Я лишь покачал головой. Нет, в другой раз. Или попозже. Пока что надо бы закончить осмотр. Время во сне идёт обычно с той же скоростью, что и в реальности. У меня оставалось всего шесть часов.

Взор мой пал на хвост. А вот это интересно! Длинный и сильный – вот его краткая характеристика. Если развёрнуто, то именно на нём заканчиваются оба гребня, а на конце отсутствовало оружие: ни ядовитого шипа, ни булавовидного окончания, ни множества отростков, которыми можно стрелять, совсем ничего. Хвост как хвост. Но если таким ударить кого-нибудь, то на полу останется только мокрое место. А ещё, когда им двигаешь, возникает забавное ощущение, словно шевелишь третьей ногой. Но это ещё не все его положительные черты. Самое, пожалуй, лучшее то, что драконий хвост является продолжением не только позвоночника, но и туловища, из-за чего, если под драконом встать, положить ему на живот ладонь и провести ей от живота до конца хвоста, то не будет почти никаких перепадов. Если ты, дорогой читатель, не понял, о чём я пытаюсь сказать, то можешь просто взять уж наверняка находящуюся у тебя под рукой рептилию, вроде варана, перевернуть её вверх пузом и взглянуть, как её хвост сочленяется с туловищем. Взглянул? Примерно то же самое и у дракона, но красивее за счёт горизонтальных чешуй, тянущихся от шеи до кончика хвоста, и общей крайней целомудренности его строения.

К слову, мысль моя вообще-то крамольна – дракон не является рептилией от слова совсем. Назвать его так – оскорбление, которое не стерпят ни драконы-каратели, ни русские драконы. Я как-то назвал так случайно Свету, когда мы спускались на лифте к ней домой, так она очень живо отреагировала! И сразу наказала мне, чтобы я не смел её так называть, ибо даже самый добрый и терпеливый дракон может за это лишить меня жизни. Вот тебе, дорогой читатель, было бы приятно, если бы тебя обозвали, например, макакой? Или шимпанзе? То-то же! Среди всех моих знакомых только Сергей Казимирович мог в сердцах назвать дракона ящерицей. Но ему это свойственно – он-то драконов ненавидит. Да и отбиться от разозлившегося не-ящерицы он вполне был способен.

Сейчас я полностью осознаю, почему драконы отстоят от рептилий так же, как и небо отстоит от земли. Дело в отличиях. Их настолько много, что перечислять не вижу смысла. Лучше я приведу выдержку из словаря непосредственно самих русских драконов: «Русский дракон, или русанар – социальное высшее существо, обладающее физиологической способностью вскармливать потомство молоком». Будь рядом со мной моя Света в обличии драконицы, любой зритель сразу бы заметил кормящую грудь. Не такую выраженную, как в обличии человека, разумеется, но будь у неё на руках юный русский дракон, она бы исполнила свою функцию как надо… О, прошу меня извинить, я отвлёкся на слишком интимные темы. Конечно же, мой труд не является анатомическим трактатом. Однако кое-что я прояснить для полноты картины был обязан. Так ли уж много людей знают о настоящих драконах, а не о дурных фантазиях порочных людей? Вот, то-то же!

Я перевернулся на спину, устремив взгляд на живот. Тут, оказывается, тоже интересно! Откуда ж мне было знать, что удивительная мужская драконья худоба вовсе не от здорового образа жизни, а от банального отсутствия органов в брюшной полости? Ни кишечника тебе, ни почек. Не нужны они. Если дракон что-то и ест, что случается очень редко, то его организм просто сам расщепляет еду на мельчайшие частицы, вытаскивая сто процентов энергии, не оставляя ничего и не используя множество ферментов. Зато какие мышцы брюшного пресса! Полезны для полёта и для сражений одновременно и в равной степени. У самок драконов, в свою очередь, живот вполне нормальный – они носят в нём потомство.

– Ты отдаёшь себе отчёт, что занимаешься полной ерундой, Чудов? – вдруг прозвучал голос откуда-то справа. – Крутишься, вертишься, рассматриваешь себя, подобно девушке перед зеркалом. Какое неподобающее поведение для мужчины.

Я даже не вздрогнул. Появления Анугиразуса стоило ожидать.

– Почему же ерундой? Я изучаю себя. На Ахтургире у меня не было времени полюбоваться собой и понять, какие во мне есть сильные и слабые стороны. Даже внешность свою я по достоинству смог оценить только сейчас.

Анугиразус сидел рядом и смотрел на меня взглядом, полным презрения. Буду честен, до поры я был убеждён, что иного взгляда у него просто не существует.

– Ты не забыл, что должен сделать?

– А что я должен сделать? Я вроде всё сделал.

Анугиразус ухмыльнулся, показав зубы.

– Энерговед, не энерговед, всё одно – типичная человеческая память. Коротка до безумия.

– Опять говоришь унизительными лозунгами? Я тоже так умею. Дракон, не дракон, всё одно – типичная высшесущественническая недосказанность. Непонятна до безумия.

– Язык своими остротами не сломай, Чудов. Если ты забыл, я тебе напомню – ты должен решить, хочешь ли взять дар Мутаръягира или нет. Он явится вновь уже послезавтра.

– Завтра и решу. Дело пяти минут. Впрочем, почему завтра? Я и сейчас много чего надумал. Сложив два и два, я получил результат – мне не нужна никакая методология в обмен на собственную кровь, потому что тогда вероятен контроль надо мной.

– Удивительная математика получается, если при сложении двух пар ты получаешь пять.

Я нахмурился.

– Не понимаю.

– С чего ты решил, что при вливании крови Мутаръягира над тобой можно получить контроль? Этому есть доказательства?

– Вообще-то есть. Помнишь нашу битву на Чёрной Арене? Первая двойка – это факт, что в моей голове появился Абдоцерий, моя вторая личность на основе твоей крови. Вторая двойка – это факт, что он начал замещать меня, пытался стереть мою личность. Два плюс два равно четыре, Анугиразус.

– Нет, Чудов, не четыре. Ты забыл маленькую, совсем незначительную, казалось бы, единицу.

– Какую ещё единицу? Ну не томи, Анугиразус, говори скорее.

– Если с помощью крови можно было бы брать под контроль, то тобой ещё тогда мог бы управлять Евгений, а сейчас смог бы управлять я.

– Евгению не было смысла брать меня под контроль. Не для того он учил меня, чтобы потом просто заместить в самый ответственный момент.

– Зато есть смысл у меня. На твоём корабле сейчас находятся два порочных человека. Будь у меня возможность, я бы ещё неделю назад взял тебя под контроль и свершил бы правосудие. И ты бы даже ничего не заметил, лишь потом прочитал бы новость о двух жестоких убийствах, произошедших в паре палуб от тебя.

– Ну хорошо, брать под контроль меня нельзя. А то, что он заберёт мой генетический материал? Я не особо верю в то, что эти икватаги миролюбивые и совершенно не захотят на мою страну напасть, обуздав человеческие уязвимости. Питать врага я не намерен.

– У меня есть что по этому поводу сказать. Вас тридцать четыре миллиарда. Икватагов всего двадцать миллионов. Они развиваются не смешением генов, а невиданным уровнем энерговедения. Размножаются они очень медленно. Если понадобится, вы их раздавите, даже не вспотев. Ну убьют они, зная какую-то вашу уязвимость, дополнительную сотню-другую тысяч ваших солдат – ничего всё равно не изменится, их судьба будет предрешена.

Я нахмурился ещё сильнее.

– И к чему ты клонишь?

Анугиразус вдруг подошёл ближе и резко сменил тон на более мягкий.

– Пойми, Чудов, отнюдь не каждое высшее существо хочет тебе зла. Многие лишь исследуют мир, познают новое, собирают знания и делятся ими с избранными личностями. Тебя избрали, Чудов. Тебе подарят знание, о котором ты даже не задумывался, – Анугиразус положил руку мне на шею. – Тебе это ничего не стоит.

Я не сопротивлялся. Лишь слушал внимательно.

– Может быть. Но почему я должен верить твоим речам?

– Хотя бы потому, что я не хочу убить тебя. Наша дуэль закончилась там, на Жаркаде, два года назад. Я предпочитаю деловые отношения пустой вражде. Соглашайся на щедрое предложение, Чудов. Даю честное слово высшего существа – ты не прогадаешь.

Анугиразус говорил очень убедительно, играл голосом и даже мимикой. В его взгляде в тот миг я впервые прочитал нечто совершенно новое – добродушие.