Сан жив…

— Ступай на место, слепыш! Или я отвешу тебе такой подзатыльник, что незрячие глазенки саранчой по палубе поскачут.

Я подумал — а не убить ли его прямо сейчас? Нет, остальные члены команды станут возражать. Я и так некоторым образом кажусь пугалом для Дока и Магнуса. Людям свойственно придумывать всякие таинственности при вполне ясных обстоятельствах. Что ж, придется идти длинным путем.

— Сэр, как вы справедливо изволили заметить, я не совсем здоров. В меру сил я исполняю обязанности помощника механика, но глупо отрицать очевидное — я слеп. Следовательно, как инвалид я должен быть списан на берег, а пока находиться при походном лазарете.

— Какой еще у нас лазарет? — изумился Сэлби. — Спятил?

— Не совсем, сэр. Это у меня глаза на палубу вываливаются, а с умом бог миловал. Позвольте мне развить свою мысль. Если я считаюсь калекой, я обязан числиться больным по ведомости и бортовому журналу. Так уж заведено, сэр. Тут стоит вспомнить, что лазарет или судно-госпиталь традиционно подчинены морскому ведомству. Верно я говорю, мистер Крафф?

— Несомненно, — подтвердил Док, начавший улавливать дрейф моего бреда.

— Выходит, я нынче приписан к морскому госпиталю, — закончил я.

— И что? — удивился ничего не понявший сэр-солдат.

— То, что я никак не могу вам подчиняться. Вы, сэр, мужественно взяли на себя командование экспедиционным отрядом, приняв на себя обязанности героически погибшего лейтенанта Келлога. Но лейтенант, в соответствии с оглашенным приказом, имел под своим началом сводный отряд солдат и волонтеров, а также, приписанный к экспедиции катер «Ноль-Двенадцать». Морской лазарет при отряде не числился. Вы хоть и адмирал, но отрядно-сухопутный.

— Издеваешься, Энди⁈ — дошло до нашего умницы.

— Как можно, сэр⁈ Просто объясняю, почему сейчас пошлю вас к черту, сэр.

— Потому что, ты мне не подчиняешься? А кому ты подчиняешься, сопляк⁈

— Откуда мне знать, сэр? Тут все очень запутанно, сэр. Вот доберемся до лазарета, там объяснят.

— Ты, жалкий ублюдок, туда без зубов доберешься! Бунтовать⁈ Слепой щенок! Сейчас я тебя…

Я слушал. Разъяренное сопение, скрип кожи, звяканье колец портупеи и металлический щелчок подсказывали, что на меня направлен револьвер. Надо думать, в лоб нацелен — повязка недурная мишень.

— Что ж, стреляй, солдат, — процедил я. — Завалить инвалида — истинный подвиг. Команда и вахтенный журнал подтвердят, что ты до конца был крут и бесстрашен.

— Бунта я не допущу! Лазарет ему подавай…

— Если нет лазарета, я не настаиваю. Тогда решим дело как подобает мужчинам, а, Сэлби? Сунь револьвер в кобуру и закатай рукава, солдат.

Сэр-предводитель взял паузу на осмысление моего предложения, потом хохотнул:

— Ну и вздую же я тебя, слепая девочка Джен!

— В любом случае мне это понравится больше, чем пуля в лоб, — признался я, поднимая кулаки к груди и принимая боксерскую стойку.

— Э, вы что⁈ — опомнившись, вмешался шкипер. — У нас и людей не осталось, к чему эти глупости…

— Не беспокойся, старина, без зубов девчушка будет только лучше работать. До смерти я ее не убью. Эх, если бы наша Сэнди Джен была бы чуток симпатичнее…

Я слышал как Сэлби расстегивает ремень и сбрасывает куртку. Он закатывал рукава и предвкушающее хмыкал. Вонь из его пасти и пропотевших подмышек волнами докатывалась до меня. Все верно, он стоял футах в шести, там, где оканчивалась рубка.

Я его слышал и знал каждый дюйм палубы катера. У меня ничего не болело, голова, после того как я выдавил из нее злость, была ясна как никогда. Почти все обстоятельства были за меня. Кроме веса противника — раньше Сэлби был на голову выше меня и фунтов на пятьдесят тяжелее. Но мы на Болотах. Здесь нас меряют на иных весах. Кроме того, голову Сэлби можно было и раньше не считать — все равно пустая.

— Прекратите, да вы вовсе спятили! — воззвал Магнус.

Док молчал. Полагаю, он ставил на меня. Хотя имея дело с образованными людьми ни за что нельзя поручиться. Возможно, он просто не знал, чья смерть ему выгоднее. Кулаками дело может не обойтись: я был уверен, что складной нож солдата остается в кармане его брюк, и если припечет, Сэлби не замедлит воспользоваться клинком. Что ж, никто не обещал мне беззаботной прогулки…

— Готов, девчушка? — прорычал солдат, тяжело переступая по палубе.

Я лишь усмехнулся. Ха, будь мы одни, я бы вообще не терял времени.

— Начинаете, джентльмены. Иначе ужин задержится, — на редкость злобно процедил Док.

Я сделал выпад — на редкость неуклюжий, промахнулся и приложился бедром о леер. Должно быть, вышел перебор: выглядело истинно по-девчачьи. Сэлби радостно ухнул и ударил меня в ухо — почти достал. Настил палубы отозвался чутким скрипом на его грузный шаг…

Мне не нужно было его видеть. Катер, воздух, запах и пыхтение показывали больше, чем я мог воспринять. По-сути, это было легко. Хотя и жутковато. Все же я не до конца верил в свои силы, и в то, что получил от Болот…

На легкий ожог уха я ответил пробным ударом левой в корпус. В груди гниловатого здоровяка удивленно ухнуло, эхо прошло по пищеводу, отозвалось в глотке, а я уже врезал правой… боль в костяшках… звук покатился вниз от лязгнувшего подбородка противника… в требухе солдата что-то ёкнуло… он не упал, лишь отшатнулся. Я подумал, что мне отнюдь не помешает набрать массу, порхнул следом — палуба с готовностью подпевала каждому «па» наших сапог. Сэлби вздумал уклониться за тумбу пулемета, но эта мысль только пришла ему на ум, а мой кий-кулак уже летел к «средней лузе»… по почкам… и снова правой в подбородок… легко хрустят пеньки остатков зубов. И как он остается в армии с такой гнилью во рту? Не иначе как всучил взятку вербовщику и врачу… Теперь левой, с подкруткой по черному шару солнечного сплетения… и сразу в верхнюю лузу… нос на ощупь показался совсем мягким… и еще пара шаров рикошетом от правого борта… Сип солдатского дыхания прервался — потрясенные легкие не могли вбирать воздух. По-настоящему сильно бить не позволяла моя скромная масса, зато кулаки-кии находили самые разумные комбинации на столь щедро предоставленном мне телесном столе. Я вгонял цели-шары точно и не торопясь. Если не считать того широкого взмаха, прошедшего над моей головой, Сэлби попросту не успел ничем ответить. Теперь его удерживали на ногах лишь леера, на которых здоровяк повис локтями, его нос жалобно фыркнул, наконец, выпустив скопившуюся кровь.

Мне очень хотелось бы взглянуть на выражение его физиономии, но увы… Впрочем, я уже не мальчик, чтобы с восторгом любоваться плодами своих трудов…

…Локти моей жертвы ослабли, леера остались выше, задница гулко бухнулась о палубу.

Я отступил и опустил кулаки:

— Кажется, мы закончили, джентльмены?

…Рука Сэлби добралась до кармана, но поскребывания пальцев слышались слишком слабо. Его пальцы замерли, до меня доносился лишь стук тяжелых капель, падающих из свернутого носа и щелкающих о исхудавшее пузо соперника. Да, он подождет и выберет иной подходящий момент. О, Сэлби и подходящий момент — просто смешно.

Я удовлетворенно кивнул: этот фрейм за мной.

— Джентльмены, я на ялик…

Подтянуть буксировочный конец к корме мне помог Док.

— Ты рискуешь, Энди. Недоделанное дело хуже не начатого. Кроме того, при благоприятном развитии событий, ситуация будет выглядеть щекотливой. Закон экспедиционного полкового лагеря отличается от общепринятых в цивилизованном обществе. Лучше ему добраться до лагеря живым.

— Я помню. Не собираюсь опережать события. Если «недоделанное дело» не напросится само.

— Будь я проклят, если когда-нибудь еще скажу, что ты бываешь слеп, хотя бы мгновение. Страшновато было наблюдать. Ладно, будь поосторожнее с гребцом. Перед смертью несчастные проявляют агрессивность.

Сан не проявлял агрессивности. Он истекал кровью и плакал. Мне пришлось разрезать одну из веревок и наложить жгуты на его руку и ногу. Парусину я задернул, хотя солнечные лучи пробивались сквозь многочисленные прорехи и жгли глаза, но я все же мог смотреть сквозь ослабленную до трех слоев глазную повязку и действовать.