— Я с ним общался всего несколько раз, — говорит Кел. — Он в Лондоне был еще до того, как я сюда приехал, и вот только вернулся пару недель назад. От местных, кто его раньше знал, вы больше услышите.

— А, ну да, расспрошу их. Профессиональное мнение мне ценно, вот что. Он единственный известный знакомый покойника в этих местах, мне важно присмотреться. Он что за человек вообще?

Нилон решил, что Кел — по крайней мере, пока — будет местным бывалым легавым, кто помогает расследованию своим непритязательным полевым знанием. Кел рад подыграть.

— Довольно приветливый малый, — говорит он, пожимая плечами. — Хотя из таких, кого называют шалопут. Сплошь треп да улыбочки, а толку ноль.

— Знаю этот тип очень хорошо, — прочувствованно говорит Нилон. — Озабочусь, чтоб стул был поудобней, когда с ним толковать сяду, такие болтают о себе до морковкина заговенья. А Рашборо что? Он такой же был?

— Я и его всего пару раз видел. Этот впечатления раздолбая не произвел; я слыхал, он какой-то богатый делец, но не уверен, правда ли. В основном казалось, что его довольно-таки прет от этих мест. От бабки своей слышал тонну баек и хотел осмотреть места, о каких та рассказывала, и весь раздухарился, потому что один тут парень оказался ему троюродной родней.

— И такой тип знаю, — говорит Нилон, лыбясь. — В основном это янки вроде вас, из бритов насчет Изумрудного острова в романтику впадает мало кто, но, само собой, всегда есть исключения. Ваши предки тоже из этих мест, да?

— Не-а, — отвечает Кел. — Никаких тут связей у меня. Просто понравилась Ирландия, и я нашел себе место по карману.

— Как местные с вами обращаются? У них не то чтобы репутация, что называется, гостеприимных.

— Хм, — говорит Кел. — Со мной они вполне по-добрососедски. Не скажу, что мы сердечные друзья или как-то, но всю дорогу ладим.

— Классно такое слышать. Нельзя же, чтоб они нам доброе имя напрочь подпортили, куда дальше-то — туриста уже вот убили. — Нилон докуривает сигарету почти до самого фильтра. С сожалением смотрит на то, что осталось, и тушит о подошву ботинка. — Занимайся этим делом вы, — говорит он, — положили бы глаз на кого-то конкретного?

Над этим вопросом Кел думает не спеша. Оперативник сидит на водительском кресле очень прямо, руки уже на руле, и решительно не обращает внимания на грачей, а те, в восторге от новой мишени, орут на него и пуляют по машине желудями.

— Я бы глянул на Джонни Редди, — отвечает он. Выбор у него невелик, Джонни — правильный ответ, а если это проверка на вшивость, Келу необходимо ее пройти.

— Да? У них с Рашборо какие-то трения были?

— Я, во всяком случае, не видел. Но, как вы сами сказали, он в этих местах единственный известный знакомый Рашборо. Что у них там за совместная история в Лондоне, я не знаю. В смысле… — Кел пожимает плечами. — Рашборо, видимо, вот так по-крупному достал здесь кого-то всего за неделю. Спутался с чьей-нибудь девчонкой, может, хотя он вроде не из таких был. Как я уже вам сказал, в убойном я никогда не работал, опыта не имею. Но начал бы с Джонни.

— Ах ну да, с него, конечно, — отзывается Нилон, небрежно отмахиваясь окурком, словно желая сказать, что Кел способен на большее. — Но помимо него. Кто тут слегка с приветом, скажем так, кто-то, кого на темной дорожке вам бы встретить не захотелось? Местный псих, чтоб не ходить уже вокруг да около. Я знаю, девчонка сказала, что слышала четверых или пятерых мужиков, но даже у психа могут быть друзья, семья, люди, готовые помочь ему, когда говно полетит на вентилятор.

— У нас тут толком и нет такого, — говорит Кел. — Полно мужиков, по кромке чуток странноватых просто от долгого житья в одиночку, но не думаю, что кто-то из них настолько чудной, чтоб грохнуть случайного туриста просто потому, что он ему с виду не глянулся.

— Английского туриста все ж, — говорит Нилон, будто его только что осенило. — Всегда найдутся такие, у кого насчет бритов сильные чувства, особенно здесь, у границы. Есть ли кто вот такой в этих краях?

Кел осмысляет и это.

— Не, — говорит. — Всяк, бывает, думаю, поет в пабе что-то не слишком доброжелательное к англичанам. Я и сам такое пою, как запомнил кое-какие слова.

— Да и все мы, ну, — хихикнув, соглашается Нилон. — Нет, я того имею в виду, кто гораздо махровее. У кого в пабе прет из всех щелей, стоит только в новостях появиться Северу[51], или кто загоняется на тему того, чтó надо проделать со знатью, — я про такое вот.

Кел качает головой.

— Не.

— Эх, что ж. Все равно спросить стоило. — Нилон смотрит на грачей — те уже подобрались к машине и скачут по крыше. Кел чувствует себя польщенным: грачи, может, над ним и куражатся, однако и чужим спуску не дают. Оперативник стучит в крышу, птицы разлетаются врассыпную. — Есть ли еще что-то, что мне стоит знать? Дружок-то наш Рашборо не проводил ли с кем-то конкретным больше времени? Может, какие закавыки в семейной истории? Старинная вражда или клок земли, отошедший туда, куда не должен бы?

— Не-а, — отвечает Кел. — Мне про такое неизвестно. — Никогда прежде не доводилось ему саботировать следствие. Бывали случаи, когда в то, чтобы установить, кто что именно вытворил с каким-нибудь прожженным подонком, явно все это заслужившим, никто особо не вкладывался, но то была негласная договоренность. Ощущение двойного восприятия уже поблекло. Кел прикидывает, как скоро Нилон это заметит.

— Все цвело и колосилось, — произносит Нилон. — Если что-то до вас дойдет, сообщайте. Вообще что угодно, даже если покажется, что к делу оно никак не относится, — уж всяко вы и сами знаете. Вот моя карточка. А тут что случилось? — ни с того ни с сего любезно интересуется он, указывая на Келов лоб.

— В душе поскользнулся, — говорит Кел, пряча карточку в карман. Прикидывает, что, велика вероятность, Джонни объяснит свое лицо, изобразив Кела буйным психопатом, какие, возможно, убивают невинных туристов чисто потехи для, но отдает себе отчет и в том, что Нилон легавым служит слишком давно, чтоб верить тому, что скажет шалопут о другом легавом, пусть даже к небылицам шалопута примешивается крупица правды.

Нилон, вытряхивая остатки табака из окурка на землю, кивает так, будто верит сказанному, — что, возможно, так и есть.

— Вот когда хорошие соседи-то и нужны, дружище, — говорит он. — Когда беда, когда все идет слегонца наперекосяк. Могли б удариться до потери сознания и лежали бы помирали несколько дней, если б не соседи, какие за вами присматривают. Классная штука — соседи.

— Один из плюсов столяра, — говорит Кел. — Рано или поздно кто-то да явится за своим стулом или чем уж там.

— Надо, пожалуй, отпустить вас делом заниматься, — говорит Нилон, суя сигаретный фильтр в карман, — пока кто не явился. — Подает руку. Выбора у Кела нет, и он ее пожимает, засекая взгляд Нилона на своих сбитых костяшках. — Будем держать вас в курсе. Спасибо еще раз.

Кивает Келу и топает к машине. Один грач слетает на капот, смотрит оперативнику в глаза и гадит.

Трей перемыла чашки и вернулась в мастерскую, где теперь сидит на полу, скрестив ноги, посреди бережно разложенных фрагментов стула, смешивает морилки и пробует их на обрезках дубового бруска.

— Все прошло шикарно, — говорит она, поднимая взгляд на Кела.

— Ага. Я ж говорил.

— Он еще про что-нибудь спрашивал?

— Только про то, надежная ты или нет. Я сказал да.

Трей возвращается к смешиванию морилок.

— Спасибо, — буркает она.

Бывает, когда общение с Трей загоняет Кела в тупик, он советуется с Алиссой — та работает с трудной молодежью. Много раз та подсказывала Келу верное направление. С чего начать на этот раз, он даже вообразить себе не может.

— Откуда этот парняга? — спрашивает. — Я по произношению не понял.

— Из Дублина. Считают себя крутыми.

— А на самом деле?

— Не знаю. Ни с кем из Дублина не общалась. Он мне прям крутым не показался.