– Легенда. Прикрытие. Камуфляж. – Макс тронул пальцем пластырь и сморщился. – Ведомство у нас такое, секретное. Ты сама видела, даже его отца не известили, чтобы не возникло утечек… Кто же думал, что их герцог именно сейчас заедет в Москву? Служба протокола нас информирует день в день, как и остальных. Если бы мы хоть вчера знали, мы этого Юргена Кунце успели бы перехватить и тихо перенаправить в наш госпиталь, к сыну…
– ..а капитан ФСБ Макс Лаптев смог бы и дальше канифолить мозги глупой девушке Яне, – прокурорским тоном продолжила я. – Ты соврал мне в главном! Ты сказал, что ты не шпион.
– Яна, я тебе не врал, я ведь на самом деле не шпион, – стал выкручиваться этот проныра. – Шпионы – это не мы, это бывшее ПГУ, то есть внешняя разведка… И если бы я, предположим, даже был шпионом, нашим Джеймсом Бондом, я ведь, учти, шпионил не за тобой. Ты ведь, наоборот, считалась моя помощница и соратница.
– Ну спасибо, обрадовал! – фыркнула я. – Прогресс. Значит, я произведена в девушки Джеймса Бонда. Правда, в урезанном варианте, без романтических отношений… Да-да-да, не смотри на меня так скорбно, теперь я знаю: у тебя есть жена, дочка, теща с тестем… Тебе трудно было сразу сказать, что ты женат?
– Но ведь настоящий Макс Кунце не женат, – вздохнул Лаптев. – Нельзя было отклоняться от легенды. Я и так дважды нарушил инструкцию – и сегодня, когда мы ездили на Петровку, к Сереже Некрасову, и особенно вчера – когда вызвал оперативную бригаду под видом байкеров. Помнишь? За тебя, между прочим, испугался…
– А когда ты нанимал меня, ты, значит, за меня не пугался? Совесть у него все-таки была. Стыдливо кашлянув, Макс признал:
– Тут я лопухнулся, целиком моя вина. Мы-то думали, ситуация под контролем. Кто мог знать, что в Москве они быстро перейдут к силовым действиям? Когда каша заварилась, я ведь, честное слово, сперва грешил на твоих ресторанных жлобов. Это уж потом, когда ты свастику разглядела, я понял, что они – мои подопечные.
– Ну очень сложно было догадаться! – съязвила я. – Настоящий Макс Кунце по вине этих гадов получает три перелома, чуть не расшибается насмерть, а вам все трын-трава. Ваши умные головы, конечно же, решили, что за ним гналась безобидная тимуровская команда с самыми добрыми намерениями – типа перевести его через дорогу, натаскать воды, наколоть дров?
– Яна, мы были в курсе, что они никакие не тимуровцы, – терпеливо ответил Лаптев, – но надеялись, что они не полезут на рожон. Эти молодчики ведь, строго говоря, и на Кунце в Смоленске не нападали. Они просто вели его… Ну как бы изложить попроще? Короче, это была крайне непрофессиональная слежка. Даже Макс-Йозеф ее заметил, еще до Бреста, и дважды легко уходил в отрыв. Он и третий раз, в Смоленске, от них оторвался, но затем свалял дурака. На наших дорогах не стоит разгоняться до двухсот даже в сухую погоду, а уж в дождь… Понимаешь?
– Про аварию понимаю, а про нацистов – еще нет. Они что, все малость того? – Я покрутила пальцем у виска. – Или у них на почве любви к их дохлому фюреру развилась поголовная близорукость? Разве трудно было заметить, что до Смоленска на «кавасаки» ехал один человек, а после – уже совсем другой?
– Без шлема они его практически не видели, в том-то и фокус, – объяснил Макс, – а так, навскидку, мы с тезкой примерно похожи, у нас даже размеры одежды и обуви совпадают… Тут, Яна, очень многое удачно сошлось, и самое ценное – они не знали, насколько серьезно Кунце пострадал, когда отрывался от них в Смоленске. Он вроде бы полежал в больнице с неделю, подлечился, выписался и отправился дальше. Только это уже был я.
А настоящего Кунце за день до того по-тихому перевезли в Подмосковье.
– Фантастическая у вас контора, – заметила я. – Нет, правда, Макс. Никто не знает, чем вы занимаетесь и зачем все это надо нормальным людям. Чуть что, вас фигу дозовешься, а когда можно огород не городить, вы развиваете сумасшедшую деятельность. Столько мороки из-за нескольких иностранных отморозков!
– Яночка, все намного сложнее, – качнул головой Лаптев. – Они отморозки, да. Натюрлих, как сказал бы мой тезка Макс. Однако дело не только в них. Подробностей я тебе, извини, всех разглашать не стану, но, прикинь сама, история выходит очень странная. Ни австрийская секретная полиция, ни их соседи – немцы, чехи, итальянцы, швейцарцы – никто понятия не имеет, кому понадобилось грабить неофициальный музей Гитлера в Линце.
– Чего ж тут беспокоиться? – удивилась я. – Радоваться надо. Наверняка у ублюдков какие-то внутренние разборки между собой, и пусть себе грызут друг друга. А музейчик тот я бы вообще сожгла.
– Заведение мерзопакостное, слов нет, – согласился Макс, – но, говорят, более-менее тихое, без претензий на Четвертый Рейх. Три жалких комнатенки, дюжина пыльных витрин, а подлинников в экспозиции – только два: его золотой партийный значок и та самая страница на латыни, недавнее их приобретение. Если бы сперли значок, было бы хоть понятно, но кому нужен бумажный лист? В общем, все это сильно смахивало на чью-то большую провокацию, как будто кто-то хотел поставить на уши всех европейских наци – причем затея отчасти удалась…
Макс замолчал и опять потрогал пальцем пластырь на щеке.
– А что дальше? – нетерпеливо спросила я.
– А дальше ты сама знаешь. «Мерседес» в Кессельштейне. Труп без документов. Листок в кармане пиджака. Случайно подворачивается умник Макс-Йозеф Кунце, который решает, что листок стоит дорого, а вся книга еще дороже. Он садится на мотоцикл – и в Москву.
– И он все вот так взял и рассказал ФСБ? – не поверила я. – Про Парацельса, про свои библиотечные изыскания? Сам раскололся? Добровольно? Ой, Макс, я чувствую, ты опять темнишь…
– Сам и добровольно, – усмехнулся Лаптев. – Почти. У нашей конторы на Западе очень плохая репутация, и порой это приносит пользу. Тем более, когда имеешь дело с любителями. Тебе надо сурово прищуриться, вытянуть палец, сказать: «Кей-Джи-Би!» – и зарубежный клиент, дрожа от страха, начинает говорить. Словом, через неделю я выучил всю его историческую ерунду насчет «Магнус Либер Кулинариус», которую будто бы можно найти в Москве, и…
– Ничего не понимаю, – приостановила я его взмахом руки. – Макс, извини, я сегодня тупа. Давай-ка еще раз с предыдущей цифры. Если вы считали все ерундой и никакой книги в Москве нет, зачем нанимать меня для ее поисков? Вам деньги некуда девать?
– Это не мы хотели нанять тебя, а подлинный Макс Кунце, – напомнил мне Лаптев. – Это его была идея – искать манускрипт. Это он, а не я выловил тебя из Интернета, так что мне оставалось просто следовать его плану. Была, правда, одна загвоздка: я не знаю немецкого. Но ведь и ты его не знаешь, верно? Кунце с тобой все равно собирался общаться по-русски. Поэтому здесь у меня сложностей не было. Легкий акцент, пара немецких словечек – и я уже из Кессельштейна… А вот с книгой, тут, Яна, наоборот, – дело оказалось сложнее, чем я думал. То есть вначале все выглядело проще простого, а потом начало запутываться…
Макс сделал долгую паузу. На его лбу выступил целый горный массив из морщинок и мелких складок, отчего вид у капитана сразу стал озадаченный и забавный – как у молодого ученого тюленя.
– Что в чем запуталось? – Я невежливо ткнула тюленя в бок. – Раз начал, то уж договаривай, не тяни резину. Ты хочешь сказать, что сперва в историю с книгой не верил, а затем вдруг поверил?
Мой тычок вывел его из ступора. Пришлось Максу договаривать.
– Не то чтобы я совсем поверил, – медленно подбирая слова, сказал он, – но… Видишь ли, Яна, нападение на Окрошкина плохо вписывается в общую картину. Что-то не сходится. Какое-то звено мы упустили… И потом еще эти пирожные, по древнему рецепту Парацельса… Ты ведь тоже заметила, как они подействовали на твою кошку? На самом деле ты же Пулю не дрессировала?
– Ни секунды! – открестилась я. – С какой стати мне мучить родную кису? Мы же не в цирке. Пульхерия знает, где ее чашка и где туалет – и все, хватит с нее цивилизации.
