— А кстати, что значит «ты знаешь, как к этим советам относиться»?

Дима задумался и решил ответить:

— К советам Высших Сил следует относиться с большим вниманием, чем к знаниям, от них получаемым. Потому что это подсказка. Эдакая техподдержка. Притом бесплатная. И если Царевна Лебедь советует перевести задачу в цель, то это непременно надо сделать. Вот только я никогда перед собой не ставил цели. И, честно говоря, понятия не имею, как это делается.

— Я знаю, — подобралась Танечка, — задаться целью…

— Давай потом, — резко прервал её Дима уставшим голосом, даже вскинул руку в жесте останова её словоблудия, как будто вспомнил что-то очень важное, не терпящее отложения, и тут же громко позвал: — Кон, а ты можешь нам давать советы, не касающиеся изучаемого материала?

Фиктивный Наполеон мгновенно появился в своём кресле и с хитринкой во взгляде уставился космическими глазами на Диму.

— Что ты имеешь в виду? — поинтересовался ангельский генерал.

Молодой человек, ответив ему взаимной улыбкой, расслабился, откидываясь на спинку, и уточнил:

— Я в продолжении нашего разговора. Всем известно, что жить в обществе или его информационной среде и быть свободным от них не получится. Посоветуй, как можно не забивать мозги мусором, если один чёрт от него никуда не деться?

— Легко, — расплылся в своей зловещей улыбке Господство, — надо воспринимать информацию и быть свободной от неё.

Трое учеников, на удивление, сделали одинаковые выражения лиц: недоумение. Кон же, несмотря на легко читаемый вопрос на их лицах, ничего пояснять не стал. Дима первый сменил недоумение на задумчивость. Общепринятое правило, что нельзя быть свободным от информационной среды, в которой живёшь, вступало в конфликт с утверждением Кона. Не верить ангельской сущности? Бред. А вот не верить правилу — вполне. И тут в его голове скользнула мысль, которую он и огласил: «А что в твоём понимании свобода?»

Улыбка Господства смягчилась. Сам фиктивный генерал расслабился в кресле и похвалил:

— Правильный вопрос. Прежде чем вести дискуссию, следует уровнять её базис. Зачастую споры никчёмны, потому что под одним и тем же понятием стороны изначально подразумевают разное.

Мгновение — и у абитуриентов одновременно перехватило дух. У Димы, по крайней мере, даже волосы на всём теле дыбом встали. Обстановка кардинально изменилась. Пропал пляж, беседка, океан. Да всё пропало, кроме учеников и кресел, на которых продолжали сидеть. И при этом, как бы находясь в невесомости, плавно расплывались в стороны, поворачиваясь вокруг оси. Они в один миг оказались на вершине заснеженной горы. Причём настолько высокой, что первая мысль, пришедшая в голову Димы, — это стопудово Эверест.

Поменялся воздух. Он явно стал горный, но не разряженный, как на таких высотах, и не ледяной, зато кристально чистый при полном штиле и значительно прохладней, чем до этого. Почти полная имитация. Но главное — это умопомрачительный вид. Вокруг, насколько хватало зрения, красовались заснеженные пики гор. До самого горизонта во все стороны.

— Свобода, — грянул с небес искусственный Разум, уподобляясь раскатистому грому, — это восприятие общности без концентрации внимания на отдельных элементах. Свободный взгляд — это взгляд на всё сразу и ни на что конкретное. Как глядеть на безграничное пространство с высоты птичьего полёта. Как слышать полифонию звуков целиком, не прислушиваясь к отдельным паттернам.

И тут непонятно откуда, словно отовсюду, полилась нереально космическая музыка. Мягко, красиво, нежно. Вкупе с картинкой это было фантастично. Дима постарался охватить взглядом всё и сразу, медленно поворачивая голову. Такой эйфории, буквально взахлёб, он в жизни не испытывал. Это было сродни феерическому оргазму на краю могилы в прошлой виртуальной жизни, от которого и сдохнуть не жалко.

Но тут окружение в очередной раз резко сменилось. Только что плыли в эйфории свободы. Мгновение — и вот они уже сидят в креслах в беседке учебного комплекса за хрустальным столом. От подобной перемены мест Диму реально током шибануло. Его, бедного, натурально тряхнуло. Он не понял причину такого эффекта, но прочувствовал его всеми внутренностями. Аж все мышцы заныли, как после перенапряжения.

А Кон продолжал, как ни в чём не бывало.

— Невозможно находиться в состоянии свободы достаточно долго. Окружение так или иначе вернёт в себя. Свобода — это кратковременное эмоциональное состояние. Но его нужно уметь использовать, когда это необходимо. Информация по сути своей нейтральна. Запоминается лишь то, что вызывает интерес: положительный или отрицательный. Нельзя забыть, что любишь или ненавидишь. Стирает из памяти только равнодушие — свобода от ненужного. Тебя должно касаться только то, что тебя касается.

Тут липовый генерал повернулся к Вере и, как бы персонально ей, продолжил читать нотацию:

— Напротив. Если смотришь перед собой пустым взглядом и ничего не видишь, значит, смотришь внутрь себя, концентрируясь на собственном «Я». Это взгляд не свободы от людей, а одиночества. Любая жизнь, даже самая отвратительная, с высоты птичьего полёта в состоянии свободы — прекрасна. Проблемы становятся никчёмными. А до цели, казавшейся недостижимой, — рукой подать.

Он замолк. Молчали и слушатели. Долго молчали. Обдумывали они сказанное или просто пребывали в шоке, сказать было трудно. По крайней мере, Дима был в шоке. Он никак не мог отойти от горного пейзажа и той эйфории, что его накрыла. Это состояние отпускало как-то неохотно.

Услышанное вроде как осознал, но ничего не понял. Голова уже не соображала. Тут он неожиданно обнаружил, что руки-ноги трясутся.

— Всё. Хорош на сегодня, — выдохнул он и тут же добавил: — Дурная голова ногам покоя не даёт. Пипец ногам. Надо сделать перерыв и где-нибудь побиться головой о стену.

— Зачем? — на автомате с выражением ничего не понимающего человека наивно поинтересовалась Вера, хлопая ресницами, явно воспринимая его пассаж на полном серьёзе.

— Чтобы мозги утрамбовать, — буркнул молодой человек, поднимаясь с кресла и направляясь к искусственному океану, по пути скидывая с себя олимпийку, футболку и, как истинный самец, бросая на песок, где что снял.

Перед самой водой расшвырял в стороны сланцы и принялся снимать штаны. Но только тут осознал, что нижнего белья под спортивным трико нет. Задумался. Затребовать плавки у Кона? Или да ну их, эти условности, и искупаться голышом? Оглянулся, держась за резинку штанов. Обе сокурсницы тупо пялились на него, по всему продолжая находиться в ступоре.

И, решив то ли добить их окончательно, то ли, наоборот, вернуть девушек к адекватности восприятия, стянул штаны и, сверкая голой задницей, вприпрыжку поскакал в воду. Нырнул и замер, всей кожей ощущая кайф. Вода хоть и была тёплая, но сама по себе влага тут же принесла облегчение и физически, и морально. Мышцы моментально расслабились, а голова попросту перестала мучиться мыслями.

Есть, пить и гадить абитуриентам необходимости больше не было. А вот сон оказался обязательным. Мозг, как выяснилось, существовал отдельно от виртуально созданных тел, и ему требовался отдых от тягостного труда по генерированию мыслей.

Утро для Димы наступило по-настоящему светлое. Молодой человек ещё с вечера поменял интерьер спальни на открытое пространство с виртуальным небом и далёкими звёздами. Только в отличие от общего зала, где был постоянный полдень, в спальне он ввёл освещение в зависимости от времени суток. Поэтому в его апартаментах солнце вставало и садилось как должное.

Проснулся от внешних природных будильников. Во-первых, стало светло, а во-вторых, где-то поодаль щебетали райские птички. Красиво, ничего не скажешь. Но щебетали, твари, вынуждая нехотя расставаться с сонной негой.

Он ещё долго валялся в ленивой приятности, то пристраиваясь на одном боку, то на другом, пытаясь укрыться от распаляющегося дня. Но в конечном итоге искусственный светильник, изображающий естественное освещение, победил.