Но сегодняшним морозным утром никто не приехал. Хоть самой теперь заполняй эту табличку физической формы рабочих.

Хотя я и без профессионала могу сказать, насколько посинели их прекрасные лица за последний месяц.

Во-первых, потому что продолжает холодать. И нет ни достаточного количества одежды, ни дополнительного теплого пайка.

Во-вторых, сырость и слизь в уже не выводимых объемах забилась в ноздри и припухшие глаза.

В-третьих, солнца нет уже целых 746 часов. И раньше весны как-то и не предвидится. Будет ли сама весна, это отдельный и непростой вопрос.

Зато активная Мари нашла алую краску. Это, конечно, не золотая, но тоже очень парадная. Особенно начальство должно оценить.

Кроме краски каким-то загадочным образом у нее появилась доска. Слегка сыроватая и с грязным отпечатком от мужского ботинка.

«Это не беда», – хохочет Мари и берется за тряпку.

Минута, и доска становится еще сырее. Но значительно чище.

Чуть терпения, и Мари взялась за кисти.

«Труд облагораживает человека! Слава вождям! Слава великим свершениям!»

Такая до боли банальная фраза для наших краев. И такая трепетная для наших трудовых сердец.

Мари старается. Пыхтит и аккуратно выводит кровавые буквы. Она уверена, что этот чудесный плакат хорошо впишется в столовую.

Ага. Для улучшения пищеварения.

А я и не сопротивляюсь, соглашаясь с каждым проявлением ее партийной активности.

Молодец! Она точно не пропадет в этом туманном и тревожном мире. Думаю, скоро у нее будет и золотая краска.

Уж очень она загорелась увековечить силуэтами свою вчерашнюю тряпку.

Еще немного времени, и доска прибита в арке нашей столовой. Тим – молодец! Он все сделал качественно и быстро. Мари теперь сияет, как звезда. А я просто привыкаю.

Взглядом. Сердцем. Головой.

Они улетают так же быстро, как я перелистываю календарь на своем столе. Кукареканье и бодрость давно стали синонимами нового дня. Хочу еще один атрибут себе в копилку. Хорошую песню. И чтобы исполняли ее так душевно и цепляюще. Поэтому и пытаюсь крутить ручку радиоприемника в надежде найти хоть какие-то отголоски иностранщины или другой, нерабочей культуры. Но все тщетно. Только веселая женщина-диктор и ее пролетарская зарядка опять с нами. Стрелки часов двигаются в такт качанию бицепсов. Глазами пробегаю километры непосильной тренировки. Что ж, с синонимами пока повременим и оставим только скрипучего петуха.

Мари сегодня не придет, и трудовые пайки будут выданы вовремя. Соседи не перестанут шуметь из-за партийной миссии, а я устрою себе прогулку в честь поиска пропавшего кота. Конечно, я его не найду. Ведь не бывает такого, чтобы в наших краях кто-то пропал и вернулся. Но на прогулку все-таки хочется, в новых сухих туфлях и с нагрузкой на мышцы икр.

Выхожу и дышу. Свежо. Два барака справа. Два барака слева. Лужа. Прыжок. Цех. Склад. Скрежет и карканье. Озеро. Куст. Поле. Забор. Станция-сарай. Свист крыльев. Ворона. Привет. Я жива. А мой кот, видимо, нет.

Бег.

Километры ногами.

Километры глазами.

Километры трусцой.

Уи-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и!!!!!..

Громадина неконтролируемого звука и хаоса врывается в каждую клеточку моего тела. Пробивает и протыкает острыми тревогами беды.

В цеху что-то случилось.

Уи-и-и-и!!!..

Станок засосал птицу.

Уи-и-и-и!!!..

Замкнулась система блокировки, и двери в цехах заклинило вместе с сотней работников.

Уи-и-и-и!!!..

Бегу спасать положение и отпаивать Тима травяной настойкой…

Здесь должна бы зазвучать моя новая подбадривающая песня, но я ее до сих пор не нашла.

Поэтому сегодня меня будут ждать только чай и ноющие мышцы после зарядки.

Мои замерзшие руки приветствуют всех партийных зевак, что очутились на нашей станции случайным проездом. Для нас это, конечно, совсем не сюрприз!

Зато они в восторге от плаката в столовой. Что ж, Мари была права. Подхалимство работает безотказно. Зеваки даже готовы выдать дополнительные продовольственные пайки. В следующем квартале.

А сколько моих бедняг дотянет до весны, неизвестно.

Нам еще и шкур для тепла бы побольше!

Вот весной и получите. Шкуры.

Это ж так очевидно! И партийные руки опять лезут в объятия и улюлюкают на яркий плакат.

Пользуюсь случаем и рассказываю про птиц.

И еще немного про поломки в цеху.

Самый глазастый и, видимо, главный бесцеремонно одергивает мой радушный монолог, уточняя о вновь прибывшем специалисте по ОГЗ.

А никакого специалиста нет и в помине. И где он – неизвестно. То ли его поезд сошел с рельсов, то ли товарищ уехал не туда. Мне лишь остается пожать плечами и привычно втянуть ноздрями склизкий туманный воздух.

А глазастый не унимается и старательно записывает в свою маленькую книжечку, пересчитывая убитых ворон и уморенных работников. И выносит вердикт. Специалисту быть! В ближайшие неделю-две. Прямо из Города нашей единственной надежды. И крепкой тревожной судьбы.

Что ж, хорошего человека будем ждать обязательно! Ведь люди Большого города обычно в полной мере осведомлены о делах реальных и неподдельных. Про нашу заразу и эпидемию. Про исследования и медицинские возможности. В цифрах, отчетах. А ведь это десятки, а может, и сотни спасенных жизней на нашей земле… Стоит признать, что ненавистный мною плакат и банальные алые фразы Мари сегодня очень даже помогли…

…И когда все партийно-глазастые давно переместились из наших мест, я продолжаю крутить ручку приемника в надежде и тут вытащить счастливый билет. Вдруг это распространится и на музыкальные находки тоже.

Ого, соседи подсунули мне под дверь зефир, желая искупить вину за мои участившиеся бессонные ночи от их партийных активностей. Две зефирки в рот, одну ворону за окном. Три в карман про запас.

На этом удача моего дня заканчивается, а музыка постепенно превращается в партийно-исследовательскую передачу все с той же тетенькой-диктором, так и не начавшись ни единой нотой.

И мое вечернее сидение на матраце в научно-зефирном настроении только увеличивает желание подпороть тайник подо мной.

Но чувство тревоги и самосохранения пока сильнее чувства осведомленности о минеральных залежах и рабочих экспериментах наших богатых мест.

Что ж, наука и терпение – это такой простой девиз моей сегодняшней жизни!..

Цеха молчат, а люди отсыпаются за задернутыми шторами своих комнатушек. Никаких утренних зарядок и магических манипуляций Большого города. Просто тишина и немного пенного после обеда. Это нас так балуют несвершившимися дотациями.

Что ж, значит, всем не тревожиться сегодня! Это мой личный приказ для коллективного разума. И коллектив очень даже не против.

А мне опять так хочется вырваться наружу. Бараки слева. Бараки справа. Подсохшая лужа. Сарай. Канава. Поле. Вороны там заседают с самого рассвета, сосредоточенно отковыривая падаль и забродивший шиповник. Ни ветер, ни человеческие шаги их давно не смущают. Ведь они пережили войну и эпидемии. И им плевать на инфантильную девчонку из рабочего поселка. Поэтому я и шлепаю все ближе, понимая, что у них там что-то поинтереснее мертвого хорька. И чутье не подводит меня.

Нечто весьма промерзшее и пострадавшее от клювокрылых деспотов, размером с человеческий женский труп, уже вполне вписалось в местный пейзаж. Только изящные пальцы правой руки курьезно растопырены вперед.

Они поспешно направляют меня обратно на предприятие за донельзя расслабившимся коллективом. И подмогой.

Хорошее ведь завершение рабочей недели получается. Вороны, погибшие в цеху от людей, и человек, погибший от них в поле.

Три щелчка, и мешочные завязки для концентрации всех еще не разложившихся деталей.