— Мне местная бабушка дала позвонить. Я потеряла зарядку от своего телефона.

— Деньги потеряла, зарядку. Что ещё?

— Да почти всё, — вздохнула Ника. — Даже не знаю, где мой рюкзак.

— Это как? Такой-то огромный рюкзак?

— Мам, телефон чужой, я не могу долго разговаривать. Ты за мной приедешь?

— Ну конечно! Сейчас быстро соберёмся и приедем!

— Ну, пока.

Мама попрощалась и отключилась. Разнос Нике, разумеется, ещё предстоит. За то, что потеряла вещи. За то, что вся в ссадинах. Но не пугать же маму подробностями путешествия к урочищу.

Странно, но всё произошедшее не то чтобы стёрлось из памяти, а как будто спряталось за толстое мутное стекло. Наверное, нервная система так защищается.

— Поговорила? — спросила бабушка Аглая, входя в кухню.

— Да, спасибо. За мной мама приедет. Можно я её тут подожду? — Ника протянула бабуле телефон и широко зевнула.

— Конечно, можно. — Бабушка спрятала телефон в карман цветастого платья. — Вот что. Одёжа-то твоя совсем дырявая.

— Да ладно, — махнула рукой Ника. Вокруг всё поплыло, постоянно хотелось зевать.

— Знаешь, что, давай-ка на печку.

Бабуля снова подтолкнула Нику под лопатки и помогла забраться на тёплую печку, где было расстелено что-то мягкое. Бабушка положила Нике под голову подушку, которая тоже нашлась на печке и подала ей одеяло.

Тепло согревало и обволакивало, погружая в глубокий сон.

Когда Ника услышала рядом голоса, то даже не сразу поняла, где находилась. Вставать не хотелось, но кто-то топал совсем рядом, что-то стукало, громыхало и звенело. Ника разлепила веки и потянулась. И вспомнила, что лежит на печке в доме священника глухого посёлка.

Ника осторожно выглянула из-за занавесочки, которой, оказывается, прикрыла спальное место бабушка Аглая. Высокий мужчина в спортивном костюме стоял к ней спиной и разливал из трёхлитровой банки молоко по железным мискам. Он повернулся, и Ника узнала отца Александра.

— А, проснулась, — улыбнулся священник, заметив Нику. — За тобой скоро приедут, твоя мама звонила, дорогу спрашивала.

— Да, точно. Спасибо. А моя одежда? — Оказывается, Ника так и спала в халате, который дала ей бабушка Аглая.

— То, что от неё осталось, — пробормотал священник. — Мы твой рюкзак принесли. У тебя сменка-то есть?

— Есть, — радостно произнесла Ника. Отлично, не придётся ни в чужом халате красоваться, ни в своей рванине.

— Ну, вон твой баул. Переодевайся.

— А как вы поняли, что это мой рюкзак? — спросила Ника, выбираясь из-под тёплого лоскутного одеяла.

— Так на нём же написано. Бирка есть.

— А, точно. — Ника почувствовала, что краснеет. Она же сама на всякий случай прикрепила к рюкзаку бирку со своим именем и номером телефона.

Священник поставил миски одну на другую и вышел. Ника слезла с печки, вытащила из рюкзака смену белья и спортивный костюм. Приятно всё-таки надеть своё. Главное, не смотреть на руки и ноги, сплошь покрытые разномастными синяками, ссадинами и царапинами. И в зеркало тоже лучше не смотреть. Только подумав так, Ника тут же увидела своё исполосованное лицо в небольшом квадратном зеркале над умывальником.

Ну, хотя бы ничего не сломано, да и раны особенно не болят… А ведь бабушка их чем-то целебным обработала. Ай да старушка, ай да молодец. Завязав на память узелок, чтобы поблагодарить бабулю, Ника вышла из дома. Обошла садик и огород.

Священник внутри ограды церкви расставлял миски, к которым сбегались чёрные коты и кошки.

— Откуда здесь столько кошек? — спросила Ника, подходя ближе.

— Язычество. — Отец Александр выпрямился. Кошки, коты и котята сбегались к мискам, потягивались и лакали молоко. — Знаешь, есть такое поверье, что если прийти в полночь к церкви и засунуть в дверь чёрную кошку в мешке, то нечисть подарит неразменную монету. Так вот, местные повадились приносить сюда котят. Церковь-то ночью закрыта, так они ко мне в дверь да в окна эти мешки кидают.

— И что? — спросила Ника, фыркнув от смеха, когда представила, как в окно священника залетает мяукающий мешок.

— Ну, я кошек-то забираю, куда их девать.

— А монеты?

— А вот. — И священник вынул из кармана спортивных штанов целую пригоршню монет. Ника присмотрелась и узнала несколько кольцевиков, пару копеек разных веков и ещё целую горсть древних денег.

— И вам не жалко? — оторопела Ника. — Просто так раздавать?

— А чего жалеть-то? Хочешь, тебе подарю. А, ты не в курсе. — Отец Александр, кажется, только теперь заметил потрясённое моргание Ники. — Они же не настоящие.

— Как это? — только и смогла произнести Ника.

— Это реквизит. Бэлла… — Тут священник осёкся, сглотнул. Потом, вдохнув, взял себя в руки. — Когда Бэлла начинала свой бизнес здесь, она целую гору таких монет заказала. Чтобы туристов завлекать. Раскидала их по всей округе. Даже конкурсы проводила — кто больше найдёт. Ну, и чтобы видимость создать, что клад где-то рядом.

— Так это подделки, — выдохнула Ника, вспомнив, как они с ребятами чуть не перегрызли друг друга из-за этих монет. И тут Нику прошиб жар. Она снова вдохнула поглубже для храбрости и заговорила как можно быстрее, чтобы не передумать. — Я должна вам признаться. Я у вас из церкви монету украла, когда в тот раз тряхнуло, и икона упала, а монета прикатилась, я её подняла, а теперь не помню, где она. Мне очень стыдно.

— Это с иконы «Скорбящих радость»? — после паузы спросил батюшка.

— Нет, помню! — победно вскрикнула Ника и стала стаскивать кроссовку. Из-под стельки достала монету с иконы и найденный кольцевик. И протянула священнику.

— Вот видишь, — улыбнулся отец Александр и взял монету с иконы. — Если стыдно, то всё нормально. У нас их часто крадут, но знаешь, они всегда возвращаются. А кольцевик себе оставь. На память.

Ника крутила поддельную монету в руке, когда услышала знакомый звук мотора.

— Мам! — Ника побежала к вышедшей из машины маме и хотела её обнять, но мама, расширив глаза, отстранилась.

— Что с тобой? Кто это сделал?! Дружки твои?! Да я их всех посажу! Где они?! — Мама угрожающе закатила рукава, как она всегда почему-то делала, когда готовилась пойти в атаку.

— Они… — Ника вопросительно посмотрела на священника.

— А вы ещё кто? — требовательно спросила мама у отца Александра. Ясно, в спортивном костюме священника вполне можно принять за дачника или простого местного мужика.

— Я настоятель церкви Скорбящих Радость. Отец Александр.

Мама коротко кивнула. Отец Ники, стоявший чуть поодаль, засунув руки в карманы, тоже вяло кивнул.

— Так где твои приятели?

— Их здесь нет, — мягко произнёс священник. — Они в больнице. Так уж вышло.

— То есть? — Мама, казалось, была разочарована тем, что не сможет собственноручно задать трёпку дочкиным друзьям.

— Та светленькая девочка… у неё глубокий порез, большая кровопотеря. И скорее всего, руку спасти не удастся, там уже отмирание пошло. — Ника вспомнила пропитанную кровью повязку на плече Стаси и поморщилась. — Другая девочка, увы, осталась без глаза. Мальчик почти цел, хотя у него сломано несколько ребёр и обе руки, но это не критично. Он парень крепкий, на нём всё быстро заживёт.

— А Бэлла? — тихо спросила Ника.

— А вот с ней совсем всё плохо. Руки-ноги целы, а вот голова… Похоже, она окончательно умом тронулась. Всё кричала, что-то про награды, дочерей Еремея, что кто-то — не та. — Отец Александр глянул на Нику, она коротко мотнула головой. Лучше потом всё маме рассказать.

— Кто такая Бэлла? — требовательно спросила мама.

— Хозяйка отеля и организатор тура. Она шла за нами и… — Ника глотнула воздуха. — В общем, всё из-за неё.

— Ну я ей устрою, — угрожающе закивала мама. — Пусть только выйдет из больницы.

— Бог её уже наказал — отнял разум, — мягко произнёс отец Александр. — И вряд ли она когда-нибудь оправится.

— Это не значит, что я всё спущу на тормозах. Ладно, поехали! — скомандовала мама.