знаешь — не надо так с собой. Я… ты проделал очень хорошую работу. Даже для юриста с дипломом. А уж если учитывать, что ты «неграмотен», так и вовсе. Думаю, что тебе следует поступать на юридический факультет. Вот только на уровне высшего профессионального образования практически не существует квот для инвалидов, так что… придется сдавать вступительные экзамены как все. И… ты уверен, что все еще хочешь угостить меня десертом? Тут довольно дорого.

— Еще как уверен. Спасибо тебе за помощь, Юна-нунним.

— Всегда пожалуйста, оппа. И не вини себя. Ты действительно многого не знаешь еще. Но схема, которую ты придумал — весьма интересна и остроумна. Если бы я не знала что это твоя придумка, то решила бы что это дело рук прожжённого и циничного ветерана от юриспруденции, знаешь из тех старикашек, что работали до отмены цензуры в восемьдесят седьмом и последующего расцвета гражданского судопроизводства. Впрочем, ладно. Я сказала — ты услышал, вот и хорошо. Дождусь десерта, попьем чай… хотя когда я сижу в кафе после работы, вспоминается пятница. — Юна улыбается: — а мне всегда было сложновато на пятничных посиделках.

— И это понятно. — хмыкает он. Действительно, как девушка может хорошо чувствовать себя во время традиционных пятничных попоек, ведь это тоже часть рабочего процесса и нужно очень четко соблюдать рабочую иерархию и субординацию. А как ее соблюдать, если во время пьянки все скидывают пиджаки, расслабляют галстуки и все такое? Такой как она — приходится напрягаться в два раза больше. А если она сама выпьет…

Он берет салфетку со стола, достает маркер и рисует на салфетке свое имя. Вкладывает уголком салфетку в нагрудный карман, так что бы надпись была видна снаружи.

— Чжи Мин. — читает Юна: — да я тебя и так всегда отличу, Чжи Мин-оппа, что ты переживаешь. Ты же в коляске всегда.

— Хорошо. — кивает он: — так о чем мы можем поговорить, пока не принесли твой десерт? Расскажи мне о себе, Юна-нунним.

— Это не такая уж и интересная история. Но у меня дома есть кот по имени «Господин Сиси». Он очень пушистый и белый. А еще он любит элитные корма и кусочки тунца. Но тунец жутко дорогой. Однако, когда у меня получается купить немного — ему очень нравится. А еще он любит спать со мной, сворачивается в клубочек и мурлычет. Не любит, когда его вычесывают, кусается и царапается, бьет хвостом. Но вычесывать его нужно, иначе, когда он вылизывает себя сам — глотает много шерсти. А потом — выблевывает все. Ветеринар сказал, что только регулярное вычесывание, а также хороший корм и добавки в корм — могут помочь. — говорит Юна: — так что сейчас доем десерт и поеду домой, к господину Сиси.