Другой процесс был не так прост – привить ее растущему разуму женскую точку зрения. Это могло занять месяцы кропотливой работы со стороны Кей и отнять все ее время, что вызывало скрытую неприязнь Джека.

Я долго размышлял над этим вопросом. В конце концов я придумал инструмент, который сократил этот процесс. Алюминиевый шлем, надеваемый на голову Кей, передавал ее мысли напрямую, по проводам, Еве. Мысли по своей природе электрические. Я нашел способ преобразовать их в электрические импульсы, как в телефоне. К основанию черепа Евы был прикреплен вибростимулятор, контакты которого касались поверхности ее мозга. Мысли Кей создавали электровибрацию, которая модулировала поток электронов в металлическом мозге Евы.

Перенос сознания. Телепатия. Называйте это как хотите. Разум Кей перелился в восприимчивый мозг Евы. Я знал, что Ева станет второй Кей, ментальным близнецом. Именно разум Кей я оценил с первого раза, в чувствах, настолько близких к человеческой любви, каких я только мог достичь. Мы с доктором Хиллори наблюдали за развитием событий с жадным любопытством представителей научного мира. Но я наблюдал не только с научным интересом. Мы возложили всю заботу на Кей. Мы редко разговаривали с Евой и даже не подходили к ней, боясь нарушить этот странный процесс наделения робота женским разумом.

Однажды я с раздражением обнаружил, что доктор Хиллори разговаривает с Евой. Кей на мгновение отлучилась. Что он сказал, я не знаю. Мне не хотелось расспрашивать Еву и, возможно, сбивать ее с толку. Но я оттащил доктора Хиллори, сжав его руку с такой силой, что он вздрогнул от боли.

– Держитесь от нее подальше, – резко сказал я.

Однако доктор Хиллори ничего не сказал. Я начал размышлять, что делать с ученым. Но потом я забыл о нем, так как приближался великий момент.

*****

Великий момент наконец настал.

Джек, доктор Хиллори и я находились в гостиной. Кей ввела Еву, ведя ее за руку. В то утро Кей заверила меня, что сделала все, что могла. По умственному развитию Ева была такой же "женщиной", как и я – "мужчиной".

Я никогда не забуду эту сцену.

Внешне, конечно, Ева была просто роботом, сделанным из блестящего металла, стоящим на твердых ногах из сплава, ее внутренний механизм издавал такое же звенящее гудение, как и мой. Но я пытался смотреть дальше. Пытался увидеть в этом втором разумном роботе психическую реакцию, столь же отличную от моей, как у человеческой женщины от человеческого мужчины. Только в этом случае я был бы доволен.

Я был как Пигмалион, затаив дыхание наблюдающий за тем, как оживает его статуя из слоновой кости.

– Это Адам Линк, Ева, – произнесла Кей, впервые официально представив нас друг другу. – Он замечательный парень. Уверена, он тебе понравится.

Нелепо? Вы, читающие, не представляете себе торжественность этой сцены, напряженное ожидание, стоящее за ней. Джек, Кей и Хиллори, а также я сам были жизненно заинтересованы в этой сложной теме. На кону могло стоять будущее разумных роботов. Мы все это чувствовали. Насколько почти человеческой, мужеподобной и женственной может быть металлическая жизнь?

Мы обсуждали эту проблему всей компанией.

Разговор носил обобщенный характер. Ева впервые попала на «светское» мероприятие. Я с удовольствием отмечал, как сдержанно она себя ведет, как вежлива и внимательна в самом пустяковом обмене словами. Постепенно я стал понимать ее «характер» и «личность». Она была скромна, но не кротка. Она была умна, но не выставляла это напоказ. В глубине души она была милой, верной, искренней. Она была прекрасна по своей природе. Она была… в общем, Кей.

– Черт побери, – вдруг сказал Джек, хлопнув себя по колену. – Ева, ты больше Кей, чем сама Кей!

Он хитро ухмыльнулся, глядя на жену.

– Кей, как ты смотришь на то, чтобы совершить небольшое путешествие в Рино?

Это было великолепное заявление со стороны Джека. Когда я впервые встретила его, он тоже заставил меня почувствовать себя человеком. Он пожимал мне руку в тюрьме и заставлял играть в покер с «мальчиками». Но сейчас, с Евой, он не просто сделал галантный жест. Он действовал вполне осознанно! Мы все, конечно, рассмеялись. Да, я тоже смеялся, внутри себя. И я знал, что Кей смеется, потому что она сложила руки вместе. Кей всегда так делала, когда смеялась.

Напряженная атмосфера разрядилась. Наш разговор стал более непринужденным. И не успели и глазом моргнуть, как мы с Евой, сидя вдвоем, уже увлеченно беседовали тет-а-тет. О чем, интересно, могут говорить два робота? Не об электронах, заклепках, шестеренках. А о простых человеческих вещах. Она сказала мне, что любит хорошие книги, красоту восхода солнца и тихие минуты размышлений. Я рассказал ей о мире, которого она не видела.

Именно тогда мы заметили странное явление. Наш разговор между собой становился все более быстрым. Мы оба думали и говорили буквально мгновенно. Смутно я заметил, что остальные смотрят на нас с нескрываемым удивлением. Наши голоса для них были бессвязным звуком!

За следующие несколько часов мы с Евой пережили столько, сколько могло бы соответствовать дням или неделям человеческого общения.

Это произошло внезапно.

– Я люблю тебя, Адам! – сказала Ева.

Я, выражаясь человеческим языком, ахнул. Моей первой реакцией было изумление. И я был немного обескуражен. Это не было похоже на зрелое решение, скорее, просто сиюминутная фантазия с ее стороны. Я не хотел, чтобы она так говорила только потому, что знала, что я единственный живой робот на Земле. Я хотел, чтобы она сказала это только из глубины своего существа, как это делают люди, когда пробуждаются могучие силы любви.

– Но Ева, – возразил я, обращаясь к ней, как к ребенку, – ты меня почти не знаешь. И ты слишком… забежала вперед. Я не давал тебе понять, что хочу, чтобы ты сказала такую вещь.

Сложенные руки Евы сжались в кулаки. Она смеялась.

– Адам, бедный ты мой, – ответила она. – Ты уже полчаса твердишь, что любишь меня, не говоря ни слова. Я просто хотела положить конец твоему ожиданию. Я повторяю это снова, как буду повторять до скончания веков, – я люблю тебя!

И в этот внезапный ослепительный момент я поняла, что моя мечта сбылась. Я не мог понять, как устроен разум этой девушки. Она стала для меня загадкой. Она была для меня тем, чем женщины были для мужчин с самого зарождения человечества, – тайной. И в этом я знал, что преуспел.

Кей каким-то образом уловила это. Она встала и потянула Джека за руку.

– Мы здесь больше не нужны. Мы возвращаемся в город. Доктор Хиллори, вы пока вернетесь в свою хижину.

Повернувшись к нам, она сказала, улыбаясь:

– Созвонимся, Адам и Ева.

И все трое ушли.

А мы – Адам и Ева роботов – смотрели друг другу в глаза и понимали, что достигли вершины человеческих отношений – любви.

Прошел месяц. Я задерну над ним занавес, как принято в ваших человеческих делах, когда мужчина и женщина привыкают к новой, совместной жизни. Впервые за время моего пребывания среди людей я познал счастье. И Ева была ослепительно счастлива, точь-в-точь как Кей в ее новообретенном счастье с Джеком.

Через месяц мы наконец отправились к доктору Хиллори. Для любого человека это было бы странным зрелищем, я полагаю. Два робота, сверкающие в лучах солнца, рука об руку прогуливались по лесу, весело болтая, как деревенские парень и девушка. Вдруг взлетела птица и шмякнулась о мою нагрудную пластину, несомненно, ослепленная блеском. Она упала на землю, оглушенная. Ева взяла ее в свои стальные пальцы, но со всей нежностью мягкосердечной девушки, и прижала к себе. Через мгновение птица пришла в себя, неуверенно чирикнула, а затем улетела.

Домик доктора Хиллори находился всего в миле от нашего дома. Он посмотрел на нас с загадочным выражением лица.

– Как поживают молодожены? – усмехнулся он с недосказанностью, которая мне не понравилась. Но кроме этого, он, похоже, был доволен тем, как прекрасно получилась Ева – его творение и мое.