— Да как-то бог миловал, — ответил он, резко посмурнев.

Этот вопрос ввёл его в дискомфортное состояние. Почему-то духи в его понимании ассоциировались с покойниками разной степени разложения. Он аж передёрнул плечами.

— Повезло, — прошептала женщина. — Видеть их — это полбеды, а вот слышать — беда полная.

— Задолбали просьбами? — предположил Дима, решив подключить её к их с Верой беседе.

— Нет, — неожиданно уставившись прямым взглядом на Диму, ответила Танечка, — они ничего не просят. Они уже не люди, и им почти ничего не надо. Они думают и говорят не как мы.

— В смысле? — не понял Дима. — Они говорят на каком-то другом языке?

— Нет, они говорят по-русски. Но я не знаю, как это объяснить.

— Просто, когда мы общаемся между собой, то ведём диалог, — пришла на помощь Вера, зная, что хочет сказать подруга. — Когда думаем, то тоже ведём диалог, только воображаемый. Это основной принцип человеческого мышления. А духи так не умеют. Они думают и говорят монологами. Танечка рассказывала, что они как будто каждый раз проповедь читают. И когда проповедуют, то становятся глухи, как тетерева на току. Хоть стреляй — не слышат. И воспринимают только когда говоришь им в том же духе.

— Думают монологом? — опешил Дима. — Это как?

— Вот так. Непривычно, конечно, но можно. Просто про себя говоришь либо в пустоту, либо обращаясь как бы ко всем сразу, не подразумевая никого конкретно.

— Прикольно, — хмыкнул Дима, — надо будет попробовать. А вдруг пригодится?

— А Высшие ангелы между собой общаются пониманиями, — вновь врезалась в их диалог Танечка.

— А это как?

— Просто передают тебе понимание чего-нибудь, — пожала плечиками женщина, — просто раз, и ты всё понял. Ощущение такое, что это знал раньше, но забыл. А тут раз, и вспомнил.

— Стоп, — остановил её Дима, поглаживая лоб. — А я ведь так уже получал информацию. Точно. Суккуба именно понимание в меня вложила, когда демонстрировала свою космическую силу. Раз, и я всё понял. Действительно. Вроде как резко вспомнил забытое. Прикольно. А ты не знаешь, как между собой общаются элементы Вселенского Разума?

— Как между собой передают информацию, не знаю. Но с людьми предпочитают общаться загадками: ассоциации, шарады, ребусы. Они постоянно стараются всё усложнить, заставляя тебя напрягать мозги.

— Кто бы сомневался, — и он протянул руку, указывая на дверь, за которой скрылась Царевна Лебедь. — Пришла, навела туману, ничего толком не объяснив, и бросила на амбразуры.

После небольшой паузы, во время которой женская половина группы в ожидании приговора уставилась на Диму, как на спасителя, последний на правах доминанта подвёл итоги.

— Я так понимаю, — обратился он к Танечке, — ты ничего особенного не умеешь, кроме как понимать и говорить со всякой нежитью.

Женщина кивнула в ответ.

— Ну что ж. Предварительный расклад понятен. Непонятно, как объединять наши способности и на кой это вообще нужно?

И, обведя сокурсниц вопрошающим взглядом, поинтересовался:

— Выкладывайте, у кого какие имеются предложения.

Неожиданно первой откликнулась Танечка, сбивчиво предложив составленный ею распорядок дня. Вторым Вера внесла туда коррективы и дополнения, чем свела на нет всю кропотливую работу подруги. Третьим делом Дима предложил отказаться от светских имён и перейти на позывные, дав Танечке позывной Тана, а Верино имя укоротил до Вер. Ибо не женщина она, а Звер для рода мужицкого. Что и предложил на общее рассмотрение. Уже ровно через десять секунд об этом пожалел. За короткий промежуток времени визгу было по поводу ненавистного пола на все десять минут ускоренного словоблудия.

Медсестра категорически отказалась от клички, желая остаться Верой. Оставил. Пусть подавится. А заодно и саму идею с позывными похоронил. На этой бурной эмоциональной ноте обсуждение первого вопроса повестки дня было исчерпано.

Поругавшись по одному вопросу, принялись драться по второму. Дима, соскучившийся за три года по компьютерам, предложил освоить справочную систему, как он выразился, для познания её феерических возможностей. Его, как айтишника, буквально тряс IT-отходняк. Ну очень хотелось полазить в компьютере с этой загадочной фантастической информационной средой.

Но тут принялась нудить Танечка, несмело пытаясь довести до всех мысль о том, что надо сначала всё продумать. Что нельзя вот так сразу. Что ей страшно и вообще в любой учёбе в первую очередь нужен план.

Вера внимательно всех выслушала и предложила третий вариант.

— Коллеги, — начала она официальным тоном пленарного заседания, перебивая Танечку с её сбивчивыми речами в доказательство своей точки зрения, — я считаю, что в первую очередь следует сходить в один из порталов.

Коллеги тупо уставились на эмоционально непробиваемую сексапильную брюнетку. Танечка с белой завистью. Дима с чёрными самцовыми помыслами.

— Вы хоть представляете, с чем нам придётся иметь дело? — спросила девушка, поочерёдно взглянув на замерших одноклассников. — И я нет. Какой смысл лопатить терабайты информации и строить грандиозные замки на песке, если мы ещё понятия не имеем о самом источнике исследования? У нас нет ограничения на посещения этих дверей. Так давайте просто проведём ознакомительную экскурсию. Прежде чем что-то изучать, тем более на таком уровне, как нам предстоит, надо хоть элементарно понимать, с чем мы вообще будем иметь дело.

Все замолчали. Вера замерла в ожидании решения. Танечка теребила шарфик на шее, тупо разглядывая голые Димины ноги в сланцах сквозь прозрачный стол. Последний без зазрения совести пялился на молочные железы брюнетки, стараясь угадать, как выглядят соски, прикрытые лямками. Фантазия разыгралась, но он вовремя себя остановил и, переведя взгляд с торса на карее глазище, поинтересовался:

— В какую пойдём?

— А какая разница, — с безразличием и отрешённостью ответила Вера, — начнём по очереди, с первой.

— Я согласна, — нервно выдохнула Танечка, поднимаясь с кресла. — Пойдёмте, посмотрим.

И они пошли.

Первое, что их встретило при переходе через портал, — слабый и душещипательный плач новорождённого. Он пищал так жалостно, что наблюдатели другого среза виртуальности ни на что больше не могли реагировать, кроме как на эту истерику, вызывающую сострадание.

Ребёнок замолчал лишь когда крикуна уложили в колыбельку. Только тут троица исследователей вышла из эмоционального ступора, облегчённо вразнобой выдохнула и принялась оглядываться.

Небольшая комната, уставленная средневековой резной мебелью, в достаточной степени потёртости и замусоленности. На стенах полосатый гобелен — пародия на обои, чем-то напоминающий советские ватные матрацы, до сих пор иногда использующиеся в их родной клинике. Мутные зеркала, в которых троица, в отличие от всего остального, не отражалась.

На полосатом диване в полуобморочном состоянии лежит молодая женщина, одетая только в ночную сорочку, задранную до грудей, с комом тряпья между ног. Сразу понятно — роженица. Возле страдалицы хлопочет ещё одна женщина, примерно её возраста, в пышном одеянии. Юбки и руки по локоть в крови, как у мясника.

Дама по виду явно не служанка, а кто-то из членов семьи. Она что-то быстро и крайне эмоционально выговаривала страдалице на языке, очень напоминающем итальянский. При этом, видимо, одной из юбок роженицы обтирала выпачканные руки. У ног её стоял медный таз с красноватой водой.

Грузная тётка преклонных лет, сюсюкая и постоянно крестя приплод с максимально возможной скоростью, нависла над люлькой с младенцем, тоже, похоже, упакованным в одну из мамкиных юбок. Больше в комнате никого.

Не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы понимать: путешественники в пространстве и времени попали на непосредственное рождение Наполеона Бонапарта. А кого ещё могли им тут показать? Тем не менее от преждевременных выводов все трое воздержались, предпочитая осматриваться молча.