Запланированное дело не получилось лёгким. Ведомственную охрану водоканала пришлось буквально выковыривать с постов. Среди трудового коллектива ходили слухи, что их продали, как скот, и, естественно, настроения были соответствующие. Как всегда, нашлись какие-то паникёры, дезинформаторы, распространяющие разные негативные слухи и специально провоцирующие трудящихся на беспорядки. В частности, управление водоканалом пришлось брать штурмом, подключив ОМОН, — зачинщики беспорядков заперлись внутри, выкрикивая антиправительственные лозунги. Главный вход в контору заблокировали баррикадой из мебели. За баррикадой стояли дюжие работяги с арматурой и молотками в руках.

— Кровопийцы! Капиталисты проклятые! Купить нас решили, как скотину! Дальше что? Как рабов пахать заставите? За тарелку супа? Долой Ельцина! Долой дерьмократию! ОМОН! Кому служите, цепные собаки??? Только суньтесь сюда, суки!

— Граждане, разойдитесь! Своими бесчинствами вы нарушаете закон Российской Федерации о собственности, препятствуя собственнику в законном доступе к документации! — кричал в мегафон командир ОМОНа. За ним, готовые к штурму здания, стояли бойцы в полной снаряге.

— Пошёл на хер, чёрт позорный! — заорал низкорослый лысый мужик в костюме, руководивший возведением баррикад внутри здания. — Народ свои права отстаивает! Коммерсанты добро народное своровали, а вы на их стороне, предатели народа! Мы голодовку объявляем! И во все мировые СМИ сообщим о творящемся беспределе! О том, что государственная собственность внаглую присваивается капиталистами проклятыми, развалившими страну!

— Вот чего ты бузотёришь? — спросил Жека. — У вас предприятие на дне уже давно. Зарплаты нет, имущество продали с торгов. Всё давно уже своровано вашим же начальством. Я тебе зарплату платить буду, все льготы как положено. Наладить работу хочу, чтоб люди жили, всем хорошо было. А ты что? Бунт затеял. Людей подговариваешь с милицией драться. Так кто ты есть-то? Ты и есть самый настоящий предатель! Вы не в бирюльки играете! Сейчас через несколько минут ОМОН будет штурмовать здание и наверняка накостыляет вам. А после ареста и уголовные дела против вас возбудят за сопротивление законным требованиям сотрудников милиции. Ещё и на срок намотаетесь. А у вас семьи, дети… Вам надо это? За что в тюрьму пойдёте? Политическими себя возомнили, как во времена Сталина?

— Семёныч! Правильно говорит пацан! — завозмущались люди внутри, за баррикадой из мебели. — Ты нам что обещал? Что нас милиция послушает! Журналистов позовут. Билл Клинтон прилетит и посол США. Требования наши выполнят. И что получается? Никому на хер мы не нужны, и закон ещё нарушаем.

— Так и знал, что с вами каши не сварить! — завизжал мужик. — Такие как вы всегда зассыте в последний момент! Гондоны вы штопаные!

— Ах ты гнида позорная! Народ оскорблять! — заорал какой-то мужик в глубине коридора. — Директором тут работал, воровал всё подряд, а сейчас ещё против милиции бунтуешь, сука! И нас ещё подговорил на саботаж! Не хочешь, чтобы новая власть пришла! Боишься, что воровство твое вскроется! Что люди зарплату получать будут! Бей его, ребята!

Из здания послышались звуки разгорающейся драки, стук ломающейся мебели, удары по телу, хрипы и маты.

— Всё, тянуть дальше не имеет смысла, — заявил Жека, обращаясь к командиру ОМОНа. — Штурмуйте здание, а то они там поубивают друг друга.

— Пошли, пошли! — скомандовал капитан и дал знак бойцам. — Работаем аккуратно, стараясь никого не покалечить.

Проблема в том, что окна первого этажа конторы были забраны решеткой. Часть бойцов проникли в здание через окна второго этажа, разбив стекла и подставив длинную приставную лестницу. Одну из решёток первого этажа пришлось вырвать машиной, зацепив тросом. В проём тут же попрыгали омоновцы. Протестующие оказались заняты дракой с ними, и в дверь стало возможно пройти. Оставшиеся внизу бойцы тут же раскидали баррикаду из столов и стульев.

Через некоторое время, достаточно короткое, шум внутри здания стих, а на улицу по одному стали выводить протестующих в наручниках. Было их человек двадцать. Всех, кого вытащили на улицу, омоновцы поставили в ряд. Были тут и работяги в спецурах, и пара человек начальства в костюмах.

— Я директор! Николай Семёнович Дрюков! — визгливо орал лысый низкорослый мужик в костюме. — Где документы на арест? Я буду жаловаться в суд! Я буду…

Один из омоновцев подошёл и зарядил директору ногой в тяжёлом берце по печени, отчего тот скрючился и свалился на колени.

— А ну молчи, сука, иначе до суда не доживёшь! — злобно прошипел боец. — Слушай, что умные люди говорить будут! А то глаза выбью.

Директор жалобно хрюкнул и замолк. Командир ОМОНа вышел вперёд, внимательно осмотрел всех задержанных.

— Вы задержаны за самоуправство и нарушение законов Российской федерации по нескольким статьям! Постойте пока тут, сейчас из центрального РОВД приедет следователь и всех вас опишет. И решит что делать.

Потом обернулся к своим и отдал приказ:

— Уходим! По машинам!

Омоновцы сели в автобус, стоявший за территорией предприятия, и уехали, оставив задержанных под наблюдением участкового милиционера и славяновской охраны. Жека тут же позвонил Ирине, чтоб приезжала изъять бумаги. Сам пока зашёл в контору и сделал обход. Обстановочка безрадостная — здание пострадало от беспорядков. Разбиты окна, поломана мебель, на полу разбросаны документы. Хотел порыться в директорских бумагах, но в его кабинете сейф и ящики стола оказались заперты.

— Надо спросить у этого чёрта, где ключи, — сказал Жека Славяну. — Походу, много открытий чудных нас тут ожидают.

Славян отдал распоряжение двум пацанам, чтоб притащили директора.

— Ключи сам отдашь, или сначала яйца тебе отрезать? — спросил Жека, поигрывая финкой. — Я очень не люблю, когда у меня на пути встают незначительные проблемы, мешающие жить. Гони ключи, и поедешь в камеру с яйцами и только немного побитый.

— На шкафу… Сверху… — всхлипывая, сообщил директор, и завыл. — Отпустите меня! У меня жена, дети!

— Раньше надо было думать, — заявил Жека, достав ключи и открывая сейф. — Сейчас, если бы я даже захотел, отпустить тебя не смог бы. Всё в руках милиции. А я, как законопослушный человек, бизнесмен и народный депутат, обязан действовать по закону. Так что иди и жди, пока за вами автозак не приедет.

— И… Куда нас? — всхлипывая, спросил директор.

— В КПЗ, наверное, куда ж ещё! — пожав плечами, ответил Жека. — В клоповник вас не посадят, там только по административке сидят хулиганы и всякая шпана. А вам серьезное уголовное преступление инкриминироваться будет — целый букет статей. Захват собственности, противодействие законным требованиям сотрудников правоохранительных органов, антиправительственные выступления, подрыв доверия к органам власти, захват заложников, терроризм. Если мусора захотят, знаешь, как тебя с твоими дружбанами размотают на набор нехороших статей? Им это запросто, чтоб показатели раскрываемости были. А вас двадцать человек. Это двадцать дел можно довести до суда. Халява.

— И что с нами будет? — ошарашенно спросил директор. Только сейчас перед ним замаячило понимание, во что он влез и против кого выступил.

— А что будет? — усмехнулся Жека. — Поедешь на зону, лет на пять-десять. Будешь жопу свою на сигареты и чай менять. А конкретно сейчас поедешь в КПЗ и посидишь там пару суток с вшивыми бомжами, пока следак дело квалифицировать будет. Всё! Уведите его к остальным!

Жека изучил содержимое сейфа директора, и первое, что нашёл, — это крупная сумма неучтённых денег в рублях, около миллиона. Несколько учредительных документов на частные кооперативы по оказанию услуг бурения скважин на воду в частном секторе и по оказанию сантехнических услуг населению. Как и все красные директора, прибиравшие предприятия СССР в начале 90-х, плотно окучивать водоканал директор начал ещё в советское время, открыв предприятия на своих родственников, куда за бесценок сбагрил дорогую технику в аренду с правом выкупа. Однако был и хороший нюанс: боясь рэкетиров, кооперативы открывались с участием государственного капитала. По уставным документам восемьдесят процентов паёв принадлежало водоканалу. И, соответственно, сейчас эти предприятия, ставшие товариществами и обществами с ограниченной ответственностью, упали в руки Жеке, как спелые яблоки. Разве думал директор, что его предприятие Конкин сдаст по цене девятины, да ещё левым людям? Он, конечно, думал, что рано или поздно водоканал можно будет приватизировать и он станет монополистом по водоснабжению города, но что развязка произойдет так быстро, не мог и предположить.