— Из меня отличный терапевт вышел бы, — замечает Март, распотешенный этой новой возможностью. — У меня никакой чепухи типа «Расскажи-ка мне про свое детство» не было б, она только для того, чтоб человек таскался к тебе, пока у него на счету в банке не пересохнет. Практические решения — вот что б я предлагал.
— Да, блядь, вопиющим ты был бы, — говорит Сенан. — Обратится к тебе какой-нибудь несчастный бедолага, чтоб ты ему с депрессией помог, а ты ему скажешь, чтоб хобби себе завел, да и все, и шляпу себе купил с блядскими… ушами, или в блестках, или еще какой херне. Года не пройдет, как пол-округи на себя руки наложит. Сопки содрогнутся от ружейных выстрелов.
— А вот и нет, — с достоинством возражает Март. — Содрогнутся они, потому что удовлетворенные люди в изящных головных уборах начнут учиться играть на тромбонах или вчитываться в Галилея. Сам ко мне явишься, когда у вас с Леной не гладко пойдет, верно ж, Миляга Джим?
— А то, — говорит Кел. — Цилиндр мне раздобудешь.
— Тебе лучше в енотовой шапке. С хвостом.
— Придется тебе Марьяжную Милю преодолеть, — говорит Келу Малахи, вновь устраиваясь на диванчике поудобней.
— Да? А что это? — спрашивает Кел. Закидывает еще пару дюймов своей пинты. Каждый присутствующий собирается заказать ему поздравительную пинту, а следом Келу предстоит покупать на всех, чтобы показать признательность, и пусть он тут и самый крупный, остальные прилежно упражнялись куда дольше. На ужин он себе соорудил гамбургер размером с собственную голову — Март называет это дренажным наполнителем, — но впереди все равно вечер тяжкого труда.
— Ты ни разу, что ли, не видал, как это делается?
— Где ему такое видать? — спрашивает Сенан. — Тут нихера никаких свадеб в последние пару лет не было, да и парни все не из этого прихода. В других районах такое не принято, — поясняет он Келу.
— Ай не, — говорит Малахи. — То старая арднакелтская традиция. Мой дед рассказывал, она была старой, еще когда его дед молодым был, невесть в какую давность уходит оно. Тыщи лет, может.
— И что надо делать? — спрашивает Кел.
— Берешь факел, — объясняет Малахи, — поджигаешь его от своего очага. У тебя камин есть?
— Да какая разница? — встревает Сенан. — Я свой, бля, от «зиппо» разжег. Всем было насрать.
— Есть у меня камин, — говорит Кел. — Хотя в такую погоду я б его не разводил.
— Я тебе одолжу «зиппо», — говорит Сенан. К Малахи: — Давай дальше.
— Бежишь с факелом по деревне, — говорит Малахи, — и к дому женщины твоей, вокруг него и обратно к своему. Чтоб показать всем вокруг, как ты соединяешь огонь двух очагов.
— И выполняется это в исподнем, — говорит Франси. — Чтоб доказать, что ты бодр и крепок и потянешь быть главой семьи. Я слыхал, в былые времена ребятки бегали нагишом, но потом священники это дело прикрыли.
— Ха, — говорит Кел. — Надо бы тогда закупить себе модные новые трусы.
— Вот на самом деле почему ребятки в этих краях женятся молодыми, — поясняет Малахи Келу. — Пока могут показать себя во всей красе. Кому охота глядеть, как пыхтит по улице жирный папаша.
— Я смотрелся, как Джейсон Момоа, — сообщает ему Сенан. — Когда он еще в «Пляжном патруле» снимался.
— Ага, жопа твоя смотрелась, — говорит Франси. — Ноги бледнющие, аж в темноте светились всю дорогу…
— Ноги мои мускулистые. Я в ту пору жеребец был, нахер.
— Эх, елки, — говорит Кел, скорбно озирая свой живот. — Похоже, надо и физкультурой начинать заниматься.
— Ну хоть летом помолвились, — утешительно замечает Франси. — У этого парниши… — показывает на Сенана, — помолвка в канун Нового года случилась, так он яйца себе так поморозил, что уж решил было свадьбу отменять.
— Черт, — говорит Кел. — Во дел мне привалило. Там, откуда я родом, тоже традиции имеются, их все мне тоже надо отработать.
— Флагом махать положено? — спрашивает Март. — Янки флагом машут по любому чиху. Мы тут другие, мы считаем, что большинство уже, скорее всего, заметило, что мы ирландцы.
— Никаких флагов, — говорит Кел, — но я должен принести ее отцу животное, которое сам подстрелил, чтоб доказать, что я хороший добытчик. Отец у Лены помер, поэтому, наверное, нести надо старшему брату.
— Майк бы кролика съел, — услужливо замечает Пи-Джей. — До мяса он охочий, Майк-то.
— Ну, уже хорошо, — говорит Кел. — А то не знаю, что б делал, окажись он вегетарианцем.
— Морковки те, — говорит Март, — жуть какие духовитые были, вот как есть.
— Можно было б добавить чуток в любом случае, — соглашается Кел. — И еще кровать я должен нам сработать. Большинство мужиков в наши дни столяра нанимают, но мне в этом смысле повезло.
— Иисусе, братан, — говорит Малахи, вскидывая брови. — Да ты и впрямь не шутки шутил насчет того, какой ты занятой.
— Не, не шутил, — улыбаясь, говорит Кел. — А еще при всем этом надо найти время на древнюю традицию посмотреть ближнему своему в глаза и назвать херню херней.
Тут все ревут от хохота, а Малахи получает пару тычков кулаком в плечо.
— Говорил я тебе? — восторженно произносит Март. — Говорил я, этот парняга не дурачок-турист какой-нибудь, чтоб на вашу туфту вестись. Надо было с вами на деньги поспорить.
— Отлезь, — говорит Малахи, а сам ухмыляется. — Попробовать стоило. Роскошный же был бы — в трусах да рысью.
— Я б купил такие, как у Джейсона Момоа, — говорит Кел. — В честь Сенана.
— Развел он тебя с кроликом-то, — говорит Март, — признавайся.
— Не развел. Я просто…
— Ты правда Майку кролика принести должен? — спрашивает Кела Пи-Джей для полной ясности.
— Не, — отвечает Кел. — Может, пива я ему купить должен, чисто чтоб на хорошем счету у него быть.
— Моя очередь, — говорит Сенан — сказанное ему о том напомнило. — Барти! Того же!
Кел приканчивает свою пинту, чтобы освободить место для следующей. Столько времени прошло, а они все еще способны удивлять его безупречным, нерушимым единством, с каким выступают ради общей цели. По крайней мере, эту проверку он прошел, но насчет того, что она последняя, Кел никаких иллюзий не питает.
Март все еще злорадствует над Малахи и Сенаном, а те ожесточенно защищаются.
— Я, было время, звал Лену жениться, — под шумок доверяется Бобби Келу. — Вроде прикидывал, что она откажет, но надо было попробовать. Знал, что изгаляться не станет в любом разе, понимаешь? Тут есть такие, им сделай предложение, так потом херне конца-краю не будет.
— Ну, — говорит Кел, — должен признать, я рад, что она тебя завернула.
— Что верно, то верно, — соглашается ошарашенный Бобби. — Нет худа без добра, так вроде говорят? Да только больше некого в этих краях замуж позвать. — Вздыхает в свой стакан. — Вот что мне во всей этой заварухе с золотом нравилось — я решил, что возможность мне еще выпадет.
— Да тебе просто нравилось, что у тебя теперь пижонский родич, — говорит ему Сенан.
— Нет, — скорбно отзывается Бобби. — Мне нравилось иметь возможность. Да только не было ее. А теперь он дал себя кончить, и даже если б возможность у меня была, теперь ее нету. — Выпивка постепенно одолевает Бобби. — Нисколечко не предполагал я, что его убьют, — говорит он Келу. — Не такое это дело, какого кто угодно ждать мог бы. А теперь следователи ходят по домам, ужинать людям мешают. Мамке моей пищеварение на всю ночь испортили.
При упоминании о следователях все остальные разговоры угасают. Ноги под столом шаркают по полу и замирают.
— Не понравился мне тот козел, — говорит Франси. — Следователь. Нилон.
— Ловкий он, — говорит Пи-Джей, — вот как есть. Верткий. А делает вид, что не таков.
— Я этого мудачка чуть не пристукнул, — говорит Сенан. — Сидит такой у меня в кухне, хвалит хозяйки моей чай, весь задушевный, как Санта, будто дружбан мой старый, а следом говорит с бухты-барахты: «Я составляю список всех, у кого с Рашборо нелады были. Есть ли кто-то еще на примете?» Я не против, чтоб он вопросы задавал, работа у него такая, но очень против, чтоб он думал, будто я тупой до того, что поведусь на вот это вот.
