— Ага, попалась! — возвестила я, готовясь наброситься на магически оживлённую вещичку, но та коварной гадиной выскользнула из рук и ускакала наверх. — Что ж… Полагаю, теперь мне и в самом деле не помешала бы ваша помощь.

Ида понятливо закивала и бросилась следом. Рейджин, немного помедлив, устремился за ней. А я, выпив ещё одну таблетку, — маленькую, вытянутую, неучтённую — от головной боли — пошатываясь, замкнула процессию, цепляясь дрожащими пальцами за стеночку.

Использование редкого даже по меркам Сакраменто дара, «суть вещей», всегда выбивала меня из колеи. Пускай и не считавшийся «магией» в привычном её понимании, он требовал полнейшей самоотдачи и сосредоточенности. Награда была соразмерна цене — взгляд хозяина пронзал чрез мороки, завесы, чары и заклинания любого уровня сложности, одновременно с тем снимая наведённое.

Видимо, из-за редкости одна вредная спелльелос однажды чуть не выцарапала мне глаза.

С трудом подавив неизвестно уже какой по счёту тяжёлый вздох, я застыла в дверном проёме. Надо сказать, происходившее внутри комнаты воистину стоило того, чтобы застыть, взгрустнуть и немного призадуматься о тщете всего сущего.

Так, лежащий на кушетке ягодицами кверху Вадим по-прежнему был в отключке, что, впрочем, не мешало клейму испускать загадочное мерцание и зеленоватый дымок, как если бы неугомонный мальчишка портил воздух. Воинственно повизгивавшая Кога-шмога носилась по комнате, ловко уворачиваясь от Иды с Рейджином.

А я… ну, исполняла роль мало что соображающей подпорки.

— Врёшь, не уйдёшь! — азартно прокричала Ида, в самоотверженном порыве набрасываясь на колдовское исчадие. — Ай… АЙ! АЙ-ЯЙ-ЯЙ-ЯЙ! БОЛЬНО!

Говорят, в критические моменты время существенно замедляется и теперь я воочию убедилась в некогда услышанном. Время не просто замедлилось, подобно липкой, тягучей конфете или не менее липкому туману, обволакивавшему мой дом.

Оно попросту остановилось.

Раздавленная пластмассовая фигурка Коги-шмоги с оторванной рукой, ещё мгновение назад сжимавшей шипастый кнут. Пресловутый шипастый кнут, торчащий из живота бедной Иды, причём ровно там, где «застряла» подброшенная спелльелосами купюра. Сама бедная Ида, в ужасе и растерянности прижимающая руки к стремительно ширящемуся кровавому пятну на футболке. И алый фонтанчик, по неизвестным причинам бьющий из Вадимовой задницы.

Катастрофа.

— А-А-А! — отняв руки от футболки, Ида бестолково забегала по комнате, сшибая всё на своём пути. — А-А-А! СПАСИТЕ-Е-Е! УМИРАЮ-Ю-Ю!

— Будь мужиком, подыхай молча, — слабо просипел с кушетки очнувшийся Вадим. — Но везенья вышел срок, ля-ля-ля… больше ты не игрок[5].

— НЕ ХОЧУ! — взвыв, девочка подскочила к Рейджину. — ПОЖАЛУЙСТА, ПОЖАЛУЙСТА, ИСЦЕЛИТЕ МЕНЯ! ВЫ ЖЕ ВСЕ ЗДЕСЬ ВОЛШЕБНИКИ!

— Да, я отшельник, маг и волшебни-и-ик, — фальшиво затянул Вадим. — Смирись, мы все умрём.

Тактично, но твёрдо отстранив от себя успевшую сравняться цветом с простынёй девушку, Рейджин огорчённо цокнул языком: его жакет оказался безнадёжно испорчен. По всему выходило, что помощи несчастный предмет практики не дождётся.

До тех пор, пока не предложит взамен нечто эквивалентное, разумеется.

Наконец, глаза Иды закономерно закатились, и она хлопнулась в обморок, предварительно с мясом выдрав все пуговицы. Грязноватый пол комнаты перенял эстафету от уже просившейся в стирку футболку и радостно принялся багроветь. Со стороны кушетки по-прежнему доносились фальшивые музыкальные напевы: «Ра-а-аненый во-о-оин, я — ра-а-аненый во-о-оин».

Полнейшая неразбериха.

— Отлично, вырубилась, — прокомментировал происходящее Рейджин. — Что ж, Фэй, время побыть нашей персональной Флоренс Найтингейл[6] и заштопать несчастных. Впрочем, можешь и не штопать. У тебя и твоего домика и без того дурная репутация и пара-тройка скончавшихся от кровопотери душ не сильно на неё повлияют.

— За это-то я тебя и ненавижу, — процедила сквозь зубы я, роясь в шкафу с комодом и надеясь найти хоть что-нибудь, отдалённо похожее на аптечку. — Ида Сидорова — твоё практическое задание, Рейджин. Мог бы помочь ей сам. Тем же исцеляющим зельем полить, например.

— Мы говорим о спелльелосах, Фэй, — напомнил мне тот. — Любые зелья содержат в себе магические компоненты, а в моём случае — демонически-магические компоненты. Что произошло бы, столкнись две не просто разные, но враждующие силы?

В лучшем случае Ида бы просто умерла, в худшем — я бы осталась без дома.

— Бесишь, — вытащив покрытый пылью сундучок с криво нацарапанным крестом, я открыла его. — Ох, ну… даже не знаю. Морфий, конечно, безотказный вариант, но рану он не заштопает. Большая часть инструментов мне вовсе незнакома. Точнее, знакома, но с первой помощью никак не ассоциируется.

— Иглы есть? — подвинув меня, Рейджин склонился над содержимым. — Ага, есть. Значит так, Фэй, сейчас ты вденешь нитку в иголку, прокалишь на огне и заштопаешь Идин живот. Аналогично, но уже с Вадимовой ягодицей. На данный момент — это самое здравое решение, которое только можно придумать.

— Что мне будет за спасение твоей крали? — попыталась было на демонический манер сторговаться я.

— Спокойный сон по ночам и чистая совесть, — незамедлительно ответил Рейджин. — Фэй, детишки умирают. Решай побыстрее. И между прочим, Ида — не моя краля.

Тихонько ругаясь, я вытащила из сундучка швейный набор и, прокалив иглу над услужливо вспыхнувшим на пальце Рейджина огоньке, взялась за дело. Звучит пафосно, но вообще, я просто срезала липкую от крови футболку с Иды, оттёрла чистой её частью кровь с живота, обработала края медицинским спиртом и лишь потом начала зашивать.

Внутренне жалея Иду, которой приходилось терпеть мои рукодельнические навыки «на живую», я старалась делать швы как можно более размашистыми, но вместе с тем добросовестными. Лавировать между этими двумя понятиями было тяжеловато, тем более, что моё занятие комментировал не только Рейджин: «Неужели в Альятт-Девионисе не преподают вышивание?», но и Вадим: «Асклепиус[7], ты снизошёл на нас!»

— Кто такой «Асклепиус»? — устало поинтересовалась я, вытирая тыльной стороной ладони выступивший на лбу пот. — И можно ли воззвать к нему, если он хоть что-то смыслит во врачевании?

— Без понятия, в фильме каком-то услышал, — донеслось в ответ и я, сочтя дальнейшие расспросы бесполезными, вернулась к шитью. — О, я понял, что мне всё это напоминает! Trauma Center[8], однозначно. Наверное, там про Асклепиуса и говорили[9].

Терпеливо делая стежок за стежком, я гадала о чём… нет, чем думает Рейджин. Пускай смерть человека для него, высшего демона, и не такое большое дело, Ида Сидорова была не просто человеком, а важным поручением напрямую от Академии Западного Домена Айндемониума, где он заочно учился.

Равнодушно повести плечами и сказать: «Ой, знаете, тут такое дело, Ида взяла и померла, ха-ха-ха!» при всём желании не получится. Да и обстановка в Сакраменто не располагает к дурацким шуточками.

Тогда почему?

— Отлично, — провозгласил Рейджин, когда я, высунув от усердия язык, затягивала кривой бантик на не менее кривой ране девочки. — Спасибо за то, что спасла жизнь предмету моей практики, Фэй. Отныне я у тебя в долгу и, как ты знаешь, демоны всегда отдают долги.

Ах, так вот в чём дело.

— Знай же, что лишь неприятности, которые возникнут в случае твоей смерти удерживают меня от того, чтобы воткнуть эту иглу в твои мерзкие красные очи, — прошипела я, злобно глядя на хитреца. — Вывернуть собственные правила насчёт равноценного обмена ради… ради чего, человек тебя раздери и собери обратно?!

В ответ принц Западного Домена Айндемониума рассмеялся, примирительно поднимая руки вверх. Мол, твоя взяла, раскусила. А затем он сотворил нечто из рук выходящее: сорвал крышку с заранее вытащенного целебного зелья и полил ею живот Иды.

И безобразная рана с не менее безобразным швом мгновенно затянулись, оставив после себя едва заметную белёсую полоску.