— Как было упустить такую возможность. — говорит Старший и в его голосе звучит усмешка: — давай к сути. В общем шли два монаха, один старый, а другой — молодой. И видят они, что на берегу ручья сидит девушка, вся такая эротичная, ну вылитая Чон Джа, только без синяков. И в одежде легкомысленной, да так, что все наружу. И говорит им эта девица виду эротического — дескать помогите люди добрые. Перенесите на другой берег, а то одежда у меня вымокнет вся и испортиться. Хотя… какая на ней там одежда… так, две веревочки и три тряпочки…

— Старший!

— Да, да, малыш. Ну так вот — молодой монах отказался, потому как — монах! Целибат, строжайший моральный запрет на эти ваши развраты и прочие сексы. А старый — молча поднял ее на руки и перенес на другой берег. И вот, идут они, значится дальше по пересеченной сельской местности, час идут, другой. Молчит монах. И тут молодой не выдерживает и подкатывает с расспросами — мол ты же монах! Как ты мог такую юную и красивую девушку, да еще в такой одежде — на руках⁈ Ты ж ее прижимал к себе! Тискал небось и мысли развратные всякие в голову приходили. И вообще — как это все было? Не боишься, что запачкал душу свою? А старый монах посмотрел на молодого, головой покачал и молвил как боженька — я, говорит, девушку эту оставил у воды, а чего же ты до сих пор ее с собой тащишь? Понимаешь, малыш? Не таскай в голове эту Чон Джа, а? Оставь ее в покое уже.

— Но…

— Оставь ее у воды. Вот когда она рядом с тобой будет сидеть — тогда о ней и думай. А сейчас у нас другие заботы есть. Брать управление на себя — мне очень утомительно. Как будто под водой двигаешься. Так что всем будет легче если ты наконец возьмешь себя в руки и перестанешь размазывать сопли.

— Хорошо. — Бон Хва кивнул. Притча успокаивала. В самом деле, весь сегодняшний день эта Чон Джа как будто с ним рядом была, через плечо заглядывала и презрительно морщила носик и фыркала, разочарованная. Как будто он в самом деле ее с собой везде носил. Он представил себе берег ручья в лесу, как будто из исторических фильмов и дорам про принцесс — красивый лес, падающие красные листья, и Чон Джа, которая сидит на камне, почему-то одетая в футболку с Ху Тао. Она поджимает под себя ноги, а старый монах — молча кланяется ей и оставляет у воды… и Бон Хва — следует за ним. Сделав несколько шагов — он оглядывается. Но ни девушки, ни ручья больше нет. Все замела метель из красных листьев. Он думает, что если бы владел искусством стихосложения — обязательно бы написал стихи об этом ручье, двух монахах и девушке, которая осталась у воды. Например так —

Одинокая осталась у воды

Пролагают свой путь к просветленью

Двое монахов.

— Это вы мне написали? — напротив него садится женщина, в обычном летнем платье и с сумочкой через плечо: — а вы довольно молоды. Новое поколение мошенников выросло, а?

— Что? Я не… — Бон Хва на секунду теряется от напора.

— Не мошенник? А что тебе нужно от меня? Деньги? Всем нужны деньги и никто помочь не может! Знаешь, почему я сюда пришла⁈ Чтобы в глаза такому как ты посмотреть! И не стыдно тебе на чужом горе деньги делать⁈

— Стыдно. — внезапно говорит его рот и Бон Хва понимает, что Старший взял дело в свои руки и он может выдохнуть и расслабиться.

— Что? — женщина задыхается от неожиданности.

— Еще как стыдно… — продолжает Старший: — но я не прошу у вас никаких денег. Я просто предлагаю вариант решения вашей проблемы, не более того. Но если вас это не интересует, то я пойду. — он встает с места и кланяется: — прошу прощения, что отнял у вас время, госпожа Пак. Этого больше не повториться.

— Стой! Куда это ты⁈

— Мне не нравится, когда меня оскорбляют, ачжума. — твердо говорит Старший: — а потому…

— Погоди! — женщина кусает губы и нерешительно ерзает на месте: — говори, чего хотел!

— Какая разница, чего именно я хотел? — говорит Старший и Бон Хва думает, что он — не смог бы так. Старший говорит немного свысока, спокойно и уверенно. Он бы на его месте принялся объяснять, начал бы суетиться, спешить, путаться в словах, а Старший ведет себя так, словно ему все равно. А ведь Пак Су А-ачжума — намного старше чем Бон Хва и со стороны это выглядит очень невежливо.

— Если вы заранее считаете меня мошенником, который наживается на чужой беде — значит и смысла в разговоре нет. — продолжает Старший: — было приятно с вами познакомиться.

— Постой. Не слишком ли ты молод вот так со мной разговаривать, а? — повышает голос женщина и в кафе начинают на них оглядываться.

— Раз разговора все равно не получится. — Старший кладет на стол тоненькую пластиковую папку, которую он подготовил заранее. Кланяется и уходит. Вслед ему что-то кричат. Он ускоряет ход.

— Что это было — спрашивает Бон Хва, едва они заворачивают за угол и Старший — возвращает управление телом. Происходит это неожиданно и он — спотыкается, но удерживает равновесие. Какая-то девушка — шарахается от него в сторону.

— Да ничего. Все нормально. — отвечает Старший: — видать к ней уже подходили. Ну… самый обычный прием. Прислать «решалу».

— Решалу?

— Не знаю, как это здесь называется. Человека, который якобы решает проблемы. Фиксер. Сперва — создается проблема. А потом дают наводку на человека, который может решить эту проблему. Только нужно заплатить. Тут есть такая психологическая уловка, всегда морально легче заплатить специалисту, чем шантажисту. Если тебя шантажируют — это вызывает острый негатив. А вот специалист, который помогает тебе решить проблему — он вроде бы на твоей стороне… хотя на самом деле он же эту проблему и создал. Так что… я дал ей нашу папку и ушел. Мы сделали то, что от нас зависело.

— Жалко что так. — говорит Бон Хва, повесив голову и положив руки в карманы: — а я-то думал, может быть она нам хоть немного заплатит. Нам сейчас деньги нужны.

— Что сказать. Ты же делаешь добро не потому, что тебе заплатят, а по зову сердца. — звучит голос Старшего в голове. В голосе явно слышна насмешка.

— Да, конечно. Но нам все равно нужно найти деньги. А где? И как? Ты так ничего и не придумал!

— Остынь, малыш. Перекладывать ответственность на других — последнее дело. Это во-первых. А во-вторых — думаю, что госпожа Пак нам перезвонит.

— Да? А почему?

— Да потому, что если она считает тебя мошенником, то самое правильное что она могла сделать — проигнорировать наше сообщение. Когда она пришла на встречу и накинулась на нас с обвинениями — она уже… как это сказать? Сделала психологическую инвестицию. Так сказать, вложилась в проект. И сейчас просто забыть об этой встрече — у нее уже не получится. Ну и после того, как она прочитает наши бумаги — тем более. Скорей всего с этими бумагами она сходит к своему знакомому юристу. А там ей скажут — что это верная схема, но… является злоупотреблением правом. И что они за это не возьмутся. Честно говоря, будь у меня аккредитация, лицензия на ведение деятельности, статус адвоката — я бы тоже не взялся. Это же копейки, а потерять можно многое. Но… у нас с тобой уникальный статус, то есть — нет никакого. И терять нам нечего. А чтобы исполнить все это на уровне — нужен человек, который знает, как это сделать и при этом — не боится быть пойманным.

— А мы — не боимся быть пойманными? — уточняет Бон Хва: — потому что лично я — очень боюсь.

— Для того, чтобы нас за руку поймали — нужно чтобы ты и госпожа Пак самолично в полицию пришли и явку с повинной написали. По косвенным уликам тут ничего не получится. Каждое действие само по себе — полностью законно… это если их собрать в систему, показать единый умысел за всем этим — только тогда можно привлечь тебя к ответственности. И то — ты все еще несовершеннолетний, так что… согласно законодательству даже в этом случае тебя не посадят. Вот через три года — вполне могут. Но ты не переживай, в тюрьме тоже люди живут, ничего страшного. Я научу тебя, как стать там самым влиятельным сидельцем, малыш.