– Уже нашли организатора? – восхитился Погодин. – Ну класс!
– Пока одного из. – Я показал Тиме указательный палец. – И, возможно, не основного. Давай-ка бери пару своих людей, езжайте к нему в отель, возьмите этого субчика за шкирку. Осмотрите его номер хорошенько – нет ли чего, – а потом доставьте его туда же, где сейчас кондитеры. Если эти слепые не видят зла, то пусть хотя бы его пощупают. Может, хоть тогда разговорятся… Заодно постарайтесь у них узнать, кто такой Яш – это две буквы, «я» и «ш». Возможно, сокращение от Яши или какое-то другое, выясните. Словом, чем больше информации, тем полезней для страны… Да, вот еще, едва не забыл, личная просьба. Пока вы разбираетесь с кондитерами, дайте погонять тех двух альпинистов Сене Крысолову. Он у меня буквально в ногах валялся, так просил… Ну не мелочитесь! У вас-то теперь перспективы ого-го какие, вы практически на самом рубеже, пост номер один.
В ответ на похвалу тщеславный Погодин выкатил зенки, выпятил пузо и наврал о том, что рад служить Отечеству, не щадя живота своего. А альпинистов, добавил он, пускай себе забирают хоть Сеня, хоть Ким Чен Ир. Все равно эти Шалин и Болтаев оказались свиньями неблагодарными. После возвращения с гор не объявились, даже не заехали в главный офис «Почвы» за своими партбилетами…
Отпустив Тиму, я невольно задумался об этих альпинистах: если они не в «Любимой стране» и не в «Почве», то где же? Система у нас малопартийная, выбор невелик. Неужели обоих перекупили наши коммунисты? Впрочем, стоп. Почему непременно перекупили? Бывают же придурки идейные. Я ведь ничего не знаю про этих скалолазов – кроме того, что они вскарабкались в гору, на обратном пути их засыпало, а потом их откопали. Вдруг Шалин и Болтаев искренне верят в Маркса и Ленина? Правда, я с трудом доезжаю, какой вменяемый человек может нынче верить в коммунизм. Но, с другой стороны, а какой вменяемый человек добровольно полезет в гору?
Тихим стрекотаньем вновь напомнила о себе секретарша:
– Иван Николаевич, там ГУВД Москвы, Большаков. Возьмете трубку?
– Да, давайте, – велел я. И, не тратя время на приветствие, встретил Большакова лобовым вопросом: – Книга у вас? Ну?
Я надеялся, что у главного столичного мента не хватит нахальства побеспокоить меня просто так – уведомить о провале и смиренно подставить седую головушку под мою затрещину. Выходит, есть у него какой-то фиговый листик для прикрытия профессионального срама. Или он нашел сам манускрипт, или он нашел, на кого перевалить неудачу. В любом случае результат больше нулевого.
– Она у нас… короче… была, – закряхтел Большаков. Я чувствовал, как ему трудно подбирать слова, но не желал ничем ему помогать. – Ну вроде, по всем приметам, та самая: и старая, и латинская, и рукописная, прямо как вы сказали… Два наших сержанта, у обоих ни одного взыскания, нашли ее в мусоре…
– Где нашли? – Я подумал, что ослышался. – В мусоре?
– Так точно, на свалке, в «Салазьево», – отрапортовал главный столичный мент. – Полигон за МКАД, если ехать по Профсоюзной…
– А какого лешего эти ваши сержанты вообще туда поперлись? – продолжал недоумевать я. – То есть почему именно на свалку-то?
Теперь уже Большаков позволил себе осторожное удивление:
– Но как же? Вы ведь сами, Иван Николаевич, мне сказали – старая книга. Старая. Где же ей еще быть? Мы всех, кто свободен от дежурства, по свалкам разослали, за МКАД – кого в «Кучино», кого в «Хметьево», в «Икшу», в «Кезьмино»… В общем, повсюду, куда бумажные отходы могли привезти… Мы и «Торбеево» охватили, и «Некрасовку», и «Каргашино», и «Гнилушу», и «Слизнево»… А в «Чашцы», в «Салазьево», на карьер «Ракитки» и на Кулаковский карьер по два патрульных отправили, там территория побольше…
Bay! Я верил в нашу славную милицию, и она меня не подвела. Где в Москве можно найти старые редкие книги? Ну не в библиотеках же! Не в «Букинистах» же! Не в антикварных же, блин, салонах! Ясное дело – в мусорных кучах. Парадоксальная ментовская логика сегодня сработала весьма кстати. Жаль, эта победа с частицей «бы». Теперь еще надо разобраться в деталях, отчего загребущие ментовские руки загребали-загребали, да не недозагребли.
– Где была найдена книга, я уже понял, – оборвал я Большакова, который готов был перечислять до вечера все свалки мусора в Москве и Подмосковье. – Теперь, Александр Данилович, потрудитесь объяснить мне, как и почему вы ее упустили.
Александр Данилович завздыхал в трубке: наступал самый щекотливый момент в его рассказе. Как вскоре выяснилось, два сержанта, посланных в «Салазьево», – Лухминский и Токарчук – подверглись вероломному нападению. Какая-то женщина, высокая, темноволосая, лет тридцати, усыпила их бдительность, раскидала их приемами кунг-фу, забрала книгу и укатила на мотоцикле.
Чтобы голливудские трюки проделывали в реальной жизни, да еще в Москве, да еще на свалке, мне не верится. А в то, что обычная тридцатилетняя тетка могла накостылять двум половозрелым ментам, я могу поверить легко. Две трети наших муниципалов – готовые мальчики для битья. В лучшем случае – ящички для сбора дани.
– Кунг-фу, говорите… – с сомнением хмыкнул я. – Ну-ну допустим. А хотя бы фоторобот вы сделать догадались? Или у ваших Лухминского и Токарчука заодно и память на лица отшибло?
Оказалось, что фоторобот у них есть. Более того, Александр Данилович любезно переслал его по факсу. Только что. Я кликнул секретаршу – проверить, и та действительно принесла мне листок.
Наши факс-аппараты – визажисты наоборот: любую внешность до того изуродуют, что хоть в фильмах ужасов снимайся. Качество теперешнего портрета оказалось не то чтобы плохим – оно было жутким. Сплошные пятна, точки и линии, Пикассо отдыхает. Вблизи вообще невозможно догадаться, что это человеческое лицо, а не карта Луны. Но когда я отодвинул бумажку от глаз подальше, пятна, точки и линии сложились в некое подобие картинки.
И я тут же понял, что Большаков с его мусорами подарил мне гораздо больше, чем я мог надеяться еще две минуты назад.
– Спасибо, Александр Данилович, – пробормотал я, разглаживая факс с портретом, – все не так плохо. Сержантов не наказывайте. Против их приемов нашим ломам, конечно, не сдюжить…
– А с бабой-то, Иван Николаевич, что делать? Нам ее в розыск объявлять или что? – неуверенно спросил Большаков.
Глава ГУВД Москвы не допер, почему я смягчился так быстро. И это, как все непонятное, изрядно его пугало. Пожалуй, надо бы рыкнуть на него, подумал я. Обложить пятиэтажно. Тем самым вернув ему гармонию… Нет, обойдется – лишняя трата энергии.
– Не надо розыска, все нормально, отбой. – Я повесил трубку.
Менты сделали свое дело – спасибо, свободны. Теперь начинается тонкая работа. К ней подключать милицию – это примерно то же, что и производить археологические раскопки ковшом экскаватора.
Я прислонил разглаженный факс к одному из телефонных аппаратов, а сам отодвинулся подальше и еще раз внимательно вгляделся в портрет. Да, сходства не отнять! Даже если сделать поправку на ментовское искажение пропорций, драчливая девушка со свалки все равно оставалась похожей на ту самую.
Ту, которая вчера едва не врезалась в меня, когда я направлялся в палату к Виктору Львовичу Серебряному.
Узнать ее имя и фамилию – пара пустяков. Я набрал по мобильному своего шофера Санина и приказал немедленно сгонять в ЦКБ и там разведать по-тихому все, что можно, про эту мадам. Пароли, явки, клички – или, на худой конец, хоть паспортные данные: любому посетителю там нужен пропуск, а данные заносятся в компьютер.
На дорогу туда-обратно и разведку на месте я отвел Санину не больше полутора часов, а сам я за это время надеялся подремать и собраться с силами. Но вышло по-иному. Звук гонга довольно скоро сдернул меня с диванчика: ноутбук известил, что меня желают видеть в онлайне. Я открыл экран и обнаружил на нем плоское лицо давешнего буддийского монашка, секретаря и наперсника ГуРУ-Монашек выдул из бамбуковой флейты скрежепгущую мелодию, которая смахивала на стон роженицы, заполировал ее звоном колокольчика и, прежде чем исчезнуть с экрана, возвестил:
