— Мы прошли чуть дальше по береговой возвышенности, — продолжил Док. — Ни дымов, ни звуков. Тропа тоже пуста. А ведь раньше отсюда можно было разглядеть лагерь и пристань. Возможно, виновата облачная погода…

— Пристань мы бы в любом случае разглядели, — горько напомнил Магнус. — Русло здесь почти прямое, а давешнюю рощу вырубили.

— Может, перенесли, пристань-то? — с надеждой прогнусавил Сэлби. — Ее ж только достраивали…

— Возможно, — Док посмотрел на меня. — Придется предпринять еще одну разведку. За прибрежными холмами начинается долина, спустившись, мы окажемся как на ладони. Сразу подходить катером к пристани… э-э… к месту где была пристань, тоже рискованно. Все это безлюдье выглядит весьма тревожно. Полагаю в сумерках осторожно пройти по берегу. От устья Портового ручья просматривается весь лагерь. Но необходимо помнить, что нас могут подстрелить часовые.

— Фто ферно, то ферно, — согласился знающий бдительность и нервность своих однополчан Сэлби. — Кто пойтет?

— Полагаю, вечером мое зрение придется кстати, — сказал я. — Вы как. Док?

— Несомненно, я отправлюсь с тобой, — заверил доктор. — Уверен, что нам нужно хорошенько отдохнуть и продумать план разведки.

План мы продумали и нарисовали на страничке из дневника Дока. Как ни странно, выяснить, как лучше подкрадываться к лагерю, оказалось не так-то просто: каждый из нас знал только территорию около своего места службы. Сэлби — армейские палатки и два поста, на которых ему доводилось торчать на часах, мы со шкипером — стапель, пристань и хижины, где квартировали экипажи. Чуть больше знал Док, по долгу службы бывавший в штабной части и в тех пещерах, что именовались Заводом. Так или иначе, теперь мы представляли расположение гарнизона и общую схему расставленных часовых. Иное дело, что часовые и дозоры сейчас явно отступили вглубь расположения…

Несомненно, мы врали сами себе. Людям свойственен такой примитивный фокус. Почему-то мы считаем, что не признавая очевидное, оставляем себе шанс на чудо. Я знал, что в лагере мы никого не застанем. Форты и строительство брошены. Я был уверен, что и мои спутники уже поняли это. И все же мы играли свои глуповатые роли…

Мы с Доком подкрепились и, едва начали сгущаться сумерки, отправились на берег. На сушу нас переправил в ялике Магнус, и вскоре мы карабкались по скользкому откосу берега.

— Не знаю, что мы там найдем, но уж перепачкаемся изрядно, — на редкость мрачно предрек доктор.

Он был отягощен солдатской винтовкой и пневмом, мне из оружия доверили лишь топорик. Впрочем, я не видел оснований возражать — вступать в серьезное сражение с кем бы то ни было не имело смысла.

Снова принялся накрапывать дождь, но в разведке это только на руку. Мы осторожно шли вдоль берега, стараясь держаться в сгущающихся тенях. Док шепотом ругался, то и дело оскальзываясь на травянистом склоне, мне было куда легче. Я видел всю долину, западный ветер без злобы кидал в лицо мелкие капли дождя, дразнил запахами мокрых камней и обмякших под тяжелой влагой колючих трав. Я видел низкие заросли кустарника, склоны и вершины далеких западных холмов, небо над которыми еще светлело остатком дня. Хотелось заглянуть за ту холмистую грань, понять, что там дальше… и еще дальше, там, где день еще не оставил землю. Наверное, земли Холмов ничуть не меньше мира Болот. Проклятье, ну как я мог жить без этого любопытства?

Док опустил приклад винтовки на землю и утер мокрое лицо:

— Дай перевести дух, Энди. Похоже, ты окончательно выздоровел — шагаешь как заведенный.

— Видимо, засиделся на борту. Сэр, накиньте капюшон — у вас борода мокнет.

— Да я уже насквозь вымок, — доктор хохотнул своим замечательным смешком маньяка. — Что ж, продолжим…

Я шел за ним следом и думал, что Док, не смотря на свой злодейский смех, никакой не женоубийца, а просто неудачливый воришка. А убийца как раз я. Забавно раскатились шары игры-жизни по столу с мокрым травяным сукном. Впрочем, раз Док тащится вперед, не особо опасаясь за собственную спину — я не очень пугающий убийца. Наверно, у меня все впереди.

— Чему ты ухмыляешься, Энди? — не оборачиваясь, спросил мой спутник.

— Думаю, что с нами будет, если в этом мире вообще не найдутся люди.

— Ну уж на мою задницу, в любом случае, нечего пялиться, — запротестовал Док.

Мы приглушенно посмеялись и взобрались на очередной склон. Впереди открылась дорога, по которой волонтеры возили бревна для постройки верфи и пристани.

— Нет ни малейших сомнений, что этой дорогой не пользовались месяц, а то и два, — прошептал доктор.

Верно, лощинка с колеями выглядела абсолютно заброшенной. Вообще-то и дорога, и две еще чуть заметные тропинки, казались сугубо чуждыми этой мокрой травяной ночи. Словно борозды уродливых шрамов на теле холмов.

В молчании мы двинулись дальше, держа курс на отклонение от берега и рассчитывая под прикрытием кустов выбраться к портовой дороге, дабы оказаться где-нибудь между пристанью и насыпью будущей узкоколейки.

Насыпь оказалась на месте, а пристани практически не осталось: лишь несколько свай еще торчали в воде.

— Разобрали, — прошептал Док. — Из воды столбы не стали вытаскивать — не стоит возни. Возможно, Сэлби прав и лагерь перенесли по какой-то причине.

Я помолчал. При переносе лагеря едва ли имело смысл разбирать настил пристани — дорога от Завода шла прямиком сюда, а любой груз проще транспортировать рекой. Ведь пещеры и сам Завод в любом случае едва ли возможно переместить. Впрочем, это Док знал куда получше меня. Ах, уж эти самообманы и самоутешения…

Мы внимательно изучили в бинокль бывшую пристань и насыпь, не обнаружили ни малейших признаков жизни. Следовало продвинуться непосредственно к лагерю…

…Первым живого человека увидел я: в сумраке на миг появилась полоса света. Это было выше долинки, на склоне, там, где по моим смутным воспоминаниям располагались пулеметные блокгаузы. Свет из двери мгновенно исчез, а силуэт остался стоять на ступенях лестницы.

— Что там? — встревожено прошептал Док.

Ночная тьма чересчур загустела для не тронутых Болотами глаз, и мой спутник почти ничего не видел.

— Часовой, — прошептал я. — Они заняли наши укрепления.

В том, что это «они», а не кто-то из экспедиционного полка, у меня не оставалось ни малейших сомнений. Чужак был одет в свободные штаны, наподобие тех, что носили наши гребцы, но в отличии от них, имел привычку заправлять штанины в добротные сапоги. Легкая куртка с капюшоном, под ней блеск металла кольчуги. На поясе висели прямой недлинный меч и кинжал. Дикарь, но недурно вооруженный и уверенный в себе.

По-видимому, в лагере их немного. Я проследил за направлением взгляда чужака и обнаружил второго туземца. Вернее, двоих — эти затаились на верхней площадке полуразобранной причальной мачты для дирижаблей. Наблюдатели. Нам чудом повезло остаться незамеченными: мы двигались слишком медленно и неуверенно, и по большей части оказались прикрыты насыпью узкоколейки.

Я объяснил доктору ситуацию.

— Черт возьми, ты уверен, что они там? — изумился Док. — Это же слишком далеко. Я едва различаю вышку.

— Определенно, они там, — заверил я. — И где-то есть конюшня. Ветер изменчив, не определю точно, но уж конский навоз трудно не узнать.

Мы действовали с предельной осторожностью. Приближаться к строениям было неразумно, но выручал бинокль и мои обострившиеся чувства. Туземцев в лагере насчитывалось от двадцати до сорока человек. Мне показалось что лошадей, укрытых в бывшей молельне для волонтеров, примерно столько же. Странно, по слухам в здешних местах обитали крайне отсталые племена. А тут целый кавалерийский эскадрон, достаточно дисциплинированный и имеющий представление о дозорной службе.

Обсудив с Доком расположение вражеских постов, мы пришли к выводу, что это не засада. В смысле, если и засада, то не на нас. Дикарские дозорные посты в большей степени были развернуты фронтом к пещерам, стало быть, оттуда туземцы и ожидали неприятностей.