Далее я забежал к Снежане и тоже передал ей подарки, такой же набор «светляков», как и прадеду, а также отрезы шелковой ткани. Старушка заохала и даже побурчала что-то, но было видно, как ей приятно, она даже слезу смахнула.

Раздав подарки, я смело направился к дядьке Колояру, а в голове слышался звон монет.

Прошел в полуоткрытые ворота на подворье Колояра, и первым, кого я встретил, был Володара, младший из сыновей. Он одет был, полностью одоспешен и тренировался со щитом и топором, лупил вкопанный столб.

— Здрав будь, брат, — с улыбкой обратился я к нему. — Чего это ты?

Володар дернулся. И топор со всей силы врубился в столб.

— О, Яромир, ух уморился, — устало выдохнул он. — Здрав будь. — И он стянул с себя шлем. — Да братцу семь раз проиграл, да и тятька повалял неплохо, вот и тренируюсь. К тому же слышал, что отец твой поход собирает, вот так сказать, — и Володар пожал плечами.

— А отец где? — поинтересовался я, оглядываясь по сторонам.

— По амбарам пошел с братом. Запасы на зиму проверяет. Ты здесь обожди, я его позову.

Володар быстро метнулся к навесу, стоящему рядом, и аккуратно сложил на скамью шлем, щит и топор, а после унесся в недра подворья.

Минут через пять появился и дядя, следом за ним шел его старший сын Горисвет, последним был Володар.

— Яромир, здрав будь. Ждал тебя, ждал, — прогудел дядька и заключил меня в объятья.

— И вы, родичи, будьте здравы, — ответил я, выбравшись из объятий.

— Пойдем в горницу. — И дядька глянул на свинцовое небо, с которого моросил мелкий и противный дождь.

Пройдя в дом с дядей и Горисветом, мы уселись за стол, Володар же умчался переодеваться, чтобы появиться спустя минуту и присоединиться к нам.

Колояр кликнул холопку, чтобы накрывала стол.

— О твоих делах и походах, Яромир, мы уже наслышаны от Рознега, но дюже интересно от тебя услышать, — заговорил дядя.

Я лишь грустно вздохнул и начал рассказ, мне же тоже интересно было, как прошли дела в Византии и почему удалось продать светляки.

Рассказ шел медленно и степенно, описывая все события, связанные как с пруссами, так и с княжеским походом на полян, да и о своем городище рассказал и похвастался.

— Мда уж, — протянул дядя и запустил руку в бороду.

— А я бы тоже сходил в такой большой поход с князем али его воеводой, — мечтательно протянул Володар, да и Горисвет, судя по взгляду, был согласен с младшим братом.

— А ну цыц. В поход они собрались. Жениться вам уже давно надобно, вот оженю, сынов народите, тогда и идите, а пока неча и заикаться.

Парни лишь недовольно глянули на отца, но предпочли промолчать, видимо, не первый раз этот разговор идет.

— А как у вас прошло? Монаха Никодма, да и броню, я у Димитра уже забрал, — наконец я задал вопрос, который меня интересовал.

— Оу, сначала частично в Трапезунде расторговался, а после уже и в Царьград пришел, — начал рассказ дядя. — Прибыв туда, взял несколько светляков, да и отправился в Софийский собор к настоятелю, как ты и сказывал. Только меня к нему на порог не пустили! С каким-то служкой разговаривал, не особо-то его и заинтересовали светляки. Я одного светляка, чтобы горел, заодно и показал, как и что, и два отдал на пробу. Сговорились, что они посмотрят да подумают, и что бы я завтра пришел, вот только, когда я пришел, меня в комнатке весь день продержали, так ни с кем и не сговорился. Там сказали, чтобы через пару дней подошел. — Я лишь кивал на слова Колояра.

— Ну, я в монастырь и пошел, письмо это твое передать. Там меня сразу приняли. Я отдал письмо, да и сказал то, что ты просил передать. Пимен этот оказался стариком уже в годах, весь сухой да сморщенный. Обещал подумать да подобрать человека, ну, после и этого Никодима показал. Не понравился он мне, все время смотрит так, — махнул рукой дядька.

— С этими же в соборе. Когда я вновь пришел, меня уже ждали, и, видно, голова какой был, не то что этот служка. Все испрашивал, откуда сие чудо, что и днем, и ночью светит, а как такое сделать. В общем, секреты выпытывал! А там и до торга дело дошло, сначала три монеты предложил, — хмыкнул дядька. — Вот только шиш ему такое чудо за три золотых. Я на пятнадцати стоял и не меньше, — довольно прогудел дядька. Видимо, этот торг ему принес удовольствие.

— Вот только ночью к нам на суда ворье пробралось, да тихо так, что никто и не заметил, вещи многие перевернули. Людишек же моих побили крепко, что на охране стояли, хоть не убили никого. Видать, светляки искали, да не нашли! — довольно хмыкнул дядька. Я ж их по тайникам расписал на ладьях, а пустые сундуки с собой утащил в корчму. Видать, подумали, что они там. На следующий день торг продолжился, я на своем стоял, на пятнадцати, а эти уже по восемь монет предлагали. Вот только пока я в собор этот ходил, в корчму залезли, сундуки обыскали, а там и нету ничего, — заржал дядька.

Я тоже улыбнулся, ловко у него вышло.

— В общем, на следующий день вновь торг шел. Ну, я каждый день по паре светляков приносил, им показывал, а по ним видно, желают их получить. В общем, на десяти стояли, и все, дальше ни в какую, ну, я пригрозил, как ты сказал, что в Рим продам сие чудо и буду только туда продавать. Сказали, что подумать надо. А на следующий день уж и настоятель появился, весь из себя богато одетый. Злотые персти на руках и крест на полгруди. В общем, на двенадцати золотых за светляк и сговорились, и что и в следующем году готовы взять, но уже по десять золотых, более не дадут, ибо слишком дорого, и упросили меня, чтобы такие диковинки я только к ним и вез, а о Риме даже и не думал, а там и брони тебе купил и обратно — закончил дядька.

— Замечательно вышло, да и десять золотых в следующем году — отличная цена,— проговорил я.

— А то ж, — горделиво расправил плечи дядька Колояр, и мы приступили к расчетам. Ведь я за светляки просил семь золотых, а то, что дядька сверху выручит, уже напополам. В общем, за светляки я заработал три тысячи восемьсот солидов, за доспех дядька отдал по шестьдесят, это минус тысяча двести, и, как итог, две тысячи шестьсот золотых, а неплохо вышло.

Золото стояло рядом в соседней комнате, в четырех бочоночках литров на пятьдесят, полностью заполненных монетами.

— Вот, это твое. Уж замучался это считать, я тебе скажу. Да и, признаться, даже не знаю, что мне со своими деньгами делать, очень уж большие деньги, — тяжко вздохнул дядя. — Думаю на следующий год сходить еще раз да завязать с торговлей, здесь монет еще и внукам моим хватит. Нечего богов гневить, — поделился он со мной своими думами.

Я лишь развел руками, так как не знал, что и сказать дяде, ведь был уверен, у него, помимо его доли и заработка с этого похода, наверняка кубышка припрятана, и все вместе — это действительно большое богатство.

— Эх, думал, отдохну сейчас. Велерад вон в поход на пруссов тянет, да и людишек на это подбил, не с твоей ли подачи?

— С моей, — кивнул я. — Сам знаешь, какое разорение они принесли, хоть и сходили на их земли тоже в поход, но мало этого. Да и мне холопы и янтарь требуются, вот и решили. У меня бойцов, конечно, под три сотни, и сам могу город на меч взять, вот только… — протянул я.

— Ну, эт да, токмо ежели нас много будет, то и сподручней город взять будет. Но и трофеями делиться придется.

— Поделим, не впервой. Золото пусть у тебя пока постоит, после похода заберу, я до отца.

Попрощавшись с родичами, я заскочил на драккар, забрал приготовленные подарки и отправился к отцу.

Меня уже ждали, и стол был готов. Видать, Гостивит или Дален заглянули и предупредили. После посиделок я раздал подарки: матерям и Неждане по отрезу ткани, а отцу броню ромейскую, светляки и косы. Больше всего его, конечно, заинтересовала броня, которую он тут же примерил.

— Непривычно, да и тяжеловата! Привыкать надо, — произнес отец, и я с ним был согласен.

— В общем, люди оповещены, и много желающих есть идти с нами, так что в Гдыню можно и не идти за людишками. Завтра идешь к Возгарю, ты его должен знать, мы тогда еще сына Колояра выручали, и предупредишь, что мы выдвигаемся. Он у себя по округе соберет людишек да к Устке подойдет. Я как раз своих соберу да на ладье прибуду, и прадеду скажешь, а так многие упреждены да ждут дожидаются. Дождемся охочих, да и пойдем, Колояр уже подсказал хорошую цель для похода, хороший торговый городишко, должны сдюжить, — высказался отец.