Шереметев с изумлением взглянул на гостя. Тот немного взбодрился после вина, на губах появилась лёгкая усмешка.

— А я здесь при чем?

— Ну, как же… кто с уважаемым Леонидом Ивановичем строит планы переподчинения под свое крыло независимых предпринимателей? Волынский хочет уничтожить конкурентов, а ты, Василий Юрьевич, полез в разборки с казанскими князьями.

— Та-аак, — протянул Шереметев, напрягшись. — Здесь поподробнее, дорогой Алексей Изотович. С чего бы тебе заботиться о моих взаимоотношениях с казанцами?

— Жалуются люди, возросли тарифы на перевозку по Волге, снизилось количество контейнеровозов, идущих мимо Симбирска. Там, кажется, твой младшенький, Велимир, каким-то проектом занят?

— Ты заинтересовался перевозками? Хочешь свой кусок пирога? — расхохотался Шереметев, поняв, куда клонит Балахнин. — Удивил, Алексей, вот просто до колик в животе удивил! На кой хрен тебе эта ниша?

— Она мне не нужна, но ты серьезно наступаешь на хвост Назарову. По Волге идёт трафик хлопка для его фабрик. Хлопок поставляют Каримовы — союзники Никиты. Теперь, когда Касаткины ушли под руку «вологодского отшельника», они тоже начинают испытывать некоторые неудобства.

— Ну… это уже конспирология, — развел руками в недоумении Шереметев. — Кто тебе такую информацию предоставил?

— Мои люди, — улыбнулся Балахнин. — Я, знаешь ли, люблю собирать всякие слухи, систематизировать их и делать парадоксальные выводы на фактологической основе.

— Хм, а я всегда считал, что тебе по нраву только воду мутить в Думе, — Василий Юрьевич осушил свой бокал, чувствуя раздражение от напористости и бесцеремонности гостя. — А ты ещё и досье на всех собираешь.

— Нет, я не досье собираю, а информацию, — поправил его Балахнин, хотя, по мнению Шереметева — один чёрт. — Информацию продаю или использую по своему усмотрению. Ну и плюс к этому грамотная аналитическая служба… Так вот, ситуация в Симбирске может привести к конфликту между тобой и Назаровым. У тебя сильное боевое крыло, опытные волхвы, поддержка Волынских и более мелких родов.

— Правильно, — кивнул хозяин парка и всего благолепия, окружавшего сидящих под тентом мужчин. — Только не говори, что у Назарова за спиной императорский клан. Знаешь, что самое забавное? Мальчишка никогда у них не попросит помощи, и осознавая свои возможности, будет скромно стоять в сторонке. Может, лет через сто его Род будет иметь вес, но сейчас, Алексей, ты не на ту лошадку ставишь. Не буду я воевать с Никиткой, успокой его. Ведь это он послал тебя?

— Нет, — улыбнулся Балахнин. — Ты, Вася, зажрался, не хочешь в ногу со временем идти. Аристократия, стоящая на фундаменте древних привилегий и магии, не хочет менять существующее положение. А остальной мир ищет другие пути…

Шереметев внимательно поглядел на разговорившегося гостя. С ним явно что-то произошло, как будто получил инсайдерскую информацию, касающуюся всех кланов, и теперь пытается таким образом предупредить о какой-то ошибке.

— Алексей, ты не пьян, случаем? — участливо спросил Василий Юрьевич. — Несёшь какую-то чушь, извини за прямоту. При чем здесь старая аристократия? Кому какое дело, на каком фундаменте она базируется? Мы поддерживаем императора, соблюдаем все негласные договорённости, не лезем в чужой огород. Когда было сказано не трогать Касаткиных — Лёня послушался и разумно отошёл в сторону. Хотят автостроители под крылышком Назарова работать, пусть работают. У Волынских и без нижегородского автопрома дела неплохо идут.

— Ладно, — примиряюще произнёс Балахнин. — Ты не понимаешь, зачем нужен Кормчий, зато я вижу на десять шагов вперед. Уже двенадцать членов клуба заверили меня в поддержке. И это без моего слова. А еще я со Строгановым не разговаривал. Так что можно смело ещё двоих приплюсовывать за Назарова.

Шереметев излишне нервно потер щеку. Третий день не брился, щетина полезла, неприятно кожу раздражает.

— Я никогда против Назарова не выступал. Я был категорически против создания непонятной должности Кормчего. Мне не нравятся твои нововведения в традиции клуба. И не стану их поддерживать впредь. Хотя… подожди, сколько, ты сказал, человек проголосуют за Кормчего?

Только сейчас Василий Юрьевич понял, что упустил из виду важный момент — резко качнувшийся вправо рейтинг выборной должности.

— Минимум четырнадцать, — в голосе Балахнина проскользнули металлические нотки. Он даже внутренне подобрался, сонно-размягченное выражение лица куда-то испарилось.

— А с чего вдруг? — на лбу Шереметева появилась испарина.

— Репутация, Василий, репутация молодого барона, скрутившего в бараний рог наёмников Инквизиции. Ты же слышал, что произошло в Вологде? Никита защитил свою семью, Род, клан сотней бойцов. Сотней, Василий, если не меньшим количеством! Сколько стволов у тебя в боевом крыле?

— Не твоё дело, — не совсем дружелюбно отозвался князь.

— Людей всегда привлекают подобные проявления геройства и самопожертвования, — улыбнулся Балахнин. — В одиночку, не прося помощи у Меньшиковых одержал такую победу, что даже в Европе заговорили: «Who are you, Mr. Nazarov?» Поверь моему слову, я читаю много иностранной прессы.

— Меньшиковы помогли Никитке, — проворчал уязвлённый Шереметев.

— Но об этом мало кто знает, — улыбка снова мелькнула на лице гостя. — И попробуй опровергни устойчивый тезис. Вологду барон Назаров, считай, купил своим ярким поступком. Ведь он воевал не ради чужих ресурсов и влияния на другие кланы, а защищал семью. Маленькая победа с непредсказуемыми последствиями. Как на тебя и на Леонида Волынского будут смотреть члены клуба, когда ты проголосуешь против Назарова?

— Гад ты, Алексей, — махнул рукой князь. — Изначально некорректно ставишь вопрос. Сначала надо утвердить пост Кормчего, а уже потом выбирать достойного. А ты пытаешься манипулировать, проталкивая своего протеже на несуществующую должность.

— Но ведь часть наших друзей вовсе не против такого поста. Знаешь, Василий Юрьевич, какая у них сейчас мотивация? Дескать, молодой Назаров, уже сейчас походя топчет ватиканские спецслужбы — я имею в виду Ордос — и в будущем сможет защитить от посягательств, случись оное с его семьей.

— Какая наивность, — пробормотал Шереметев. — С чего они взяли, что Ордусу интересен, к примеру, князь Воротынский?

— Тем, что он возглавляет Министерство обороны.

— Хм, неудачный пример. Воротынский интересен многим спецслужбам. Но всё равно ты натягиваешь сову на глобус.

— Не будем спорить, Василий Юрьевич, — примиряюще произнёс Балахнин. — Я не давлю на тебя, и твоё мнение, каково бы оно ни было, приму с пониманием. Всего доброго, провожать не надо.

Алексей Изотович поднялся, сделал прощальный жест рукой и зашагал по дорожке ко дворцу, где его дожидался автомобиль и телохранители. А Шереметев остался сидеть, с недоумением прокручивая в голове странный разговор, и пытался найти в нём некий сигнал, зашифрованное послание то ли угрозы, то ли предупреждения. И не мог постичь глубинной сути разговора. Ясно было одно: Балахнин что-то замышляет, и упорно выдвигает вперед Назарова, как будто хочет скрыть за его фигурой свои делишки.

— Чёрт бы тебя побрал, Изотыч, — проворчал князь. — Теперь ломай голову, чего ты хотел.

Лежащий на столике телефон мелодично запиликал; звонил младший сын.

— Здравствуй, отец, — раздался из динамика голос Велимира. — Не отвлекаю от дел?

— Уже нет, — усмехнулся Шереметев. — Говори, чего хотел.

— У меня был контакт с княжичем Урусовым, — ожидаемо ответил сын. — Хочет встретиться и переговорить. Что мне делать?

— Встречайся и разговаривай. Сам знаешь, как действовать. Не обещай ничего, поводи за нос, постарайся выведать условия Урусовых, потяни время. После встречи позвонишь, расскажешь, как прошла встреча. Всё понял?

— Конечно, отец. Когда приедешь в Симбирск?

— Не раньше сентября. Как раз к твоей свадьбе. Держи нос выше, я всегда поддержу тебя.

Рим, август 2016 года