— Что они хотят? — как будто сдаваясь, сказал Жека.

— Акции. Продай ты им свои акции, — с досадой сказал генерал. — Мой тебе совет. Не по Сеньке шапку ты примерил. Их условие: отдаёшь свои 19 процентов акций по рыночной цене московской бизнес-группе «Альфа», и будешь директором до собрания акционеров. А может, и после.

— После? — засмеялся Жека. — Давайте посмотрим на вещи реально — потом меня как нашкодившего кота тряпкой прогонят. Собрание акционеров примет устав, изберут генерального директора, совет директоров, и меня там уже наверняка не будет.

— Верно, — согласился генерал. — Но зато ты получишь время. И жизнь. Женя…

Хромов взял Жеку за руку, сжал и посмотрел ему в глаза.

— Ты должен уступить. Иначе всем будет очень и очень херово. При всех раскладах.

— Ладно. Хорошо! — неожиданно легко согласился Жека. — Пусть забирают. Но я в таком случае теряю очень много. Покупал я первые три процента по пять тысяч, а продам по три тысячи. Это миллион двести тысяч убытка. Остальные акции я купил тоже за большую сумму, чем они сейчас торгуются. Мне это никто не вернёт, я полагаю?

— Нет, — покачал головой генерал. — Но я скажу тебе ещё раз, если ты не понял. У тебя есть ещё три месяца, чтобы вернуть это. И даже с лихвой. Способы, я думаю, ты прекрасно знаешь.

На следующий день на счёт «Сибирской металлургической компании» было перечислено двадцать два миллиона рублей за девятнадцать процентов акций металлургического комбината имени Владимира Ильича Ленина. Акции проданы именным фьючерсом бизнес-группе «Альфа» из города Москвы. В тот же день рубли были сконвертированы в доллары и перечислены на счёт офшорной фирмы «JT Limited» на Каймановых островах. Сумма транша составила сто двадцать тысяч долларов.

Жека решил, что пора подчищать хвосты. Ни генералу, ни Сахару он не верил. Явно его пытались ублажить, но что эти люди потребуют потом? И… Он не хотел оставлять на растерзание этой своре одного милого хорошего человека. Поэтому зашёл под конец рабочего дня к Ирине с бутылкой коньяка и двумя рюмками.

— Жень… Я не пойму! — главбухша выглядела сильно озадаченной. — Что за транши? Зачем ты продал свои акции?

Жека разлил коньяк по рюмкам, и сел напротив, протянув одну Ирине.

— Мы поработали хорошо и плодотворно. Пора и честь знать, — заявил Жека. — Закругляемся. На нас наехали серьёзные люди.

— Из Москвы? — помолчав, спросила Ира, пригубив коньяк.

— Да, — Жека выпил рюмку, поставил на стол и нагнулся к уху Ирины. — Закрываем эту фирму. Все оставшиеся на счёте деньги переводи себе, в Дойчебанк. Считай это своей премией.

— И… Что дальше? — удивилась Ирина, сразу хлобыстнув рюмку коньяка. — Что мне делать?

— У тебя гора денег, — ухмыльнулся Жека. — Ты свободная дама. Мой тебе совет — бросай тут всё нахер. Квартиру, машину, вообще всё. Цепляться за добро — привычка совков. Бери Клауса, если у вас до сих пор отношухи в теме и сматывайся в Москву, а ещё лучше, дальше, в Германию. У тебя рабочая виза есть. Максу купишь туристическую. В чемоданчик положишь бельё, пару книг и велкам запад! Начнёшь новую жизнь, полную радости и счастья.

— Но почему такая спешка?

— Потому что предупреждён, значит вооружён, — уверенно сказал Жека. — Мне дали отсрочку, но я этим людям не верю. Они будут слеить за мной и всеми, кто работал рядом. Потому что захотят всего, что есть у нас. Сливайся как можно быстрее, пока ты ещё в тени.

В начале сентября 1992 года фирма «Сибирская металлургическая компания» тихо и мирно закрылась. Все деньги со счетов выведены в неизвестном направлении, а документация уничтожена. Штат был уволен по статье в связи с ликвидацией организации, но тут же принят на работу в акционерное общество «СибирьСтройМеталлФинанс». Все социальные гарантии были соблюдены!

Только коммерческий директор и главный бухгалтер закрывшегося предприятия Ирина Леонидовна Старобогатова не изъявила желания перейти на работу в указанное предприятие. Рассчитавшись и наскоро распродав имущество, Ирина исчезла из поля зрения всех причастных лиц. Графин, Абай и ещё пара пацанов вернулись к Славяну в ООО «Инвестфонд», но де-факто продолжали охранять Жеку и помогать в некоторых щекотливых делах.

И одно дело Графин сделал отменно…

— Хорошо у тебя, босс, — ухмыльнулся Графин, зайдя к Жеке в новый директорский кабинет и развалившись в первом кресле, где на совещаниях обычно сидел главный инженер. — Коньяк есть? Как у настоящего красного совкового директора у тебя должен быть коньячелло в деревянном шкафу! И пара красивых пузатых рюмок!

— Слушай, братан, не прибурел ли ты часом? — возмутился офигевший от наглости Жека. — Это ты мне должен наливать. Кто из нас шеф, а кто подчинённый?

— А если я тебе это покажу? — Графин бросил на стол Жеки пухлый конверт. Жека тряхнул содержимое, и на лакированную поверхность выпали паспорт, военный билет и водительское удостоверение на имя Евгения Алексеевича Кулькова, 1973 года рождения, уроженца села Целинное Алтайского края.

— Эт я чё? Деревенский буду? — ухмыльнулся Жека.

— Так ты и похож на деревню, — рассмеялся Графин. — Гони ещё штуку баксов. В этом и мой интерес. Цены возросли.

Жека достал из сейфа две тысячи долларов и протянул Графину.

— Много! Куда ты суёшь столько, нахер! — возмутился тот. — Сказал же, штуки хватит!

— Бери! — решительно сказал Жека. — Сделай мне ещё паспорт и загранпаспорт на Светку Сахарову. Надо больше, ещё добавлю.

— На Свееткуу? — присвистнул Графин и почесал затылок. — Нихера себе струя. От папаши увести её хочешь?

— Хочу, — признался Жека. — Это уже вопрос решённый. Когда сильно запахнет жареным, заляжем на дно.

— Фотографии её есть у тебя, чтоб в мусарне в дело вклеить и в бланк паспорта?

— Есть фотки, держи, — Жека достал из портфеля несколько фотографий Сахарихи разного размера. Так как на неё было открыто две фирмы, да и на работу она устраивалась в своё время к Жеке официально, сразу сунула ему штук десять, чтоб не досаждал больше.

— Хорошо. Сделаю, — согласился Графин, аккуратно кладя фотки к себе в барсетку. — А коньячка сейчас точно можно вдарить…

Всё шло так-сяк, и было в подвешенном состоянии, но Жека ещё не объяснился со Славяном и центровыми… Разговор мог быть и тяжёлым. Но необходимым. Жека обосрался по полной, чего уж там… После обеда позвонил корешу и сказал, чтоб вечером собирал всех. Базар серьезный предстоит. Жизнь и смерть.

После работы купил большую авоську бухла и закуски, и поехал к Славяну. Из пацанов приехали все. Жека зашёл, поздоровался, выложил на стол купленное и удивлённо посмотрел на корешей.

— Вы чё, с похорон пришли что ли? Налетай, босота!

— А и в самом деле, чего горевать то! — хлопнул по колену Митяй, подошёл к столу, налил всем водки. — Давайте, пацантре. Дернем.

— Ты рассказывай давай, что там у тебя с московскими? — пресёк Славян начавшееся веселье. — Чё нам ждать? В какое говно ты влез? Чё тихушничаешь?

— В большое говно я влез, братаны… — Жека выпил водку и закурил сигарету. — Помните ту тему с акциями? Я вам ещё предлагал, но вы отказались? Вот. Я продолжал крутиться. Все свои бабки вложил, всё продал. Тачло продал, аудиовидео, но всё-таки 19 процентов акций купил. На осеннем собрании акционеров, я думаю, это самый крупный пай был бы. Завод мне в руки упал бы.

— Вот… — Славян ударил ладонью по столу. — Как жопой чуял я, что всё говно из-за комбината приключится. Что дальше?

— А дальше интересно получается. Завод сейчас в подвешенном состоянии. И ни государственный, и ни частный. Акции ещё торгуются, и не продана третья часть за ваучеры. Это будет торговаться только в ноябре, после начала официальной приватизации. Но москвичи уже сейчас послали сюда бригаду, якобы из министерства, директора заменить. Ты ж в курсе, что Семёныча, отца Элеоноры, грохнули в Москве? И грохнул Сахар-старший. Он же и своих людей на завод послал.